Мрачные деревья протягивали к ним узловатые ветви, и ветер жалобно завывал в их вершинах. Все вокруг потемнело и нахмурилось, словно ожидая смерти прекрасной и гордой Фанты.

А конь Самбы все скакал и скакал, подгоняемый безмолвным седоком.

Звезды в небе погасли, и луна погасла, и ночь окутала джунгли непроглядной тьмой.

А конь все скакал.

Занялся рассвет, вышло солнце, но ни одна из птиц не запела в лесу. Даже ручьи струились бесшумно в темных зарослях. Угрюмое молчание царило вокруг.

Только мрачный стук копыт нарушал тишину: конь скакал неутомимо и нес на себе безмолвного таинственного всадника и несчастную Фанту.

А позади них, отстав далеко-далеко, из последних сил трусила старая Сокхна.

Только теперь поняла гордячка Фанта, как глупо она поступила. Кому она доверилась? Какой злой дух увозит ее? И что она сделала, за что ей такая кара?

Она была одна среди джунглей со своим страшным мужем и не знала, что ее ждет.

И тут взгляд ее упал на руку всадника, сжимавшую поводья. Как любила она ласкаться щекой об эту нежную руку! Но теперь она, на ее глазах, покрывалась волосами, длинной и жесткой шерстью, от которой исходил удушливый звериный запах. И пальцы становились все короче и толще, и вместо ногтей на них вырастали могучие когти, способные одним ударом вспороть горло взрослому быку: прекрасная рука превращалась в лапу.

От ужаса Фанта облилась холодным потом, и зубы у нее защелкали. Горло у нее сжало, и она не могла издать ни звука. Все на свете отдала бы она в этот миг, чтоб только вновь очутиться в родной деревне и спрятаться, как бывало в детстве, под кровом своей хижины от всех страхов и огорчений.

Подняла Фанта голову в слабой надежде найти утешение во взгляде мужа, в его любимых прекрасных глазах. Но то, что она увидела, повергло ее в отчаяние.

Прекрасное лицо Самбы превратилось в звериную морду с оскаленной пастью. А из пасти торчали страшные смертоносные клыки. И на этой морде, в которой не осталось ничего человеческого, горели дьявольским огнем два свирепых глаза.

Сзади себя Фанта уже не чувствовала прикосновения шелковой одежды. Теперь к ней прижималась волосатая горячая грудь и затылок ей обжигало учащенное смрадное дыхание.

И вдруг страшная сила швырнула ее из седла на землю. Фанта подумала, что пришла ее смерть, и зажмурилась. Но смерть не шла, и она открыла глаза. И не увидела ни коня, ни всадника. Перед нею стоял, потрясая гривой, великолепный и грозный лев.

Фанта вышла замуж за льва!

— Жена моя! — сказал царственный зверь. — Ты была испорченной девчонкой, но с этим покончено. У себя ты была принцессой, здесь ты будешь рабыней. У себя ты капризничала и привередничала, и подобные тебе девы говорили с тобой, стоя на коленях. Здесь ты будешь сама стоять на коленях, есть сырое мясо, спать на голой земле и ходить босиком по лесным колючкам. И я убью тебя, когда мне захочется!

Фанта дрожала от страха.

— Видишь эту пещеру? — прорычал лев Самба. — В ней ты будешь жить со своей старой клячей!

Покорно сняла Фанта свои богатые наряды и вместе с Сокхной укрылась в пещере. Только там, в темноте, залилась она горькими слезами и долго рыдала и стонала…

Пожалела ее старая кобыла и обратилась к Фанте со словами утешения:

— Не плачь, госпожа моя! Мы попали в беду, но доверься мне, и я тебя выручу. А пока надо смириться, усыпить подозрения твоего супруга. Будь с ним ласкова и добра, нежна и покорна!

— Я сделаю все, как ты скажешь, — ответила Фанта. — Буду повиноваться тебе во веем.

И потянулись дни один за другим. Поверила Фанта, что Сокхна спасет ее, и мужество вернулось к ней.

Каждое утро лев уходил на охоту, каждый вечер он возвращался и пел громовым голосом:

И Фанта ему отвечала:

И так дни шли за днями. Самба охотился и приносил мясо, и, если охота удавалась, он был добр и покладист.

Но вот наступила пора засухи. Дичи становилось все меньше и меньше. Иной раз лев Самба целый день рыскал по джунглям и по саванне, чтобы добыть какую-нибудь жалкую худую зверюшку. В такие дни он пожирал все сам и злобно рычал на Фанту. Он рычал, что пещера не прибрана, что в ней полно блох и из-за них он не может ни выспаться, ни хорошо поохотиться…

И настало утро, когда Самба ушел на охоту и старая Сокхна-кобыла сказала Фанте:

— Нынче вечером твой супруг вернется ни с чем. Он убьет и съест меня. А завтра настанет твой черед.

— Что же нам делать? Скажи, что нам делать? — заплакала Фанта. — Я погибла!

— Не время стонать и рыдать! — оборвала ее Сокхна. — Плюнь три раза: один раз под циновку в пещере, второй раз посредине двора, а третий раз — за оградой.

Фанта исполнила все, как велела Сокхна.

— А теперь возьми три яйца, что лежат вон в том мешочке, оседлай меня, и — бежим!

И вот Фанта взяла три яйца в мешочке, оседлала старую кобылу, и они покинули жилище льва.

— Что бы ни случилось, доверься мне, — сказала Фанте старая Сокхна. — Но только не вздумай пришпорить меня пятками!

И Сокхна как в воду глядела! В тот вечер вернулся лев Самба с охоты голодный и злой. Прибежал он к пещере и зарычал:

— Фанта, где ты?

— Я здесь! — ответил плевок Фанты из-под циновки. Бросился лев в пещеру. Огляделся — никого!

— Фанта! — снова позвал он.

— Я здесь! — ответил плевок со двора. Выскочил Самба на двор. Никого!

«Возможно ли это? — подумал лев. — Неужели Фанта сбежала со своей клячей, когда они мне больше всего нужны?»

И, собрав все силы, лев зарычал громовым голосом, в котором звучали тревога и злость:

— Фанта, где ты?

— Я здесь! — ответил плевок за оградой. Бросился лев за ограду. И снова — ни души!

Понял тогда лев, что жена обманула его и сбежала. Вне себя от ярости, бросился он по следам кобылы в погоню, проклиная Фанту:

Он летел как стрела, он мчался как ветер, пожирая пространство. И на рассвете второго дня увидел впереди беглянок.

Жажда мести прибавила ему сил, и лев полетел как на крыльях. В три прыжка догнал Самба старую кобылу, на которой ехала его жена. Но тут Сокхна сказала Фанте:

— Брось позади меня одно яйцо!

Фанта бросила яйцо, и тотчас безбрежное море с бушующими волнами отделило их от разъяренного льва.

Смело бросился Самба в бурное море и поплыл. Он плыл три дня и три ночи, и плыть ему становилось все труднее. Волны захлестывали его, а вода в волшебном море становилась то кипящей, как в котле над костром, то совсем ледяной, как зимним утром в Далабе, то густой и мутной, как в болоте, то сверкающей до рези в глазах.

Лишь на четвертый день лев добрался до берега и снова пустился в погоню, проклиная коварное море.

Лев летел как стрела, он летел быстрее молнии и вот снова стал настигать беглянок.

Бросила Фанта второе яйцо, и перед львом вырос непроходимый лес. Гигантские деревья были так густо и плотно заплетены лианами, что даже заяц не смог бы прошмыгнуть.

Прижалась Фанта к гриве старой Сокхны, и устремились они вперед.

А лев, обезумев от ярости, набросился на чащобу, отделившую его от верной, как он думал, добычи. Он кидался на деревья и с треском валил лесных великанов. Он кусал и раздирал когтями лианы, не чувствуя даже боли. И все время рычал:

— Никто еще не смеялся безнаказанно над владыкой джунглей!

Лев прорвался сквозь лес и опять пустился в погоню. Он мчался так, что лапы его не касались земли!

И в третий раз Самба заметил беглянок. И в третий раз увидела его Фанта у себя за спиной. Сердце едва не выскакивало у нее из груди.

— Ничего не бойся, госпожа моя, — повторяла ей старая Сокхна. — Когда Самба будет совсем близко, брось перед ним третье яйцо. Но помни: что бы ни случилось, не пришпоривай меня пятками!

Фанта бросила третье яйцо, и сразу же позади нее сгустился такой непроглядный мрак, что в нем нельзя было разглядеть и ладони своей руки.

А перед львом возникло невиданное чудовище, чья голова касалась черных туч, а глаза, как костры, горели во тьме. Грому подобен был его голос, и великан шел на льва, сокрушая все на своем пути, и земля дрожала от его шагов.