Стало светло, и опять приступать принялася Ундина

К рыцарю с просьбой, чтоб начал рассказ свой. И так согласилась

Завтрак принесть под деревья. Ундина проворно уселась

Подле Гульбрандовых ног на траве; другого же места

Выбрать никак не хотела; и рыцарь рассказывать начал.

Глава IV

О том, что случилось с рыцарем в лесу

«Вот уж боле недели, как я в тот вольный имперский

Город, который лежит за вашим лесом, приехал;

Там был турнир, и рыцари копья ломали усердно.

Я не щадил ни себя, ни коня. Подошедши к ограде

Поля, дабы отдохнуть от веселой работы, я шлем свой

Снял и отдал его щитоносцу; и в эту минуту

Вижу на ближнем альтане девицу, в богатом уборе,

Чудной прелести. Это была молодая Бертальда —

Мне сказали – питомица знатного герцога, в ближнем

Замке живущего. Мне показалось, что с ласковым видом

Смотрит она на меня, и во мне загорелась двойная

Бодрость; усердно бился я прежде, но с этой минуты

Дело пошло уж иначе. А вечером с нею одною

Я танцевал; и так продолжалось во все остальные

Дни турнира». В эту минуту почувствовал рыцарь

Сильную боль в опущенной левой руке; оглянувшись,

Видит он, что Ундина, жемчужными зубками стиснув

Палец ему, сердито нахмурила бровки, и в глазках,

Ярко светившихся, бегали слезки; потом, на Гульбранда

С грустным упреком взглянув, она ему погрозила

Пальцем; потом вздохнула, потом наклонила головку.

Рыцарь, смутившись, умолк на минуту; потом он рассказ свой

Так продолжал: «Бертальда прекрасна, нельзя не признаться;

Но чересчур уж горда и причудлива; мне во второй раз

Нравилась мене она, чем в первый, а в третий раз мене,

Чем во второй. Однако мне показалось, что боле

Всех других я замечен был ею, и это мне льстило.

Вот мне вздумалось в шутку ее попросить, чтоб перчатку

Мне свою подарила она. «Подарю, – отвечала

С гордой усмешкой Бертальда, – если осмелишься, рыцарь,

Съездить один в заколдованный лес наш и верные вести

Мне принесешь о том, что в нем происходит». Перчатка

Мне дорога не была; но было бы рыцарю стыдно

Вызов такой от себя отклонить, и я согласился». —

«Разве тебя не любила она?» – спросила Ундина.

«Я ей нравился, – рыцарь ответствовал, – так мне казалось». —

«О! так она сумасшедшая, – вскрикнула громко Ундина,

С радостным смехом захлопав в ладоши, – Кто ж не безумный

С милым себя разлучит и его добровольно в волшебный

Лес на опасное дело дошлет? От меня б не дождался

Этот лес такой неслыханной почести». – «Рано

Утром вчера, – продолжал Гульбранд, улыбнувшись Ундине, —

Я отправился в путь. Спокойно сияли деревья

В блеске зари, полосами лежавшем на зелени дерна;

Было свежо; благовонные листья так сладко шептались,

Все так манило под сумрак прозрачный, что я поневоле

Злился на глупых людей, которым страшилища в райском

Месте таком могли померещиться. Въехал я в чащу;

Мало-помалу все стало пустынно и тихо; густея,

Лес предо мной и за мною сдвигался, как будто хватая

Тысячью рук волшебных меня. Опасаясь возвратный

Путь потерять, я коня удержал: посмотреть, высоко ли

Было солнце, хотел я; глаза подымаю, и что же

Вижу? Черное что-то колышется в ветвях дубовых.

Я подумал, что то был медведь; обнажаю поспешно

Меч. Но вдруг человеческим голосом, диким, визгливым,

Мне закричали: «Кстати пожаловал; милости просим;

Мы уж и веток сухих наломали, чтоб было на чем нам

Вашу милость изжарить». Потом, с отвратительно-диким

Смехом оскаливши зубы, чудовище так зашумело

Ветвями дуба, что конь мой, шарахнувшись, бросился мимо

Вскачь, и я не успел разглядеть, какой там гнездился

Дьявол». При имени этом рыбак и старушка с молитвой

Перекрестились; Ундина ж тихонько шепнула: «Всего здесь

Лучше, по-моему, то, что ты не изжарен, мой милый

Рыцарь, и то, что ты с нами. Рассказывай далее». – Конь мой

Мчался как бешеный, – рыцарь сказал, – им владеть не имел я

Силы; вдруг перед нами стремнина, и скачет со мной он

Прямо в нее; но в самое ж это мгновение кто-то

Длинный, огромный, седой, перерезавши нашу дорогу,

Вдруг перед диким конем повалился, и конь, отшатнувшись,

Стал, и снова я им овладел. Озираюся – что же?

Мой спаситель был не седой великан, а блестящий

Пенный ручей, бежавший с холма». – «Благодарствую, милый,

Добрый ручей», – закричала, захлопав в ладоши, Ундина.

Тяжко вздохнув и нахмурясь, рыбак покачал головою;

Рыцарь рассказывал дале: «Собрав повода, укрепился

Я на седле. Вдруг вижу, какой-то стоит человечек

Рядом с конем, отвратительный, грязный горбун, земляного

Цвета лицо, и нос огромный такой, что, казалось,

Был он длиною со все остальное тело урода.

Он хохотал, оскаливал зубы, шаркал ногами,

Гнулся в дугу. Я его оттолкнул и, коня повернувши,

Был готов пуститься в обратный путь (уж склонилось

Солнце, покуда я мчался, далеко за полдень); но карлик,

Прянув как кошка, дорогу коню заслонил, «Берегися, —

Я закричал, – раздавлю». Но урод, исковеркавшись снова,

Начал визжать: «Сперва заплати за работу; ты в пропасть

Вместе с конем бы слетел, когда бы не я подвернулся». —

«Лжешь ты, кривляка, – сказал я, – не ты, а этот источник

Нас сохранил от паденья. Но вот тебе деньга; оставь нас,

Дай дорогу». И, бросив одну золотую монету

В шапку уроду, поехал я шибче; но снова явился

Рядом со мной он; я шпорю коня; конь скачет, но сбоку

Скачет и карлик, кривляясь, коверкаясь, с хохотом, с визгом,

Высунув красный с локоть длиною язык. Чтоб скорее

С ним развязаться, бросаю опять золотую монету

В шапку ему; но с хохотом диким оскаливши зубы,

Начал кричать он: «Поддельное золото! золота много

Есть у меня! погляди! полюбуйся!» И в эту минуту

Мне показалось, что вдруг просветлела земная утроба;

Дерн изумрудом прозрачным сделался; взор мой свободно

Мог сквозь него проницать в глубину; и тогда мне открылась

Область подземная гномов: они гомозились, роились,

Комкались в клубы, вились, развивались, сгребали металлы,

Сыпали в кучи рубин, и сапфир, и смарагд и пускали

Вихри песка золотого друг другу в глаза. Мой сопутник