Какой-то неправдоподобной казалась вся последующая сцена. Биг Бэн зажег свечи, затем, подойдя ко мне, положил руку на сердце. «Слушайте! — шепнул он, тоскливо улыбаясь. — Ваш пульс должен биться вместе с ритмом часов». Мгновение спустя он подошел к циферблату и коснулся узорных стрелок. Внутри механизма что-то вздохнуло и застучало. Стрелки замерли, а затем минутная и вслед за ней часовая медленно двинулись в обратную сторону, описывая круги. Тяжелый бой, как звон погребального колокола, ворвался в помещение. Биг Бэн взял фонарь и повел меня по темным коридорам. Странно преобразились комнаты, через которые мы проходили. В одних, несмотря на поздний час, светило солнце, в других царствовали лунные блики. И дом уже не казался пустынным, как прежде. Все чаще нам на пути встречались люди, но столь живописно одетые, будто мы попали за кулисы гигантского театра или в запасники какого-то музея с ожившими картинами. То нашему взору представала келья благочестивого монаха за книгами, напоминающая святого Иеронима кисти Антонелиса де Мессина, то в обществе павлинов и голубков возникали задумчивые куртизанки Карпаччо. Полных достоинства персонажей Дюрера сменяли молчаливые современники Гольбейна, шумное застолье рубенсовских гуляк — чинные голландцы Рембрандта. Столь быстрая смена колоритных лиц, ярких одеяний, смешение эпох и событий повергли меня в растерянность, однако я не мог не заметить, что мой проводник пользуется у всех этих людей особым вниманием. При нашем появлении они прерывали свои занятия и словно завороженные смотрели на Биг Бэна. Одни отвешивали ему почтительные поклоны, другие молча бледнели, третьи умоляюще протягивали руки. Он же, никого не замечая, словно разгневанный владыка, проходил среди них со вскинутой гордо головой. Шаги его ни на мгновение не замедлялись, и свет фонаря, который он держал в руке, ни разу не задрожал. Наконец он остановился перед какой-то дверью и отпер ее. Я сделал шаг вперед и с удивлением обнаружил, что нахожусь в комнате Лаймы. Мне ли было не узнать ее. Вот старый камин, украшенный голландскими изразцами, вот цветы на окне, вот расстроенный клавесин и над ним гравюра с гарцующей амазонкой. Все как прежде. Я не сразу заметил, что в глубоком кресле затерялась хрупкая женская фигурка, но она шевельнулась с легким радостным вскриком.

— Лайма!

Да, это была она, но я не мог сделать и шага ей навстречу. Я чувствовал, что схожу с ума. Ведь собственными руками, год назад, я омыл ее тело и, облачив в парчовую ткань, уложил в гроб.

Я так отчетливо помнил об этом. Я знал это. Но она этого не знала! Лишь позднее до меня дошла вся суть происходившего. Мы были в прошлом, и она еще не умирала. Печально оказалось наше свидание. Лайма не в силах объяснить мою внезапную отчужденность, еле сдерживала слезы.

— Вы устали ухаживать за мной, — наконец промолвила она. — Пойдите отдохните, вам нужно сменить обстановку…

Боже мой, ведь этот момент уже был в моей жизни. Эти самые слова уже звучали в моих ушах год назад. Но тогда я не мог объяснить самого себя, что за затмение окутало мой разум, что за холод охватил меня! И лишь теперь наступила разгадка. В моем сердце тогда словно приоткрылась страничка будущего. Полный самых противоречивых чувств и мыслей, я простился с Лаймой, даже забыв спросить ее об аметистовом колье. Биг Бэн ждал меня за дверьми и проводил до порога. Несколько дней я не мог прийти в себя, затем бросился разыскивать Биг Бэна. В тот вечер он еле держался на ногах и заплетающимся языком читал стихи. Я взялся проводить его до дому. Немыслимо! Неужели этот спившийся человек владеет ключами времени? Кто же он такой, если люди давно ушедших эпох узнают его и приветствуют? Страх и любопытство переполняли меня, но больше всего на свете я желал снова видеть Лайму. Стыд и раскаянье охватывали меня, когда я вспоминал нашу встречу. Да, я бы не пожалел отдать всю кровь свою за каждую ее слезинку! Но возможно ли искупление? Время не возвращается, утверждает здравый смысл, Тогда что за мистификацию я пережил?! Неужели все это считать бредом?! Нет! Я должен был докопаться до истины, и даже если моя душа во власти миражей, да будет так, Лайма! Вот что составляет мою цель!

Биг Бэн с усмешкой выслушал мою мольбу увидеть еще раз Лайму.

— Ты не представляешь, о чем просишь, — заявил он.

— Но ведь всего неделю назад это было возможно, — настаивал я.

— Тогда были благоприятные звезды… — ответил Биг Бэн.

Я продолжал упрашивать и наконец прибег к хитрости. Вино помогло мне уговорить его. Шатаясь он подошел к часам и перевел стрелки, но идти со мною не смог, ноги отказали ему, а тащить его на себе было не под силу. Я взял фонарь и двинулся один.

— Не заблудись, — прохрипел мне вслед засыпающий волшебник. — Ты идешь через смерть.

Но его предупреждение не смогло уберечь меня. Бесконечно долго длилось мое странствие по фантастическому дому. Мне казалось, что я иду уже не час или два, а много дней подряд. Все тело мое изнемогало, но я нигде не мог прислониться, передохнуть. Ноги как заведенные несли меня все дальше в глубь полутемных коридоров и заколдованных комнат. Наконец, как сквозь сон, я услышал звуки музыки и пошел на них. Двери распахнулись, и яркий свет ослепил меня. Я очутился в просторном помещении, интерьер которого напоминал средневековый замок. На стенах пылали факелы. По углам стояли рыцарские доспехи с мечами и копьями, однако, приглядевшись, я тотчас заметил свою ошибку — под латами находились живые люди. За пиршественным столом сидели дамы и кавалеры в средневековых одеяниях. Часть из них чинно танцевала какой-то старинный ригодон под звуки лютни и флейт, сопровождаемых барабаном. Среди всех собравшихся в зале мои глаза остановились на одной даме. Она сидела во главе стола в высоком кресле. Графская корона венчала ее. Это была Лайма. На коленях ее покоился ребенок с белокурой головкой. Его вьющиеся кудри так резко контрастировали с блестящими черными локонами матери, а также с ее окружением, создававшим неприятный сумрачный фон. Рядом с Лаймой сидел, по-видимому, хозяин пира. Суровое лицо с безжалостными глазами, смоляная борода и усы придавали ему вид опасного зверя.

— Кто это? — крикнул он грозно.

Гости его с изумлением взирали на меня, словно я казался им привидением или диковинным существом из заморских стран. Дальнейшие события развертывались столь стремительно, что я не мог уследить за деталями. Помню, что я подошел к Лайме и протянул ей аметистовое колье, которое почему-то оказалось в моих руках. Она молча прижала к себе дитя и не смела принять мой дар. Мне казалось, что она силится вспомнить меня и, хотя ощущает всем сердцем, что я не чужой ей, не может этого сделать. Гнев ее супруга еще более подстегнула ревность.

— Ты молчишь, графиня? — закричал он. — Ты боишься шевельнуться и бледнеешь от одного приближения этого человека? Ты делаешь вид, что не знаешь его? Но я смогу сказать тебе, кто он такой. Взгляни на его волосы и на волосы твоего ребенка! Взгляни на их лица! Не правда ли, они удивительно схожи?

С этими словами он вскочил из-за стола и бросился на меня с обнаженным мечом. Толпа его слуг последовала за ним. Но чудо, через мгновение они отшатнулись от меня. Их оружие не принесло мне ни малейшего вреда, словно они разили воздух.

— Это оборотень! — послышались вокруг голоса. — Колдун! Призрак! — Граф стоял онемев, когда к его уху потянулся старый шут в бренчащем красном колпаке и что-то стал шептать ему.

— Посмотрим, — молвил тот. Быстро повернувшись к Лайме, он выхватил у нее ребенка и, подняв над головой, шагнул к жарко пылавшему камину.

— Графиня! Вас ждет последнее испытание. Возьмите кинжал и заколите этого человека. Если вы откажетесь, я швырну вашего ребенка в огонь!

Наверное, не бывает на свете минут страшнее той, что я пережил. Дрожащие руки Лаймы вцепились в рукоятку кинжала, протянутого мужем. Слезы заливали ее лицо, хотя черты его будто окаменели. Глаза не могли оторваться от моих глаз. Она пыталась нанести мне удар, но у нее ничего не получалось. Одно только слово вырвалось из ее губ, закушенных до крови: «Помоги!» Я чувствовал острие кинжала у себя на груди и рванулся ему навстречу. На этот раз моя плоть оказалась уязвимой, и холодная сталь вошла в меня, обрывая жизнь. Я упал на холодные плиты, и несколько собак кинулись лизать мою кровь. Внезапно в тишине раздались шаги. Скрюченная фигура старого шута, подсказавшего графу дьявольский совет, склонилась надо мной. Проклятие! Я узнал Биг Бэна. С легкостью взяв меня на руки, он двинулся в темноту коридоров. На этот раз прошло немало времени, пока я пришел в чувство.

— Что со мной было, Биг Бэн?

— Ты заблудился и попал на несколько веков раньше! — отвечал тот. — Лайма еще не знала тебя.

— А что было с ней после того убийства?