— Это ещё что такое?! Вон отсюда! — рявкнул Король.

— Дык… — Стрелец растерянно развёл руками.

— Сделал дело — гуляй смело! — приказал Король.

— Дык… — опять промямлил стрелец.

— Фу-ты, ну-ты! Совсем забыл! — Король встал и стал считать:

С последним словом он указал пальцем на стрельца, и тот исчез.

— Никакой дисциплины, — пожаловался Король. — Вы уже знаете, что случилось с моей дочкой?

— Можно подробнее об обстоятельствах дела, Ваше Величество? — попросил Тутукин.

— Можно! — Король звонко хлопнул в ладоши.

В залу вбежал человек с большой папкой под мышкой.

— Это мой госсекретарь. Можете называть его коротко, просто Госс. Доложи гостям обстановку, Госс! — приказал Король.

— Слушаюсь! — Госс открыл папку и стал читать: — «Первое. Его Величество запретило все увеселения в государстве.

Второе, — продолжал Госс. — Все газеты поместили портрет Принцессы.

Третье. Понаехали журналисты со всех концов земли. Они повсюду: толпами ходят по Дворцу, фотографируют комнату Принцессы, её любимые вещи, выпытывают у окружающих подробности её жизни, привычки и капризы.

И самое главное, — сообщил Госс, — Принцессу обязательно должен освободить храбрый Принц на богатырском коне, и всё это должно завершиться свадьбой! Завистливые дочки других королей утверждают, что ни один порядочный Принц не станет драться из-за Мани и она останется у Дракона навсегда».

— Ну, это мы ещё посмотрим, — заметил Тутукин.

— На данную минуту ни одного желающего освободить Принцессу не объявилось. Ждём-с! — сказал Госс и захлопнул папку. — Как раз сегодня мы получили от Принцессы второе письмо. Вот!

Он протянул письмо Тутукину.

— С вашего позволения, я буду читать вслух, — сказал Тутукин. — А то один мой друг читать не умеет.

— Орех, что ли? — скривился Гарольд.

— Помолчи, Гарольд, — сказал Тутукин.

Опятъское королевство, дом № 1

Их Величествам Королю и Королеве

Мои милые папа Король и мама КоролеваI

Я продолжаю находиться у страшного Дракона Кавардака.

Чувствую я себя хорошо. Иногда хожу за табаком и пивом для Дракона. Когда я капризничаю и не иду за пивом, Дракон злится. Я беру золотую кочергу и почёсываю ему башку. Он успокаивается и ласково мурлычет, как наш кот Лобзик.

Кормят меня здесь хорошо. Я ем кремовые трубочки с вкусным-превкусным кремом.

Единственный слуга Дракона — старый Ворон. Когда он вытирает слёзы лапкой, мне кажется, что он — заколдованный принц. Поэтому я очень вежлива с ним и называю его «молодой человек».

Выло бы хорошо, если бы меня освободил какой-нибудь храбрый Принц на Огненном коне.

Не беспокойтесь и ждите меня.

— Странное письмо, — сказал Орех. — Что-то тут не так. Но сейчас, в присутствии Короля, я бы не хотел это обсуждать.

— Кто это сказал? Почему — странное? — удивился Король, заглядывая под стол. — Нормальное письмо. И почему это вы не хотите при мне его обсуждать?

— Оп-па! А ведь Король меня тоже слышит, — тихо сказал Орех.

— Вам показалось, Ваше Величество, — нашёлся Тутукин. — Мне потребуется время, для того чтобы всё это обдумать. Ситуация очень не простая.

— Да, мы должны всё обдумать, — важно добавил Гарольд. — А сейчас хорошо бы слегка заморить червячка.

— Разумеется, дорогие гости, — сказал Король. — Вас проводят в трапезную[5] и накормят. А потом вы сможете отдохнуть в отведённой для вас опочивальне.

— Извините за любопытство, Ваше Величество, — спросил Гарольд. — Откуда у вас такое редкое имя?

— Госс, доложи! — приказал Король.

— Это давняя история, — начал Госс. — Давным-давно, когда умер прапрапрадед Его Величества Густав Двенадцатый, его сын, прадед Его Величества, — а был он очень суеверный человек, — ни в какую не хотел стать Тринадцатым и издал указ о том, что он нарекает себя опять Двенадцатым. С тех пор так и пошло-поехало. Все предшественники Его Величества были Опять Двенадцатые, и отец, и дед тоже. Теперь это уже традиция.

— Так вы сможете мне помочь? — Король встал из-за стола. — Я вас щедро награжу, по-королевски.

— Что вы! — замахал руками Тутукин. — Мы помогаем из чистого интереса. У нас хобби такое, понимаете?

— Конечно, понимаю, — сказал Король и, обернувшись к Госсу, приказал: — Запиши себе, потом доложишь: узнать, что такое хобби.

Обед, которым потчевали гостей, удался на славу.

Каких только яств здесь не было! Кулебяки, курники, ватрушки, пироги с брусникой и яблоками, блины со сметаной, оладьи с вареньем, кислая капуста, мочёные яблоки, грибы, винегрет, студень…

От медовухи Тутукин вежливо отказался, а вот кваса с изюмом и мятой выпил три кубка.

После сытного обеда гостей проводили в опочивальню.

— Что будем делать? — вяло спросил Тутукин.

— Послушайте меня, — сказал Орех. — Эта девочка Маня всех разыгрывает. Её никто не похищал, она просто сбежала. И Дракон, и Принц-освободитель на Огненном коне — всё это плод её фантазии.

— Видишь, что Орех говорит? — спросил Гарольда Тутукин.

— Нет, не вижу. И не слышу, — лениво ответил Кот. — Твой орех ничего не ел, а сытый голодного не разумеет.

— Он говорит, что Принцесса Маня всё это выдумала.

— А нам от этого не легче, — парировал Гарольд. — Нам всё равно её искать надо и маме и папе возвращать.

Кто-то постучался в дверь.

— Войдите. — Тутукин встал с кушетки.

Вошёл Госс и какая-то бедно одетая женщина средних лет. Женщина в пояс поклонилась.

— Вот, познакомьтесь, — представил её Госс. — Мать Шалбера.

— Очень приятно. — Тутукин тоже поклонился. — А кто такой Шалбер?

— Есть у нас такой рыцарь, из местных. Живёт с матерью в Лягухиной заводи. Здоровый бугай. Силища необыкновенная. Почти три аршина[6] ростом, косая сажень[7] в плечах.

— И он желает освободить Принцессу? — поинтересовался Гарольд.

— В том-то и дело, что не желает, — пояснил Госс. — Он для этого слишком ленив. Расскажи, мать, что случилось.

— Мы с сыном живём в Лягухиной заводи, третий дом от угла. Живём мы бедно, но я целый день тружусь не разгибая спины, чтобы заработать себе и сыну на кусок хлеба…

— Это лирика! — перебил женщину Госс. — Ты не о себе — о сыне рассказывай.

— Мальчик он у меня тихий, мухи не обидит. Лежит цельный день на печи, никому не мешает. И вот надо же, когда меня не было дома, пришла эта горбатая старуха и нагадала ему всяку всячину: что, мол, победит он Дракона, освободит Принцессу и женится на ней.

Женщина заплакала.

— Так, так, так! — сказал Гарольд, спрыгивая с кушетки. — А вы говорите — нет рыцаря! Вот вам и рыцарь!

— Мы можем познакомиться с вашим сыном? — спросил Тутукин.

— Можете, а почему нет, — ответила женщина.

— Только всё это без толку, — мрачно добавил Госс.

— Почему? — спросил Тутукин.

— Этот Шалбер — лентяй, каких мало. Если ему зевнуть охота, зовёт мать, чтобы она ему рот открыла.

— Ничего, — сказал Гарольд, — мы его быстро на ноги поставим.

— Король лично пожелал ехать с нами в Лягухину заводь, — сказал Госс, — уже заложили карету. Это, конечно, не положено, чтобы Король разговаривал с каким-то деревенским парнем, но тут такое дело — речь идёт о жизни дочери. Его можно понять.

С раннего утра во дворе дома, где жил Шалбер, выстроилась длинная шумная очередь. Не только дальние и близкие родственники со всей округи, но и посторонние люди считали своим долгом зайти к богатырю и поговорить с ним. Их интересовала масса вопросов. Будет ли Принцесса жить в доме Шалбера после свадьбы? Будет ли она помогать матери по хозяйству? Не продадут ли они поросёнка и корову? Уживётся ли Шалбер с Королевой Эльзой, если переедет в Королевский дворец? и т. д.

Первыми заявились, конечно же, журналисты и фотокорреспонденты.

Их было человек двадцать, а то и больше. Фотографы, установив свои аппараты на треногах, начали фотографировать, сверкая магнием, а репортёры, облепив бедного Шалбера, как мухи, наперебой задавали ему свои каверзные вопросы. Многие из них нагло уселись на Шалбера верхом и так строчили в своих блокнотах.

Наконец, Шалбер не выдержал, привстал и гаркнул что было силы:

— Пошли вон отсюдова!

Журналистов как ураганом снесло.

Тут в горницу вбежал запыхавшийся толстяк. Он уселся на скамейку и, тяжело вздыхая, принялся вытирать пот с лица. Потом ласково сказал: