Геша чуть слышно хихикнул в кустах, и Кеша гневно взглянул на него. Геша зажал рот ладошкой, уткнулся лицом в траву.

Профессор взял один из ключей, внимательно рассмотрел надпись.

— «Этот инструмент украден у профессора Пичуги- на», — громко прочитал он. — И вправду убедительно. Добавить нечего.

Сомов сунул руки в карманы, сгорбился, как-то сразу постарел — добила его таки надпись, сделанная Надымом.

— Когда вы успели? — спокойно спросил он. Не заламывал руки, не форсировал голос — просто спросил, как человек, который смирился с проигрышем.

— Это не мы, — сказал Иван Николаевич. — Это наши помощники.

И Кеша с Гешей подумали, что Иван Николаевич поступает даже чересчур честно: Сомову он мог бы и не говорить всей правды.

— Какие помощники?

— Вот эти. — Иван Николаевич обошел машину, раздвинул кусты: — Вылезайте, герои.

Как он узнал, что Кеша и Геша спрятались в профессорском дворе? И как он узнал, что спрятались они именно в этих кустах — не в подъезде, не за баками с мусором, а в кустах? Всевидящий он, что ли? Или на него тоже духи работают? Кеша на секунду допустил такую мысль, но тут же ее с негодованием отбросил. Не могли духи открыться взрослому человеку! Просто это у Ивана Николаевича профессиональный нюх.

Кеша, как мы уже знаем, был увлекающийся и восторженный мальчик. А Геша — рациональный и логичный.

У него возникла другая мысль по поводу всеведения Ивана Николаевича, но он приберег ее на потом.

Тут Иван Николаевич заметил Гешин распухший нос и Кешин заплывший глаз:

— Кто это вас так разукрасил?

— Витькины дружки, — злорадно сказал Кеша. — Но мы им тоже дали как следует!

— Не сомневаюсь, — согласился Иван Николаевич и спросил у Сомова: — Что ж твой напарник с детьми воюет?

— Я о его делах знать не знаю, — нагло заявил Сомов. Он во все глаза смотрел на Кешу и Гешу, не мог поверить, что эти юнцы были виновниками провала его во всем продуманной системы. Он, десяток собак съевший на автомобильных махинациях, проиграл не милиции, а желторотым пионерам! С этой мыслью Сомов смириться не мог. — Заливаете, Иван Николаевич, — сказал он. — При чем здесь мальчишки?

— А при том, что мы тебя и Витьку ловили, а поймали — они. И ключи они пометили.

— Как это им удалось?

— Профессиональная тайна, — улыбнулся Иван Николаевич. — Важно, что удалось, а, Сомов?

— На этот раз ваша взяла, — сказал Сомов и отвернулся, стал на небо глядеть.

Он все-таки умел проигрывать, этот тихий человечек, — не шельмовал, не пытался разжалобить начальство. Он помнил старый закон карточной игры: проиграл — плати. Придется платить…

Иван Николаевич вынул из кармана свисток на длинной цепочке и коротко свистнул. Из переулка во двор въехал желтый милицейский «газик» с синей полосой на боку и надписью: «Милиция».

— Все у вас продумано, — со злостью сказал Сомов. — Вон и «канарейку» запасли.

— А как же ты думал? — удивился Иван Николаевич. — Что я, на свидание с тобой пришел? Я тебя, милый, брать пришел.

Из «газика» вышли два милиционера, взяли Сомова под белы руки и повели к машине. Один из них подхватил инструменты, другой — сомовский саквояж.

— Иван Николаевич, вы с нами? — спросил шофер «газика».

— Езжайте, — сказал Иван Николаевич, — я с ребятами прогуляюсь. — И подмигнул Кеше с Гешей: — Согласны?

— Согласны, — сказали хором Кеша и Геша.

У них и раньше иногда так получалось, а теперь, когда они с братьями-близнецами Рыжим и Красным познакомились, совсем часто стали хором говорить.

— Ну, тогда прощайтесь с профессором — ив путь.

Профессор, похожий на тренера по боксу, пожал руку

сначала Кеше — тот ближе стоял, — а потом Геше, сказал серьезно:

— Спасибо, ребята, — помахал им и побежал в подъезд, а Геша спросил у Ивана Николаевича:

— Он и вправду профессор?

— Еще какой! — заверил Иван Николаевич. — Самый знаменитый.

Они втроем вышли на Арбат, и Иван Николаевич купил всем мороженое — шоколадную трубочку за двадцать восемь копеек. Каждому по трубочке. И себе тоже. И все они ели его прямо на улице, и Иван Николаевич ел, несмотря на то что был в полной форме капитана милиции. Ел и не смущался. А Кеша с Гешей — подавно.

— Как вы узнали, что мы в кустах? — спросил Кеша.

Иван Николаевич хмыкнул:

— Пусть тебе Геша объяснит. Он у нас владеет дедуктивным методом мышления.

Геша мороженое уже доел, он вообще быстро съедал любое мороженое, а за двадцать восемь копеек особенно быстро, потому что оно вкусное и с орехами. И ему ничто не мешало говорить.

— Вы позвонили в отделение, и дежурный вам сказал, что я звонил. А зачем я мог звонить? По делу Сомова. Что могло появиться нового в этом деле? Только то, что Сомов едет к профессору. Могли мы не воспользоваться возможностью лично уличить Сомова? Нет, не могли. Значит, мы во дворе. Логично?

— Логично, — согласился Иван Николаевич. — Ну а как же я вас обнаружил? Ведь двор-то велик…

Тут Геша помялся и честно признал:

— Этого я не понимаю.

— Эх, Г еша, — вздохнул Иван Николаевич, — самое сложное ты понимаешь. Ишь какую стройную цепь ассоциаций вытянул! А где просто — пасуешь. Я же вас в окно увидел. Ждал Сомова в квартире Федора Петровича и сначала вас углядел. И видел, куда вы спрятались.

Геше стало стыдно, но не очень. Все-таки самое сложное он понимает — это Иван Николаевич признал.

А простое можно и не заметить — дело обычное.

— Ну а все же — как вы сумели пометить инструмент? — поинтересовался Иван Николаевич.

— Извините нас, — сказал Кеша, — но это не наша тайна.

И сказал он это так серьезно, что Иван Николаевич понял: нельзя тайну раскрыть. Все-таки он был понятливый человек, хотя и взрослый.

— Ладно, храните вашу тайну. А родителям можете рассказать, в каком деле вы участвовали. Но под большим секретом. — Он усмехнулся: — Небось донимали они тебя вчера, а, Кеша?

— Донимали, — признался Кеша.

— Вот и расскажи. Пусть поахают, поудивляются. А я в свою очередь о вас тоже кое-где расскажу.

И шли они так, разговаривали, потом еще раз мороженое ели и простились уже у самого дома как лучшие друзья.

Первым делом надо было обо всём рассказать Кинескопу и братьям, а уж потом — родителям и бабе Вере. Тем более что баба Вера собиралась вернуться из Конькова- Деревлева часов в восемь, а то и в девять вечера. А электрические часы над входом в школу показывали только шесть. Впрочем, школьным часам верить не стоило. Они вели себя как киплинговский кот: ходили без всякой системы. Вероятно, дух в них жил захудалый и неопытный. А скорее, и вовсе духа не было…

Кинескоп ждал Кешу и Гешу. И братья тоже ждали. Они уже привычно сидели вдвоем на Гешином столе, сдвинув радиодетали, помалкивали. И Кинескоп на диване помалкивал, сидел грустный и нахмуренный.

— Вы чего, ребяточки? — спросил Кеша. — Радоваться надо: тю-тю Сомов. И Витька тю-тю.

— Растютюкался, — мрачно сказал Кинескоп, а братья- близнецы осуждающе посмотрели на Кешу.

— Чего-нибудь не так? — заволновался Кеша.

— Все так.

— В чем дело? Великая миссия завершилась полным триумфом! Подробности нужны?

— Не нужны, — сказал Кинескоп, — знаем уже.

— От кого?

— Разведка донесла. У нас разведка хорошо поставлена.

Как-то все обидно выглядело: и мрачное настроение духов, и нежелание выслушать захватывающий рассказ, в котором были риск и напряженная борьба умов, люди хорошие и люди скверные, победа добродетели и, естественно, поражение зла.

— Смотрю я на тебя, Кешка, — раздумчиво проговорил Кинескоп, — и мыслю: чего это я к тебе привязался? Даже, можно сказать, полюбил. Ну, с Гешей все ясно: я его давно знаю. Заочно, правда. И люблю давно. Серьезный он и вдумчивый, не в пример тебе, шалопуту. И брательники тоже к вам привязались. Верно?

— Ага! — сказали брательники. — Еще как!

— Слыхали?

— Мы тоже к вам привязались, — сказал Геша, и это не была его обычная вежливость. Геша говорил искренне.

А Кеша ничего не сказал, только кивнул растерянно: он не понимал, зачем Кинескоп затеял этот разговор.

— Так чего ж тогда радуетесь? — спросил Кинескоп и передразнил Кешу: — «Великая миссия завершилась полным триумфом»!

И тут Геша понял причину дурного настроения духов. Понял и похолодел…

— Не может быть… — только и вымолвил он.

— Может, — грустно сказал Кинескоп.

— Но почему? Почему?

— Приказ. У людей и духов есть общее правило: приказы не обсуждать.

— В армии не обсуждают! — закричал Геша.

— Мы и есть армия… Тоже армия…

Кеша счел нужным вмешаться, потому' что он сидел дурак дураком и ровным счетом ничего не понимал.