– А, так я знаю, – ответила она.
– Что? – прошептал Абдулла.
– Понимаешь, в воздушном замке у меня, само собой, было достаточно времени подумать о тебе, – сказала она. – И довольно скоро мне стало ясно, что все твои рассказы – романтические выдумки, ведь они были так похожи на мои мечты, только наоборот. Знаешь, я всегда представляла себе, будто я обычная девушка, а мой отец торгует коврами на Базаре. Я воображала, как вела бы его дела.
– Ты просто чудо! – воскликнул Абдулла.
– Тогда ты тоже, – ответила Цветок-в-Ночи, снова склоняясь над картой.
Они вернулись в Ингарию в назначенный день, обзаведясь лишней вьючной лошадью, нагруженной конфетами, которые принцессы обещали Валерии. Там были шоколадки, засахаренные апельсины, глазированный фундук и орешки в меду, но чудеснее всех оказались конфеты от крошечной принцессы – тончайшие слои карамели, толщиной с бумагу, которые крошечная принцесса назвала «Летние Листочки». Они были сложены в такую красивую коробку, что, когда Валерия подросла, она хранила там драгоценности. Как ни странно, с тех пор Валерия почти перестала плакать. Король не понимал, что произошло, но Валерия как-то раз объяснила Софи, что когда тебе велят плакать тридцать человек разом, поневоле теряешь вкус к подобным занятиям.
Софи и Хоул продолжали жить в бродячем замке – надо признать, не без ссор, хотя, поговаривали, это соответствовало их представлениям о счастье. Одним из его фасадов был роскошный особняк в долине Чиппинг. Когда Абдулла и Цветок-в-Ночи вернулись из путешествия, король и им тоже пожаловал землю в долине Чиппинг вкупе с разрешением построить там дворец. Однако домик они выстроили совсем скромный: у него даже была соломенная крыша. Зато сад вокруг домика вскоре превратился в ингарийскую достопримечательность. Говорят, что разбить его Абдулле помогал по меньшей мере один из придворных магов, – ведь иначе откуда даже у посла могут взяться рощи колокольчиковых деревьев, цветущие круглый год?