Пока ребята укорачивали антенну и переставляли изолятор, пришел дедушка.

Узнав, чем заняты гости, он попытался отговорить их и доставить приемник тетушке.

— Ведь эдак-то нехорошо получается — делали одному, а отдали другому… В обиде будет твоя тетушка, — сказал он Коле.

— Мы ей другой сделаем, — почти в один голос отозвались ребята.

Дедушка Силан втайне радовался подарку ребят, — кончатся их тихие вечера с Ванюшкой, теперь они будут знать не только то, что делается в соседнем городе, но и во всем мире, — и горячо принялся за дело. Он нашел жердочки для мачт, наспех сделал высокую лестницу, чтобы ребята могли подняться на сосну, сам лазил в подполье закапывать приготовленное Колей заземление. Все были заняты этим важным делом и не заметили, как догорел короткий зимний день и в окна заглянули сумерки.

Чем ближе подвигалось дело к концу, тем больше начинали волноваться ребята. А вдруг их приемник окажется «молчуном»? Домашняя проверка ничего не означала — дорогой могли что-нибудь попортить. Путайся потом с ним!..

Тоненьким буравчиком дедушка просверлил обе рамы, а Коля протянул в отверстия изолированный провод, и на этом вся наружная работа была закончена. Оставалось установить грозопереключатель — и можно пробовать приемник.

У Коли дрожали руки, когда он доставал приемник из сумки. Паша и Малыш волновались не меньше. Им так хотелось, чтобы все было в порядке! Ведь чем-то они должны отблагодарить дедушку за его внимание и заботу.

А Ваня не мог стоять спокойно и ждать, когда все будет налажено. Он то переводил рычажок грозопереключателя, приговаривая: «Включено… Выключено… Включено… Выключено…», то заглядывал через плечо Коли в сумку, где лежал тот чудесный аппарат, который заговорит человеческим голосом, то трогал дедушку за рукав и широко, многозначительно улыбался. Ему хотелось поторопить Колю. Сегодня он забыл даже покормить своих питомцев на ночь. Не до них сейчас!

Не меньше ребят волновался и дедушка Силан. Он видел у лесничего большой ламповый приемник, слушал передачи, но ведь аппарат был сделан на заводе, людьми взрослыми, а тут сами дети смастерили!..

Наконец черный полированный ящичек, с блестящими клеммами и ручками настройки, появился на столе.

— Ванюшка, да засвети ты лампу, ничего не видно, — приказал дедушка.

При свете ящичек засверкал еще больше. Коля вынул из сумки маленькую коробочку и достал из нее нечто похожее на пузырек, с головкой и двумя ножками. Вставляя ножки в гнезда, он сказал Ване:

— Это детектор…

— Детектор… Детектор… — твердил Ваня, чтобы не забыть новое слово.

— Он перерабатывает электрические сигналы в звуковые, — пояснил Коля. — Хотя тебе трудно это понять…

Потом появились наушники. Коля, надевая их, сказал Ване коротко:

— Включи…

Щелкнул переключатель; Коля повернул ручку настройки, и в наушниках, как за стеной, послышался человеческий голос.

— Говорят! — подпрыгнул Ваня от радости и схватил дедушку за руку. — Слышишь, дедушка?..

— Слышу… — дедушка Силан склоняется к Коле. — Неясно как-то…

Коля быстро сорвал наушники и надел их дедушке.

— Ого-го!.. — воскликнул старик и замер.

Вдруг он спохватился:

— Что же это я целый день морю вас голодом? Занялся с вами, да и забыл. Ну, я сейчас, поджарочкой вас угощу…

Несмотря на то, что ребята проголодались, а поджарка была вкусной, — ужин прошел как-то скомканно: и Ванюшку и самого дедушку Силана тянул к себе отполированный ящичек.

В этот вечер долго не гас огонек в лесной избушке. Чтобы можно было слушать двоим, Коля разделил наушники — один дедушке, другой — Ване. Совсем стало хорошо!..

— Теперь мы, Ванюшка, с тобой заживем, — говорил дедушка Силан. — Теперь весь мир у нас с тобой — дома… Эко ведь какие молодцы вы, ребята!

Два дня «дружная тройка» прожила у дедушки Силана. Ребята подружились с Ваней, записали много диковинок, которые узнали в этом лесном домике. Дедушка познакомил их с зимней подледной рыбалкой, наловил много окуней и щук. Будет о чем рассказать на пионерском сборе.

На третий день утром дедушка накормил гостей свежей ухой из окуней и незаметно положил каждому в рюкзак свой подарок — мерзлую рыбу. Пусть им будет приятно открыть это у себя дома.

Когда солнце поднялось над лесом, дедушка сказал:

— Ну, Ванюша, проводи своих товарищей до Зеленого Клина. Жалко, что они уходят, но что же поделаешь? Проводи, ты тут дорогу знаешь…

Коля подарил Ване свою тетрадь. В ней еще ничего не было написано, только на обложке стояла его фамилия и адрес.

— Может, когда в городе будешь, — заходи ко мне, — попросил он Ваню…

Ребята встали на лыжи и, помахивая шапками дедушке Силану, дружно прокричали:

— До свиданья, дедушка!.. До свиданья, лесной домик!.. — И, налегая на палки, быстро двинулись в лес.

Ваня прокладывал лыжню, а впереди бежал Кудряш, часто оглядываясь на хозяина, словно проверяя направление.

В лесу ребята пересекли свою старую лыжню и долго смеялись над петлями, которые сами наделали в погоне за лисицей. Теперь они хорошо разглядели строчку ее следов, вызвавших тогда удивление: шла на четырех ногах, а на снегу оставалось только две ямочки.

Ваня вывел ребят прямо к Зеленому Клину. Когда вышли на опушку — увидели: совсем рядом раскинулось село с белыми крышами.

Ваня стал прощаться:

— Мне нельзя идти с Кудряшом. В селе много собак, еще покусают его…

И сколько ни просили ребята, Ваня не пошел. Ему грустно было расставаться с товарищами, он так полюбил их! Но — надо возвращаться.

Чтобы сгладить неприятное чувство разлуки, Коля сказал:

— Мы к тебе, Ваня, летом придем… Как только закончим ученье, так и придем…

— Обязательно! — подтвердил Паша.

Ваня повернул лыжи, свистнул Кудряша, и они быстро скрылись в заснеженном лесу.

Ребята еще долго стояли и смотрели в глубину леса — не покажется ли где на поляне их новый товарищ с любимой собакой?

Коля по-особенному переживал это расставание — начавшаяся дружба с Ваней и дедушкой Силаном так быстро обрывалась! И никто в этом не виноват. Удастся ли ему летом побывать в домике дедушки Силана — он еще твердо не знал. Все зависело от родителей.

И Паша и Малыш, каждый по-своему, переживали разлуку. Им так понравилась одинокая лесная избушка, что не хотелось уходить. На всю жизнь запомнится высокий белобородый дедушка Силан и его внук Ваня со своими веселыми птицами и молчаливым зайцем Ушканом.

Здесь они впервые прикоснулись к тайнам природы, укрепились в дружбе, — эти дни никогда не исчезнут из памяти…

Перед Новым годом я вскинул ружье на плечо, встал на лыжи и пошел в лес. Кто знает, может быть, там меня ожидает удача и я новогодний свой стол украшу какой-нибудь дичиной. Это совсем неплохо в трудные военные годы…

В последние дни усердно давил мороз и температура понижалась до 40–45 градусов, в воздухе стоял туман и часто даже на близком расстоянии было плохо видно. В день моего выхода мороз на десяток градусов сбавил, и яркое солнце спокойно совершало свой путь в холодном зимнем небе.

За городом я спустился в овраг, пересек небольшую речонку Каменку и, поднимаясь на бугор, неожиданно увидел свежий след лисицы. В лесу, по глубокому снегу, ей, видимо, трудно стало добывать пищу, и она решила сходить «в гости» к людям, к крайним пригородным домикам, надеясь чем-нибудь поживиться.

От белизны снега ломило глаза. До заката солнца времени было еще много, и хотя целью моего похода было отыскать тетеревов, «уложить их спать», чтобы утром безошибочно устроиться на месте, — я все же решил последить за лисичкой.

— Удача нередко бывает случайностью… — говорил я себе.

Я шел к знакомым местам, и след не уводил меня в сторону. Осенью, километрах в двадцати от города, где я охотился на тетеревов, над маленьким ручьем обнаружил три колхозные полевые избушки. Вспомнив о них, я сказал себе, что лучшего и желать нечего. В одной из них жил сторож Аким Иванович с большим серым котом, более похожим на дикого зверя, чем на домашнее животное. Провести долгую зимнюю ночь в такой избушке — мечта охотника.

Одет я был в полушубок с плащом и, чтобы не греть излишне себе спину, не торопился. Лисий след был неглубокий и, как говорят, — «тепленький». На взгорье снег был достаточно тверд, лыжи шуршали, как на льду, и нужно было хорошо приглядываться, чтобы не потерять след. Вместо четкого отпечатка лап, на снегу оставались лишь знаки острых, симметрично расположенных коготков. Этот трудно читаемый след был невелик. Вскоре лиса пошла низиной, между кустарниками. Только не увела бы она меня в Большой лог, который тянется на десяток километров в нежелательном для меня направлении.