Всему есть предел, но только не терпению хозяйки дома, дорожащей своим добрым именем. Ни одна хорошая хозяйка не покажет и виду, что подружки заявились к ней в гости совсем некстати, и уж тем более не намекнет, что они чересчур назойливы и сидят у нее слишком долго.

Время шло час за часом!

А подружки Кумбы и гриотки все болтали и болтали.

Рис уже давно сварился, и маленькая Кхари, дочка Кумбы, беспокоилась, не зная, что ей делать. Наконец она вбежала в хижину и громко зарыдала.

Кого не тронут слезы ребенка? Все женщины бросились утешать маленькую Кхари.

— Вайе! Кхари! Вайе? Вайе? Лане ла?

— Что с тобой, Кхари? Что? Что? Что случилось? Но Кхари заплакала еще горше.

— Мама! Мама! Нынче утром я слышала у колодца такие слова… такие слова!.. Я так обиделась, даже сердце болит!..

— Что ты слышала, что такое ты слышала? — встревожилась Кумба, мать Кхари. — Говори скорее, дитя мое!

— Мама, я слышала, как бабушка «Котел-Кипит» хвасталась, будто она старше тебя!

— О лживая хвастунья! — возмутилась Кумба. — И она это посмела сказать при всех у колодца? Ступай и спроси эту лгунью, где была она сама в год «Снять-и-Накрыть». Пусть она тебе скажет!

Слезы у Кхари сразу высохли, и она поспешила обратно на кухню.

А время шло, и солнце уже стало клониться к закату. Подружки Кумбы со своими гриотками наконец устали и не могли уже больше пи говорить, ни петь. И они ушли.

Самба, Кумба и дочь их Кхари спокойно поели риса со щавелем. И родители были безмерно горды, что их дочка проявила такую сметливость.

Наступили лучшие дни. Небо снова стало милостивым и земля плодородной и щедрой. Достаток вернулся почти во все семьи. Пришел он и в семью Самбы.

А между тем маленькая Кхари, Кхари-умница, подрастала. С каждым днем набиралась она ума и становилась все красивее. И Кумба давала ей лучшие свои украшения, чтобы дочь ее выглядела еще прекрасней.

Счастью незачем выставлять себя напоказ и бегать по всем дорогам: его и так найдут злейшие враги Счастья — завистливый глаз и ядовитый язык, Бетт и Тжатт. Уж они-то умеют застать Счастье врасплох и нанести ему смертельную рану в спину!

Чем больше восхищается глаз Бетт, чем больше льстит и хвалит язык Тжатт, тем беззащитнее перед ними Счастье. Оно либо медленно умирает от их яда, либо сразу падает, как перезрелый плод с вершины дерева.

Так и случилось с Кумбой, матерью Кхари. Однажды вечером она уснула и больше не проснулась. Кхари-красавица, Кхари-умница, маленькая Кхари осталась сиротой.

Вдовцу в расцвете лет мало дочерней любви и дочерних забот, хотя бы дочь хлопотала без устали и содержала дом в чистоте и порядке.

Потужил Самба, отец Кхари, и решил взять новую жену вместо покойной Кумбы.

И начались для Кхари тяжелые дни. Ее мачеха Панда была молода и во всем завидовала Кхари: завидовала ее красоте, ее уму и сметливости и даже сердилась на мужа своего, Самбу, за то, что он добр к сироте. И если бы он не защищал дочку, мачеха уже давно бы дала волю злобе, сжигавшей ее с вечера до утра и с утра до вечера.

Особенно злилась Панда в те дни, когда Кхари надевала украшения своей матери.

Однажды вечером — Самба был в это время на охоте — Кхари надела на себя украшения покойной Кумбы и села на скамеечку. Тут вышла из своей хижины Панда и приказала девочке:

— Возьми этот калебас и принеси воды!

А калебас был из красного дерева и очень тяжелый. Встала Кхари со своей скамеечки и начала снимать браслеты и ожерелья.

— Оставь все, как есть! — приказала ей мачеха. — Тебе эти украшения к лицу.

Сиротка Кхари отправилась к колодцу.

Она набрала воды и попробовала поставить калебас себе на голову. Но но смогла, и, сколько ни пробовала, у нее не хватало сил.

Тогда заплакала Кхари и запела:

Из влажной щели в камнях колодца вылез жабенок М'Ботт и зашлепал к красавице Кхари: топ-клёп! топ-клёп! Приблизился он и сказал:

— Убирайся отсюда, урод — жабий рот! — презрительно ответила ему маленькая Кхари. — Ты своими лапами не поднимешь и куриного пера!

И она снова запела:

Прибежала Багг-ящерица, зафыркала: бррр-брр! Замотала головой, раздула чешуйчатую шею и гордо сказала:

— Убирайся отсюда со своей толстой шеей и плоским брюхом! — сказала маленькая Кхари. И снова заплакала сирота и запела:

Приползла на толстых коротких ногах мамаша М'Боната, старая черепаха, вытянула морщинистую шею и тихонько сказала Кхари-сироте:

— Уходи лучше отсюда, — сказала старухе Кхари-сирота. — Этот калебас тебе не поднять. Еще завалишься на спину, — что тогда делать?

Уже наступила ночь, а Кхари-сирота все звала и пела:

И вдруг перед ней появился огромный питон! Он легко поднял полный калебас из красного дерева, поставил его себе на голову и сказал:

И он осторожно поставил калебас с водой на голову Кхари. Кхари не почувствовала тяжести. Полный калебас из красного дерева был еще легче пустого! Он весил теперь ровно столько, сколько нужно было, чтобы шея Кхари, вся в ожерельях из золота и янтаря, казалась от этой ноши еще стройней.

— Какой же ты хочешь платы? — спросила Кхари питона.

Ответил питон:

— Возвращайся домой. Когда вырастешь, я приду к тебе и выскажу свое желание.

И питон исчез в непроглядной ночи. Вернулась домой Кхари, а там ее встретила мачеха Панда упреками, бранью и криками:

— Где ты пропадала? Сколько нужно времени, чтобы дойти до колодца и вернуться домой?

Она даже грозила избить маленькую Кхари, пока Самба еще не вернулся с охоты.

Но Самба так и не вернулся. Когда на другой день мужчины деревни отправились на поиски, они нашли в джунглях только кости Самбы; гиены и шакалы обглодали их, а потом муравьи очистили добела…

Все заботы по дому, все тяжелые и грязные работы легли теперь на плечи бедной сиротинки. А мачеха Панда не давала ей теперь отдыха ни утром, ни вечером, ни днем, ни ночью. И она отняла у Кхари все украшения, которые ей оставила покойная мать.

Время шло, и Кхари-сирота, к великой ярости мачехи, становилась с каждым днем все прекраснее. Несчастья обострили ее ум, и она с каждым днем набиралась мудрости. Она вспоминала все наставления своей доброй матери, даже те, что, казалось, изгладились из памяти, даже те, что она вроде бы и не слушала.

Каждый день ходила Кхари к колодцу со своими подружками-одногодками. Но, увы, еще чаще приходилось ей ходить по воду одной, в любой час дня или даже ночи, когда вздумается мачехе Панде.

Все ее подружки уже начали поговаривать о юношах, о тех, кто не сводит с них глаз, кто чаще всего проходит мимо их дома, кто прилежнее всех работает на поле в дни, когда родителям помогают юноши из родной деревни и юноши из соседних деревень.

Однажды собрались девушки у колодца и заговорили о юношах. И одна из девушек со скрытым ехидством спросила Кхари:

— А тебя, кто тебя выбрал?

— Кто же меня выберет! — ответила Кхари. — Кому нужна такая замарашка, круглая сирота? Даже М'Ботт-жабенок, даже ящерица Багг погнушаются мною!

Но не успела Кхари-сирота это сказать, как перед ней предстал огромный питон!

В ужасе бросились девушки врассыпную, роняя калебасы с водой и пустые калебасы. Кхари-сирота тоже бросила на бегу свой калебас, но он не разбился, потому что был из красного дерева. Все девушки убежали в деревню и заперлись в своих хижинах, дрожа от страха. Но даже из хижин они слышали, как издали, от колодца, звучала призывная песня питона:

Песня неслась по деревне, звенела и над кровлями, в листве деревьев, и всем казалось, что она звучит отовсюду: сверху, снизу, из-под земляного пола, из каждого угла каждой хижины.