Услышав рассказ Мичаха, Саран в тот же миг прогнал и дэва, и мать, и братья стали жить вдвоем. Но скоро надоела им жизнь без хозяйки в доме, и Мичах посоветовал Сарану, как старшему брату, найти себе невесту.

Когда Саран собрался в путь, Мичах указал ему на два небесных светила и сказал, что большое принадлежит Сарану, а маленькое ему и в случае, если одно из них закроют тучи, они должны поспешить на помощь друг другу. Выслушав своего брата, Саран отправился в дальние страны. Много лет он странствовал, но нигде жены по сердцу не нашел.

Но вот на одной горе он заметил стадо овец и направился туда; приблизившись, он увидел, что и овцы, и пастух, и собаки — все обращены в камни и стоят неподвижно. Удивился Саран и пошел дальше, но скоро его глазам представилось целое окаменелое государство, в котором и люди, и животные, и птицы, и здания, и деревья, и травы с цветами — все обращены в камни. Направился он в царский город, зашел во дворец, но и здесь представилось тоже все окаменелое: стоит царь, окруженный сановниками, но и они каменные, — словом, ничего нигде живого Саран не встретил.

Вышел он из города, сел отдохнуть на горе. Вдруг он заметил дым, который шел из одного дома на краю города. Саран направился туда — узнать, почему все окаменели в этом государстве. Зашел он в дом, откуда выходил дым, и увидел красавицу, на коленях которой, положив голову, и отдыхал отвратительный дэв.

Красавица, увидев Сарана, сжалилась над ним и попросила его поскорее удалиться, а то проснется дэв и превратит его в камень. Но Саран ответил, что никуда не уйдет, пока не убьет дэва и не возьмет ее себе в жены.

Долго красавица умоляла, чтобы Саран ушел, но он и слушать об этом не хотел. Он разбудил дэва и грозно потребовал отдать ему красавицу. Трудно было дэву стерпеть такое оскорбление от обычного человека, каких он уничтожил великое множество. Разгоряченный, со сверкающими молниею глазами, с мельничными жерновами и огненным мечом, бросился он на Сарана, у которого, кроме лука и пастушеской дубины, ничего в руках не было. Швырнул он в Сарана камнем, но Саран прыгнул так высоко, что камень пролетел и не повредил ему.

Настала очередь Сарана. Пустил он стрелу с такою силою, что она свалила с ног дэва, который тотчас почувствовал, что теряет последние силы: обливаясь кровью, попросил он прекратить борьбу до следующего дня; согласился на это и Саран.

На другой день начали они бороться, и дэв понял, что силою не одолеть ему Сарана. Собрал он все оставшиеся силы и так дунул на Сарана, что тот в одно мгновение превратился в камень.

Небесное светило Сарана тотчас помрачилось, и его брат Мичах, заметив это, поспешил к нему на помощь. Долго он шел по той дороге, по которой странствовал Саран, и наконец прибыл в столицу окаменелого царства. Не встретив здесь нигде ни людей, ни живых существ, он зашел в последний крайний дом, где увидел дэва, прелестную красавицу и своего брата, превращенного в камень. Тотчас потребовал он, чтобы дэв обратил окаменелого брата в человека, и когда дэв отказался, он начал с ним борьбу.

Три дня продолжалась эта борьба, ни один из них не мог одолеть другого; тогда дэв решил и Мичаха обратить в камень, подул на него своим дыханием, но ничего не смог с ним поделать — ведь Мичах был дэвского происхождения. Тогда Мичах собрал свои последние силы, повалил дэва на землю и своим мечом снес две его головы, а одну оставил; затем взял его за длинные уши и приказал сначала превратить Сарана в человека. Когда Саран ожил, Мичах вывел дэва из дому и велел ему оживить все, обращенное в камень. Что было делать дэву — пришлось ему исполнить требование Мичаха.

Скоро город и все царство ожили: люди начали ходить, говорить, птицы запели, деревья и цветы расцвели, послышалось ржание коней, мычание коров, блеяние овец, ожила природа, и жизнь потекла своим порядком.

Когда Мичах убедился, что все приведено в прежний вид, тогда он снес и последнюю голову дэва. Стали братья жить в доме дэва у красавицы, на которой женился Саран.

Скоро царь узнал, что это Мичах спас его царство от козней злого дэва, призвал его к себе и в знак благодарности выдал за него свою красавицу — младшую дочь, справил обоим братьям семидневную свадьбу.

Вскоре после свадьбы Мичах и Саран с огромными богатствами и красивыми женами возвратились в свой дом, где стали жить-поживать да детей наживать.

Обработка Э. В. Померанцевой.

одном селе жил портной Шкамрав. Шил он плохо, и постоянно все его бранили. Не раз ему говорили:

— У-у! Чтоб у тебя руки отсохли, как ты плохо шьешь!

Даже когда Шкамраву и удавалось что-нибудь хорошо сшить, его тоже бранили. Другие портные завидовали ему и говорили:

— У-у! Как ты хорошо сшил, чтоб у тебя руки отсохли!

И думает Шкамрав про себя: «Трудно здесь жить. Плохо сошью — ругают, хорошо — тоже ругают. Уйду куда глаза глядят, где уши худого не слышат».

Ушел Шкамрав из села. Шел, шел и пришел в большой дремучий лес. Вот идет он по лесу и встречает медведя. Медведь спрашивает портного:

— Ты куда это, Шкамрав, милый мой, собрался?

— Иду куда глаза глядят, где уши худого не слышат.

— Что так?

— Житье мое никуда не годится: плохо сошью — ругают, говорят: «Чтоб руки твои отсохли, как плохо сшил!» Хорошо сошью — тоже ругают, говорят: «Чтоб твои руки отсохли, как хорошо сшил!» Вот я и надумал уйти отсюда.

Медведь говорит портному:

— Мое житье тоже неважное: мужики мною скотину пугают; как рассердятся, говорят: «У! Медведь тебя задери!» Бабы мной ребятишек стращают, говорят: «Смотри не плачь, а то медведь тебя съест». Пойду и я с тобой туда, куда глаза глядят, где уши худого не слышат.

— Что ж, — говорит портной, — пойдем.

Пошли они дальше вдвоем. Идет навстречу им черт и спрашивает:

— Вы куда это собрались?

— Идем, — говорят, — туда, куда глаза глядят, где уши худого не слышат.

— Что так?

— Да так и так, житье наше плохое!

И рассказали черту про свои обиды.

Черт говорит им:

— И моя жизнь не лучше вашей: мужики ругаются — меня поминают, бабы доброго слова обо мне не молвят, ребятишки мной тоже друг друга пугают. Возьмите и меня с собой.

— Что ж, пойдем.

Пошли. Шли они, шли, зашли в самую глубь леса. Стоит в лесной чаще избушка. Вошли они, видят — никто в ней не живет. Поселились они в этой избушке.

И вот как-то надумали они пиво варить.

— Чтобы пиво варить, солод нужен. Где же мы солоду возьмем? — говорит портной.

— Солоду нет? — отвечает черт. — Это не беда. Сейчас добуду. На реке стоит мельница, помольцев сейчас нет никого, а за дверью мешок с солодом стоит, слетаю сейчас — принесу!

— Да и корчаги у нас нет, где солод заваривать!

— А корчагу я принесу, — говорит медведь. — Неподалеку в лесу стоит старый дуб, под дубом весной бабы брагу варят. Там и теперь опрокинутая корчага стоит.

Слетал черт за солодом, медведь корчагу приволок. Стали пиво варить.

Попробовал портной да и говорит:

— Надо бы медку для крепости подбавить!

Медведь говорит:

— Ну, это уж по моей части. Неподалеку здесь пчельник, пойду принесу меду.

Принес медведь меду, нашли хмельку в соседних кустах, и пиво вышло на славу. Убрали его приятели в погреб.

Пошел через денек портной в погреб за пивом, смотрит — затычка у бочки вынута, кто-то уже пробовал пиво.

Пришел портной в избушку и говорит:

— Братцы, а ведь пиво наше кто-то ворует!

— Кто ж бы это мог воровать?

— Придется нам покараулить.

Сговорились они по очереди караулить свой погреб. На первую ночь пошел медведь. Залез медведь с вечера в погреб, спрятался за пивную бочку и ждет, что будет.

Около полуночи вдруг послышался шум. Медведю показалось, что кто-то подъехал не то на телеге, не то на санях с колокольчиками.

Притаился медведь за пивным бочонком, чуть дышит. А это подъехала Виря́ва[64] в ступе. Пест у ней — кнут, ухват — дуга, сковородка — колокольчик. Едет — кочергой путь расчищает, пестом ступу погоняет, помелом след заметает, сковородником в сковороду бьет. И такой шум-звон от нее, словно свадебный поезд идет.

Подъехала Вирява к погребу, бросилась скорее к бочке, давай пиво пить, пьет-захлебывается.

Медведь выскочил из-за бочки да как рявкнет:

— Ты что, старая, наше пиво воруешь?

А Вирява уж во вкус вошла, не может оторваться от пива. Рассердилась она на медведя, что помешал он ей, да как хватит его пестом по лбу! Медведь хотел было кинуться на Виряву, да куда там! Она его пестом оглушила, помелом глаза засорила, кочергой под себя загребла да еще сковородкой звон подняла.

А сама напилась пива и уехала.

Приходит медведь в избушку и стонет.