— Какие же вы ученики? Да мы вместе учимся, мы соученики; вы только младшие мои товарищи.

Если вы работаете в вечерней школе, трудность заключается в том, что младшие ваши товарищи одновременно старшие ваши товарищи, и вам особенно часто придется повторять любимую буслаевскую фразу:

— Спасибо вам, вы меня научили!

Представьте, что вы даете на почте телеграмму и, подсчитав стоимость текста, обнаруживаете нехватку двух копеек. Как в этом случае поступить?

И тогда, после мучительных сомнений, вы решитесь на страшное преступление: напишете слитно то, что по всем правилам должно писаться раздельно.

В конце концов — бывают же исключения. В самой грамматике — вон сколько исключений! Конечно, данное исключение в грамматике не зафиксировано, но оно продиктовано самой жизнью. А жизнь — это вам не грамматика: здесь либо пиши, как требуют обстоятельства, либо выкладывай две копейки.

Вы уже смирились с этой жизненной философией. Вы уже написали слитно — допустим, с глаголом частицу «не» — и вдруг, подойдя к окошку, обнаруживаете, что телеграммы принимает ваша ученица. Отличница!

Да, вы похолодеете, представив, что она вам сейчас скажет.

— Что же это вы, уважаемый? Нас учите, а сами пишете как?

Или еще того хуже:

— Нас учите, а сами готовы ради каких-то жалких копеек пожертвовать самым святым?

Ну, самым святым — это слишком. Так не скажет даже отличница. Она скажет проще и конкретней:

— Нас учите, а сами готовы за копейку продать правописание частицы «не» с глаголами?

Пусть вы, учитель, младше своих учеников, пусть они относятся к вам, как к младенцу, но, во всяком случае, как к младенцу, устами которого глаголет истина. И не просто истина, а истина, предусмотренная программой.

Понимая это, вы возьмете новый бланк и перепишете текст наново. Вы напишете частицу «не» на приличном расстоянии от глагола, но, отделившись от глагола, она потребует отдельных затрат (как это бывает с детьми, отделившимися от родителей). И, чтобы ее оплатить, вам придется (по примеру тех же родителей) пожертвовать очень важным, быть может, самым важным во всем тексте словом: «Целую».

— Спасибо вам, вы научили меня!

А позднее, когда время будет приближаться к экзаменам, к вам подойдет коллега-физик и предложит по дороге домой зайти выпить по кружке пива. Какое пиво в одиннадцать часов вечера? Оказывается, здесь неподалеку есть буфет, который работает до двенадцати. В вашем распоряжении целый час.

Буфет, как вы и ожидали, будет закрыт.

— Одну минуточку! — скажет коллега-физик и постучит — тихонько, так, чтоб в соседних буфетах не услышали.

Дверь неслышно отворится и затворится, и за столом, уставленным бутылками, вы увидите своих учеников.

Им будет неловко. На какой путь они толкают своего младшего товарища? Начнет ходить по буфетам, продавать достоинство учителя за стакан вина. Плохо это для него кончится. Но без этого тоже нельзя. Экзамены на носу, придется писать сочинение. Что же лучше — принести в жертву одного учителя или целый коллектив? Да, с педагогическими церемониями пора кончать, здесь требуется хирургическое вмешательство.

— Выпьем, дорогой наш учитель! — скажет незнакомый вам человек, поднимая стакан с вином, как хирург поднимает скальпель.

Как ни странно, он, этот хирург, окажется вашим учеником. Просто вы до сих пор не имели случая встретиться, но фамилию его регулярно зачитывали во время переклички.

Вы выпьете, но от этого не исчезнет неловкость. Даже веселый физик не будет находить слов.

— А вот интересно: почему «вдвоем», «втроем», даже «вдесятером» пишется слитно, а «в компании» — раздельно? — спросит какой-нибудь двоечник, явно выслуживаясь перед вами.

Но даже родная тема не развяжет вам язык. Вам будет неуютно в этой малознакомой компании. Тех учеников, которых вы привыкли видеть на уроках, здесь не окажется, — разве что те, которых, право же, лучше не видеть…

Расходясь, вы разделитесь на две группы: физиков и лириков. Физики, не доверяя этой серьезной науке, пойдут провожать вашего коллегу, а вас пойдут провожать лирики — двоечники русского языка.

И опять разговор не будет клеиться. Кто-то затронет тему лишнего человека, но его не поддержат. Тема романтизма раннего Горького тоже повиснет в воздухе. Даже в этих программных темах будет звучать что-то незаконное, словно это какая-то уголовная литература.

И эти темные переулки, по которым вас ведут к вашему дому… Встречные прохожие испуганно жмутся к домам, словно чувствуя противозаконность этой компании. Такой большой компании в такую темную ночь…

Учитель всегда ученик. Но нужно что-то сказать на прощание… Что тут можно сказать?

— Спасибо вам, вы меня научили.

Они неразлучны в нашей памяти — Мелетий Смотрицкий и Леонтий Магницкий, хотя жизни прожили разные и никогда не встречались друг с другом. Смотрицкий родился при Иване Грозном, за сто лет до рождения Петра (умер он через сто лет после рождения Грозного), а Магницкий был сподвижником Петра и родился спустя сорок лет после смерти Смотрицкого.

Каждый из этих двух людей считал главным делом своей жизни не то, которое впоследствии запомнилось потомкам. Магницкий двигал вперед высшую (по тем временам) математику, Смотрицкий писал пламенные богословские трактаты, от которых впоследствии отрекался, участвуя в их публичном сожжении, а затем отрекался от сожжения и писал новые пламенные трактаты.

А потомкам запомнились «Арифметика» Магницкого и «Грамматика» Смотрицкого.

Правда, грамматика была церковнославянская, а одно из основных правил арифметики предписывало «множить первое предположение на второе отклонение и второе предположение на первое отклонение», но ведь путь к истине всегда состоял из предположений и отклонений… Хотя, как в любой задаче с расстоянием между двумя городами, путь к истине является одновременно путем от истины. И если богословская деятельность Смотрицкого была путем от истины, то своей «Грамматикой» он сделал шаг к истине, открытой спустя столетия в трудах Фортунатова, Шахматова, Потебни…

«Грамматику» Смотрицкого и «Арифметику» Магницкого Ломоносов назвал вратами своей учености (поскольку ученость была огромная, соответствующими были и врата); он соединил Магницкого и Смотрицкого на вечные времена, отодвинув на второй план все их дела, кроме грамматики и арифметики.

«Грамматики словенския правильно синтагма по тщанием многогрешнаго мниха Мелетия Смотрискаго»…

Многогрешен был мних. Но все грехи отпустила ему его «Грамматика».

Опасно подниматься на такую вершину грамматики, чтобы оттуда казались мелочью служебные слова.

К примеру, предлог В. Среди всех слов он — самый употребительный. Без него ни В одиночку, ни В компании, ни В полдень ясный, ни В темную ночь, ни В путешествие отправиться, ни остаться В четырех стенах. Без него ни В кого не влюбишься, без него ни В школу, ни В институт, без него и В люди не выйдешь — ни В повара, ни В профессора… Даже В дураках без него не останешься… Вот тебе и служебное слово…

Служебные слова вообще встречаются чаще других — такая у них служба. Из самостоятельных чаще всего встречается местоимение Я, и это попятно: ведь сколько людей на земле, столько Я. И каждому надо высказаться.

Служебные слова сами не высказываются, но зато помогают высказываться другим. Допустим, кто-то говорит:

— Все, что ни делается, то к лучшему.

А другой уточняет:

— Все, что не делается, то к лучшему.

Ведь это, согласитесь, существенное уточнение. И кто его вносит? Частицы — служебные слова.

Или другой пример, тоже из жизни. Было не однажды замечено, что некоторые родители уходу ЗА ребенком предпочитают уход ОТ ребенка.

Лицемерно похожие существительные — уход и уход, но зато — ЗА и ОТ — откровенно различные предлоги.

Когда молчат существительные, говорят служебные слова. Но правда все равно будет сказана.

Для этого только нужно так расставить буквы, чтоб они обозначали слова.

А слова нужно так расставить, чтоб они обозначали мысли.

А мысли нужно так расставить, чтоб они открывали, а не закрывали путь к истине.

А истины нужно так расставить, чтоб они помогали, а не мешали нам жить.

Слова тоже привыкают друг к другу. Когда их часто употребляют рядом, они до того привыкают друг к другу, что их уже трудно бывает разделить. Некоторые из них вообще не могут отдельно существовать, а только в компании с единственным полюбившимся словом.

Хорошо, когда кто-то без кого-то не может существовать, но надо же сохранять и собственное значение. Самостоятельное значение. А не так, как БАКЛУШИ в выражении БИТЬ БАКЛУШИ: если их не бить, то от них вообще толку не добьешься.