— И слава богу! — Бен вздохнул с облегчением. — Я уж думал, он опять идет за нами по пятам. Спасибо, Лола!

— Не за что! — ответила крыса. — Всегда к вашим услугам! — она сунула в рот пару хлебных корок и растянулась на стене. — Ах, — вздохнула она, подставляя солнцу острую мордочку, — до чего все-таки приятно полениться! Хорошо, что дядюшка меня не видит. У него бы от возмущения хвост узлами завязался!

Гиневер так и не проронила ни слова. Нахмурившись, она смотрела вниз, на реку.

— И все же я готова спорить на что угодно, что чудовище там, внизу, и подстерегает нас, — сказала она наконец.

— Да брось ты! Его занесло песком, — сказал Бен. — Совершенно точно! Слышала бы ты этого гнома! Он наверняка не лгал. Слушай! — он толкнул ее локтем. — Расскажи мне еще об этом храме.

— О котором? — сказала Гиневер, не глядя на него.

— О том, где сейчас твоя мама, — ответил Бен. — Где гневные боги.

— Гёнкханг, — сказала Гиневер, — так он называется. Ладно, если тебе так хочется…

Когда Барнабас Визенгрунд спустился с ламой и Лунгом с лестницы большого молитвенного зала, он застал Бена и свою дочь все так же сидящими на стене. Между ними похрапывала Лола Серохвост и потирал затекшие ноги Мухоножка. Дети так увлеченно беседовали, что даже не слышали приближения остальных.

— Мне жаль прерывать вас, — сказал Барнабас Визенгрунд, подходя сзади, — но Бену пора заняться разбиением лунного света. Лама принес ему священный камень.

Монах разжал ладони и протянул ему белый камень, таинственно мерцавший и при дневном свете. Бен слез со стены и почтительно принял его.

— А где Серношерстка? — спросил Лунг, озираясь.

— В моей кровати, — ответила Гиневер. — Наелась до отвала и дрыхнет.

— Так-так, — улыбнулся ей отец. — А что рассказала наша подруга-крыса?

— Никаких следов Крапивника, — ответил Бен, рассматривая лунный камень. При дневном свете он показался ему темнее.

— Ну что ж, звучит успокаивающе, — Барнабас Визенгрунд поглядел на дочь. — Или ты так не считаешь, Гиневер?

Гиневер наморщила лоб:

— Не знаю.

— Ладно, пойдемте, — сказал Барнабас Визенгрунд, беря под локти дочь и Бена. — Захватим Серношерстку и Виту. И тогда Повелитель драконов приступит к разрешению загадки джинна. Давно я ничего не ждал с таким интересом, скажу я вам. Кто же появится, когда Бен разобьет камень?

Лола Серохвост ошибалась. Крапивник был совсем рядом. Глубоко зарывшись в ил, он засел на дне Инда в том месте, где на воду падала тень монастыря. Река была в этом месте так глубока, что на поверхность не пробивалось даже мерцание золотой чешуи Крапивника. Он лежал там и терпеливо ждал возвращения чистильщика панциря.

Перед тем как Крапивник под покровом ночи погрузился на речное дно, Галькобород спрыгнул на берег и спрятался в траве. И когда спустя долгий день и половину ночи Лунг прилетел с гор и приземлился между белых стен монастыря, горный гном отправился в путь. Он шел полями, мимо хижин, пока не дошел до горы, на склоне которой стоял монастырь. Дальше Галькобороду пришлось карабкаться. Гора была высокой, очень высокой, но не зря же Галькобород был горным гномом. Восхождение на гору было ему почти так же любо, как золото. Каменный остов горы шептал и пел под пальцами Галькоборода, словно только его и ждал. Он рассказывал ему об огромных пещерax с колоннами из драгоценных камней, о золотых жилах и странных существах, живущих в его недрах. Галькобород смеялся от счастья, взбираясь по каменистому склону. Ему хотелось бы карабкаться так вечно, но когда над вершинами занялась утренняя заря, он залез на низкую стену, окружавшую монастырь, и осторожно заглянул вниз.

Галькобород успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лунг с друзьями исчезли в дверях дюкханга. Гном поспешил туда и даже стал подниматься вслед за ними по лестнице, но тяжелая входная дверь уже захлопнулась, когда он добрался доверху, и как он ни пытался ее приоткрыть своими сильными короткими пальцами, — дверь не поддавалась.

— Ладно, — сказал гном себе под нос, — пока не повезло, но не останутся же они там навсегда.

Он осмотрелся в поисках укрытия, откуда можно было бы наблюдать за площадью и лестницей. Найти в старой стене подходящую выбоину оказалось нетрудно.

— Отлично, — прошептал Галькобород, протискиваясь между камнями. — Как нарочно для меня сделано! — и стал ждать.

Укрытие он выбрал удачно. Правда, когда Лунг и прочие вышли из молельного зала, Галькобороду видны были только бесчисленные ноги монахов в стоптанных сандалиях. Зато пока они молились наверху в дюкханге, Бен и Гиневер уселись на стену в двух шагах от него. Так Галькобород узнал, что летающая крыса искала его хозяина и не нашла и что мальчик и в самом деле поверил, будто Крапивника занесло песком пустыни. Гном видел камень в руке ламы и слышал загадку джинна. Он видел, как Бен принял камень из рук ламы, и, когда Лунг и его седоки пошли вслед за монахом, Галькобород прокрался за ними следом.

Лама повел гостей на другую сторону монастырского двора, туда, где стояли Гёнкханг и Лхакханг, храмы гневных и миролюбивых богов. За ними следовал, перебегая от стены к стене, и Галькобород, шпион Крапивника.

Когда они проходили мимо красного храма, лама остановился.

— Это, — перевела его слова Вита Визенгрунд, — храм гневных богов, которые охраняют монастырь и деревню от всякого зла.

— Какого, например? — спросила Серношерстка, тревожно оглядываясь.

— Злых духов, — ответил лама, — снежных бурь, лавин, оползней, тяжких болезней…

— Голода, — добавила Серношерстка. Лама улыбнулся:

— От него тоже, — и пошел дальше.

На Галькоборода напала странная дрожь. Ноги у него подгибались, когда он крался между красных стен. Он тяжело дышал, и ему показалось, что из-за ограды храма к нему тянутся руки, хватают и тащат во тьму. С пронзительным криком он отскочил чуть не на пятки Барнабасу Визенгрунду.

— Что это было? — спросил профессор, оборачиваясь. — Ты слышала, Вита?

Его жена кивнула:

— Звук был такой, будто ты наступил кошке на хвост, Барнабас.

Профессор покачал головой и еще раз огляделся, но Галькобород уже забился в дырку в стене.

— Может, это были злые духи, — сказала Гиневер.

— Наверное, — ответил ей отец. — Пойдем, лама, кажется, уже на месте.

Старый монах остановился там, где склон горы подходил вплотную к монастырским стенам. Скала в этом месте похожа была на дырявый сыр. Бен и Серношерстка задрали головы и посмотрели вверх. Дыры сплошь покрывали камень. Они были такими большими, что Бен и Серношерстка легко могли бы в них поместиться.

— Что это? — Бен вопросительно взглянул на ламу. Мухоножка перевел его слова.

— Это жилища, — ответил лама. — Жилища тех, кого тебе предстоит призвать на помощь. Их обитатели показываются не часто. Лишь очень немногим из нас случалось их видеть. Но это благожелательные существа. Они поселились здесь до нас, задолго до нас.

Лама ступил на скалу и потянул за собой Бена. В темноте мальчик не заметил этого сразу, но из утеса выступали головы двух каменных драконов.

— Они похожи на Лунга, — прошептал мальчик. — Совсем такие же, — он почувствовал на спине теплое дыхание дракона.

— Это дракон начала и дракон конца, — пояснил лама. — Для того что ты собираешься совершить, лучше выбрать начало.

Бен кивнул.

— Ну, Повелитель драконов, бей! — выдохнула Серношерстка. Бен поднял лунный камень и со всей силы ударил его о рог каменного дракона.

Камень разлетелся на тысячу осколков. И всем показалось, что раздался грохот, постепенно затихший в недрах горы. Потом стало тихо. Совсем тихо. Все ждали.

Солнце медленно опускалось за горы, бросавшие длинные тени на монастырь. Со снежных вершин подул холодный ветер. И вдруг в одном из отверстий в скале, высоко над головами ожидающих, возникла фигура. Это был кобольд. Он выглядел почти так же, как Серношерстка, только руку него было четыре — и всеми четырьмя он опирался о скалы.

— Двадцать пальцев, Мухоножка! — прошептал Бен. — У него двадцать пальцев! Как говорил джинн.

Гомункулус только кивнул.

Кобольд подозрительно посмотрел вниз, скользнул взглядом по людям и уставился на дракона. Только на дракона.

— Ты только посмотри! — сказал он на языке сказочных существ, который понимают без перевода как люди, так и звери. — Вы надумали наконец? Спустя столько лет? Я думал, вы уже плесенью покрылись в своем укрытии! — кобольд презрительно плюнул на скалы. — Что же случилось, что они вдруг прислали тебя звать нас на помощь? И что за странный кобольд там с тобой? Где он потерял остальные руки?

— У меня их только две! — сердито крикнула вверх Серношерстка. — Как и положено кобольду, паутинник ты чешуйчатый! И нас никто не посылал. Мы пришли сюда по собственной воле. Другие на это не отважились, но плесенью из них пока никто не покрылся!