Какой золотой звон…
…Когда я проснулся был уже день.
Стыдно так долго спать! Но так не хочется поднимать голову от подушки… До чего странные снились мне сны!
Не хочется вставать… А все-таки что-то в снах этих привиделось неспроста… Князь Глеб действительно замышляет против меня злое…
Все же пора подниматься, почему меня не будил никто до сих пор?
Но увы мне! Окончательно открыв глаза, я понял, что нахожусь не в палатах дворца моего Ведова, как показалось мне в полусне…
В горнице, которую я увидел, мне никогда не доводилось бывать прежде. Была она просторной, убранной красиво и богато: ковры на полу, светлое резное дерево, стол и лавки - крыты малиновым аксамитом, множество привозных вещей темного китайского лаку, кости…
Мой меч, моя кольчуга и платье - сложены на лавке.
У наполненного водой медного рукомойника - льняное полотенце, вышитое красным шелком, душистое византийское мыло…
Кому принадлежит гостеприимный этот кров?
Я наскоро умыл лицо, поспешно оделся, расчесав волосы, скрепил их, по своему обыкновению, серебряным ободком, и отворил дверь…
Человек, сидевший в соседней горнице с книгой в руках, поднял голову.
- Ты долго спал, rex Влэдимэр, - произнес он негромко.
Это был Эдвард.
- Где мы находимся, Эдвард Эдмундич? - спросил я, недоумевая.
- При дворе Малескольда. Мы в Клеве, золотом сердце Гардарики…
- В Киеве?! - Я поспешно подошел к окну. Сквозь светлую слюду видны были горящие на солнце золотые купола… Теперь мне понятен стал слабый, но непрерывный шум, который доносился откуда-то снаружи, это был гул многолюдных киевских улиц. Золотое сердце Гардарики…
Но радость моя исчезла в тот же миг.
- Ты занедужил от сильного утомления, rex Влэдимэр. Моя вина - надобно было уговорить тебя отдохнуть день-другой прежде, чем выступать в путь… К счастью, вовремя подоспел твой телохранитель, он и помог мне перевезти тебя в Киев.
- Мой телохранитель?!
- Да… Видать, ты не совсем еще здоров, rex, - засмеялся Эдвард Айронсайд.
- Эдвард Эдмундович, князь Ярослав Владимирович ждет тебя к себе, и спрашивает о здравии князя Владимира Ростиславича. - В дверях стоял высокий широкоплечий отрок с открытым приветливым лицом.
- Не замедлю быть. Отдыхай, rex Влэдимэр, - улыбнулся мне Эдвард и вышел в другую дверь.
- Спасибо за заботу Великому князю, - ответил я отроку. - Я нуждаюсь только в отдыхе.
Но в дверях я задержал его неожиданной для меня самого просьбой.
- Постой-ка! Пришли ко мне… моего телохранителя.
Глава пятая
Я опустился на лавку: золотое многоглавье киевских улиц уже ничуть не занимало моего воображения… Кто сейчас войдет?
Мой телохранитель… Так назвался этот человек Эдварду Эдмундичу…
Князь Глеб, мой недруг, знает, вероятно, что я остался жив… Наемный убийца? Но почему тогда он помог перевезти меня в Киев?
Эти мысли стремглав пронеслись у меня в голове: рука моя невольно потянулась к рукояти меча…
Дверь отворилась.
На пороге возник высокого роста (головой он доставал притолоку) человек, очень широкий в плечах, прямой и крепкий в стане - казалось, он занял весь дверной проем. На нем был серый плащ, серые же ноговицы, рубаха небеленого полотна… Чисто, ладно, но проще, чем у любого гридня. На поясе - меч, меч хорош… Суровое худое лицо: близко посаженные серо-желтоватые глаза. Жесткие, цвета пепла, волосы по плечи.
Я не знал этого человека. Более того, я мог бы поклясться, что никогда не встречал его прежде. И все - же что-то в нем показалось мне знакомым…
- Здрав будешь, княже, - поклонился он, подойдя ко мне. Я отметил, что поступь его странно бесшумна для такого могучего сложения.
- Кто ты есть?
- Телохранитель твой, княже, - по губам его пробежала усмешка. Я вскочил на ноги: от гнева кровь прилила у меня к лицу.
- Меня послал за тобой вслед волхв. Отныне я должен служить тебе, Владимир Ростиславич, князь Ведовской. Отныне и до тех пор, пока ты не сядешь в Ведове.
- Ладно, коли так, - (про себя я удивился невольно тому, что старый волхв, который, как думалось мне прежде, месяцами не видит людей, имеет столь верных слуг… Но я был немало обрадован, что загадка разрешилась так…) - Но ты не сказал своего имени.
- Волвич.
Языческое имя… А какое еще может быть имя у посланца волхва? Я невольно улыбнулся.
- Благодарю и волхва и тебя. Не стану лгать - мне надобна сейчас такая помощь.
- Потому она и дана тебе, княже. - Волвич еще раз поклонился и вышел.
…
Я снова подошел к окну и распахнул его: стайка воробьев, спугнутая этим, слетела с подоконника… Посмотрев им вслед, я подумал о том, что птицы, наверное, с высоты своего полета, могут видеть такой огромный город, как Киев, так, как не могут его видеть люди… Как не могут люди. Но ведь я - могу! Не орлом, орла сразу заметят… в городе лучше оборотиться воробьем… Я хочу оборотиться!
…На этот раз я почувствовал только головокружение: показалось, что пол горницы стремительно летит мне навстречу, а все вещи вокруг молниеносно увеличиваются в размерах.
…Я взлетел на подоконник и выпорхнул в окно. Как непохож оказался порхающий полет маленькой пташки на стремительный лет орла!.. Будто по ступенькам сбегаешь вприпрыжку во двор ранним утром, торопясь вскочить на коня! Сердце стучит часто и весело…
Вон он какой - Киев!
…Голубое небо подпирают золотые купола церквей, к ним тянутся кровли двух и ярусных домов… Дома белокаменные и деревянные красиво блестят разноцветьем слюдяных окошек… А какие толпы народу на улицах! Деревянные мостовые, отполированные тысячами ног, блестят как пол в горнице… Вот - летящим веселым шагом идут три девочки лет по двенадцати-тринадцати. Все три - с открытыми головами, толстые косы бьют по тоненьким спинам. Все три - в простых скромных летниках - день будний, рядиться невмесно… В руках у них - вышитые стеклянным бисером мешочки… Ясно! Эти девочки учатся в школе. В других городах еще нет школ для девочек, а в Киеве она есть уже несколько лет. Пролетев над ними, я слышу разговор…
- Пракседа, а за что тебя нынче бранил отец Александр? - спрашивает одна.
- Ой, не спрашивай, Елсвея! - весело отвечает вторая. - Противный грек рассказал ему, что я всю неделю была на последнем месте по логике!
- Ох, девочки, Прасковья, Елена, ну нельзя же так! - всплеснув руками, говорит третья. - Сколько раз нам говорили в школе, что нельзя называть друг друга языческими именами!
- Да, Ирина, ты права! - говорит Прасковья-Пракседа. - А мы с Еленой хотим сбегать сейчас на пристань, поглядеть на каких ладьях в этот раз прибыл Гаральд с варягами… Ты пойдешь?
- Нет, не могу - обещала матери сразу после уроков - домой. До завтра! - девочка, названная Ириной, скрывается с широкой улицы в переулок.
- И что это Ирина никогда ни в лес, ни на реку искупаться, ни по городу погулять не пойдет? - задумчиво спрашивает подругу Елсвея-Елена.
- Да когда ей? - говорит Прасковья. - Их дома пятеро, а она - старшая. Мать - ключница у княгини, целый день в хлопотах. Трудно им. Отца-то Ирининого в позапрошлом году порубили насмерть в рукопашной, когда печенеги к городу подступали…
Толпа уносит от меня девочек-школьниц… Да, трудно представить себе, что этот такой беспечный и радостный город почти каждый год осаждают печенеги, и черная смола пятнами покрывает белоснежные стены, и свищут стрелы, и льется кровь… Впрочем, так ли беспечен даже этим солнечным мирным днем этот город? Вон идут куда-то молодые княжеские гридни: широкоплечие, высокие - как один, с ладными мечами на поясе… Вид у них усталый - видно, что всю первую половину дня провели они упражняясь в нелегкой воинской науке…
А это одноэтажное длинное здание, выходящее окнами на площадь, - библиотека… В открытое окно виден ряд столов, сидящие за ними люди… Вон - наклонился над пергаментом старик с густой пегой бородой: иногда поднимает голову, пишет что-то стилем на куске бересты и снова погружается в чтение.
Счастливы все, занятые мирным трудом! Но мне не время смотреть сейчас Киев… Сейчас я должен увидеть Ярослава, я должен увидеть его прежде, чем он увидит меня… Я полетел обратно, к деревянному зданию княжеского дворца.
Не эти ли высокие окна, выложенные прозрачной слюдой, ведут в его покои?..
Я спустился на карниз. Окно было чуть растворено.
…Широкий стол - завален книгами. Книг - пергаментных и берестяных, много в этой палате, просторной и светлой от широких окон, убранной в византийском стиле… Эта палата не была книгохранилищем, но по стенам, обитым светлою тканью с золотым рисунком, размещались в немалом количестве полки для книг.
Человек, которого я не заметил сразу потому, что он стоял в полумраке за резной колонной, в самом дальнем от меня конце палаты, положил на полку туго свернутую книгу и, чуть прихрамывая, подошел к столу.
Сердце у меня в груди забилось так, что мне подумалось на миг, что человек этот непременно услышит его стук…