Сказала:
— Да благословит господь, — и ушла.
А Гадоуси воссел на кресле — вне себя от гнева. Его невеста — двоюродная сестра — сидит в уголке. Мать Гадоуси говорит девушке:
— Дитя мое, твой, двоюродный брат гневается, подойди к нему!
Санамбар была очень разумной девушкой, она сказала так:
Разве есть среди людей такой обычай,
Чтобы к жениху сама пришла невеста?
Ну что делать? Мать Гадоуси вышла вон, дверь закрыли, и все отправились по домам.
И вот, жених сидит в одном конце комнаты, невеста — в другом, и так они сидели, пока не наступила полночь.
Наконец девушка говорит:
— Двоюродный брат, что с тобой стряслось?
Гадоуси отвечает ей:
Вон отсюда, вон отсюда, вон отсюда,
Ты — объедок кызылбаша, ты — паскуда!
Ты невинною девицей притворялась,
На позор мне в руки ты досталась!
А девушка говорит:
Чтобы твоего здесь, не было и духа;
Ты, ублюдок грязный, чья сестрица — потаскуха!
Если ты — мужчина, бей клинком как надо!
Жемчуг мой нетронутый — для тебя награда!
Если же узнаешь, что я тебе солгала,
Голову отрубишь — и то мне будет мало!
Гадоуси встал со своего места и несколько раз ударил девушку ногой по голове. Стал метаться, искать меч, но меча не нашел.
И тогда девушку обуяла тоска и она сказала так:
Эй, Хайдар негодный, где ты, где ты скрылся?
Почему ко мне на помощь не явился?
Лучше б под копытами твоего коня
Умерла, и с жалостью ты вспоминал меня.
Гадоуси услышал это и сказал:
— Так вот, значит, был у тебя дружок, вот ты его и вспоминаешь!
Хайдарбек, услышав эти речи,
Словно пламя, вырвался из печи.
Говорит ей: «Я тебя спасу,
Душу в жертву для тебя я принесу».
Санамбар в ответ ему сказала:
«Проучи-ка этого нахала!»
Хайдарбек вытащил меч и ударил плешака Гадоуси по шее. Изрубил его в куски, а девушку вывел из дома, посадил на коня, довез до развилки дорог и говорит:
— Ты езжай по той дороге, что идет направо, а я пойду попрощаюсь со старухой-матушкой.
Сошел с коня, девушка уехала, а Хайдарбек пошел в конюшню кашмирского судьи, увел оттуда тайком прекрасного коня со всей сбруей, сел на него верхом и приехал к старухе-матушке. И отдал ей все деньги, что у него остались.
Сделал это благое дело, сел на коня и поскакал. Как ни гонит коня — никак не может догнать девушку. В конце концов сошел с коня, зажег спичку, посмотрел: а следов нет, девушка по этой дороге не проезжала. Вернулся он обратно по своим собственным следам до развилки, пустился в путь по левой дороге.
А того-то я не сказал, что девушка, как только Хайдарбек с ней расстался, попала в руки сорока разбойников, которые и повезли ее по левой дороге. Ехали они, ехали и остановились в глухом месте. И стали они тут спорить из-за девушки. Один говорит: она мне достанется, другой говорит: она мне достанется. А девушка сказала:
— Я — один человек, одному я и достанусь.
И вот так они спорили, и пока они спорили, настиг их Хайдарбек. Услышал он, что говорят разбойники, и говорит:
— Что вы спорите! Эта девушка — не безродная, не чужая всем, что вы ее так делите.
И тогда все сорок разбойников бросились на Хайдарбека, а Хайдарбек положил руку на рукоятку меча, выхватил меч и всех разбойников одного за другим отправил в ад.
Санамбар поцеловала руку Хайдарбеку и говорит:
— Да стану я жертвой за твою руку.
И они вернулись к развилке и поехали по правому пути. Наступило утро, и они остановились возле одного источника.
Хайдарбек вынул лук и стрелы и подстрелил несколько голубей. Они зажарили их, поели. Хайдарбек положил голову на колени девушке и заснул.
Оставь их там, а сам послушай немного о Кашмире. Утром мать Гадоуси подошла к дверям брачного покоя, думает: «Посмотрю-ка я, стал мой сын шахом иди нет?»[41]
Открыла дверь и видит: Гадоуси изрублен в мелкие куски, кошки дерутся друг с другом из-за его мяса. Увидела она это и пошла к судье Кашмира. Стала рвать себе волосы на голове по одному и завопила:
— У твоей дочери был любовник! За что ты обрек моего сына на смерть?
Услышал это судья, вынул из мешочка чернильный прибор и написал приказ: собраться всем от двадцатилетних до тридцатилетних. Короче говоря, собрал большое войско. И войску этому приказал двигаться по следам дочери и Хайдарбека.
Теперь послушай о Санамбар и Хайдарбеке. Санамбар поглядела в сторону Кашмира и видит: идет несметное войско, такое, что былинки на земле сосчитать и то можно, а этому войску счета нет. И уронила она слезу на лицо Хайдарбеку.
Хайдарбек проснулся и говорит:
— Сердце мое, вера моя, почему ты плачешь? Может быть, не лежит ко мне твоя душа?
А девушка говорит:
— Душа моя с тобой, но посмотри ты в сторону Кашмира! Хайдарбек посмотрел в сторону Кашмира и увидел, что идет огромное войско. И сказал так:
Пусть идут, ведь счет врагов неважен
Витязю, что словно лев отважен!
Тем временем войско подошло близко к ним.
Санамбар сказала Хайдарбеку:
— Я тоже пойду в бой.
Началось сражение. Девушка ощутила в себе могучую силу, выехала на поле брани и стала сражаться. Но тут кто-то из воинов бросил аркан и схватил девушку.
Хайдарбека охватил гнев, и он стал так биться, что никто не мог с ним справиться. Рассек он аркан, который накинули на девушку, и освободил ее. И хотел убить того воина, что метнул аркан. Но девушка сказала:
— Не убивай этого человека, это мой отец.
И когда она это сказала, Хайдарбек бросил аркан и пленил кашмирского судью. И судья Кашмира сказал ему:
— Дитя мое, если ты такой могучий и смелый витязь, почему ты не пришел ко мне сам? Я отдал бы за тебя свою дочь.
А Хайдарбек говорит:
— Если бы я раньше пришел в Кашмир и стал бы у тебя сватать твою дочь, ты сказал бы: «Сожгите его на костре из собачьего помета». Сейчас ты увидел мою силу, потому так и говоришь.
Ну, и судья Кашмира вернулся к тому войску, что у него осталось, и они поплелись обратно в Кашмир. И Хайдарбек вместе с девушкой поехал в Исфахан.
И тогда Хайдарбек сказал Санамбар:
— Девушка, я везу тебя не для себя, а для моего повелителя, шаха Аббаса.
А девушка ему отвечает:
— Если бы я знала, что ты везешь, меня для шаха Аббаса, я бы после того, как ты убил Гадоуси, не позволила тебе перебить полвойска моего отца.
— Любовь моя, вера моя, — говорит Хайдарбек. — Когда мы достигнем Исфахана, позовем шаха Аббаса в гости. Он спросит тебя: «Девушка, кого ты хочешь в мужья — шаха Аббаса или Хайдарбека?» А ты ответь ему: «Во-первых — шах. Во-вторых — шах[42]. А в третьих — да не позволит господь ничьим хлопотам, пропасть втуне». И тогда, я знаю, шах Аббас отдаст тебя мне.
Эти слова немного утешили девушку. Поехали они дальше, ехали, ехали и добрались до Исфахана.
И вот Хайдарбек устроил у себя дома пир. Устроил все, как полагается и позвал шаха Аббаса. Шах Аббас пришел к Хайдарбеку, приветствовал его и услышал ответ. Сели они, подала кушанья, началась беседа о том, о сем, и вот Хайдарбек говорит:
— О шах, я привез с собой девушку — дочь кашмирского судьи. Что ты скажешь?
И тогда шах Аббас сказал, обращаясь к девушке:
— Девушка! За кого ты хочешь пойти — за шаха Аббаса или за Хайдарбека?
Девушка говорит:
— Во-первых — шах, во-вторых — шах, а в третьих — господь да не оставит ничьих хлопот без воздаяния.
Шах Аббас встал со своего места и поцеловал девушку в лоб. Сказал ей:
— Отныне ты — моя дочь, Хайдарбек — мой зять.
Семь суток били в барабаны, стучали в бубны, дули в карнаи — шах выдал Санамбар за Хайдарбека.
И пусть господь исполнит желания всех мусульман так, как он исполнил желания Хайдарбека.
ЛЕГЕНДЫ О РУСТАМЕ
Голос донесся с бескрайних небес, с синего купола дальних небес: «Мудрый рассказчик, дервиш-острослов не надевает на слово оков; страстным влюбленным, тоской обуянным, мчится оно фарсанг за фарсангом, ловко, как заяц, и сладко, как мед…» Шайтан приказал нам посеять табак, куришь — погибнешь, погибнешь и так! Курит Аббас, что в Иране царем, пусть себе курит, да дело не в нем… Слова — это шерсть, я же войлок валяю; слова — молоко, я же масло сбиваю. Ложь безграничная — вот мой рассказ, верблюд на блохе едет в город Шираз. Ива и тополь, сосна и чинар сладких плодов не приносят нам в дар; гранат и айва, померанец и тут сочные щедро плоды нам дают. Хлебом пусть станет вершина Ходжа, в мясную шурпу Хильменд превратится. Явился старик, чтоб шурпой подкрепиться. «Много не съесть мне, — старик говорит. — Стар я, устал я, и почка болит. Съел я три сотни бараньих голов, ножек без счета — а все же не сыт!»