– Хм-хм! Человечинкой пахнет здесь. Тут что-то неладно, - сказал людоед страшным голосом.
– Это совершенно невозможно, - сказала Джоана. - Посмотрите сами.
Людоед с людоедкой стали искать повсюду, заглянули во все углы, все обшарили, но никого не нашли.
– Ладно, - сказали они. - Сейчас мы ляжем спать, а утром поищем получше. - Они повалились на кровать и захрапели.
Но красавица Джоана не торопилась засыпать. Она взяла пригоршню глины и слепила из нее колобок, на него она прицепила свой отрезанный локон. Затем она взяла у людоедов волшебную палочку, семимильные сапоги и разбудила принца.
– Вставай скорее! Мы должны бежать, иначе нас ждет несчастье.
И, надев сапоги-скороходы, они помчались быстрее ветра.
Услышав странный шум, людоеды почувствовали неладное и крикнули:
– Красавица Джоана, иди сюда, пора спать!
А волшебный колобок ответил голосом девушки:
– Сейчас, сейчас, только умою лицо.
Через минуту людоеды опять закричали:
– Красавица Джоана, иди сюда ложиться спать.
Волшебный колобок им в ответ:
– Сейчас, сейчас, только разденусь.
Прошло еще немного времени, и людоеды опять закричали:
– Красавица Джоана, где же ты? Пора спать.
– Сейчас, сейчас, только сниму башмаки, - опять ответил колобок.
И вот уже забрезжил рассвет, как людоеды опять спросили:
– Красавица Джоана, где же ты? Спать пора.
Но колобок ничего не ответил на этот раз, поскольку наступило утро и его волшебная сила закончилась. Не услышав ответа, людоеды кинулись в комнату Джоаны и все поняли.
– Ах, негодница! Она сбежала с человеком и унесла с собой нашу волшебную палочку и семимильные сапоги-скороходы. Скорее за ними, мы успеем поймать их и полакомиться человечинкой!
Людоед достал другую волшебную палочку и, надев десятимильные сапоги-скороходы, ринулся в путь со скоростью молнии.
Вскоре красавица Джоана и принц услышали за своей спиной свист и поняли, в чем дело. Взмахнула Джоана волшебной палочкой и превратила принца и себя в маленьких птичек. Уселись они на веточку дерева и начали распевать. Людоед подлетел к ним и спрашивает:
– Эй, птички-невелички, не видели ли вы красавицу с принцем?
Ничего не ответили птички, только продолжали распевать тоненькими голосочками.
Ни с чем вернулся домой людоед, а красавица Джоана с принцем опять обернулись людьми и полетели дальше.
– Ну что, нашел их? - спросила людоеда жена, когда он вернулся в замок.
– Куда там! Как сквозь землю провалились. Только и встретил, что двух пташек глупых, - ответил людоед.
– Ах ты, дурище! Ведь это они и были. А ну, отправляйся и поймай их скорее.
А Джоана с принцем уже далеко были. Понесся людоед еще быстрее... вот уже близко!
Красавица взмахнула волшебной палочкой и превратила принца в черную уточку, а себя в глубокое озеро. Поравнялся людоед с ними и спрашивает:
– Эй, черная уточка! Не пролетали ли тут красавица с принцем?
Но ничего не отвечала уточка, только тихонечко покрякивала.
Опять людоед ни с чем вернулся домой, а красавица с принцем полетели дальше еще быстрее.
– Ну, поймал их? - спросила людоеда жена, когда он вернулся в замок.
– Нет. Никого не видел, кроме черной уточки и глубокого-преглубокого озера.
– Дурище ты тупоголовое. Это ведь они и были. Лети скорее и хватай их.
Людоед помчался еще быстрее. Вот-вот нагонит! Обратилась тогда красавица овечкой, а принца бараном сделала.
Подлетает людоед и спрашивает:
– Эй, овцы шелудивые, не видали ли вы красавицы с принцем?
– Бе-бе, - только и отвечали овечки.
Вернулся людоед опять назад.
– Нигде не нашел я их. Только в пути и видел, что овец шелудивых пару.
– Так ведь это они и были, - опять рассердилась людоедка и сама кинулась в погоню. Но принц с красавицей уже очень далеко были, и она не смогла догнать их.
Через семь дней и семь ночей долетели они до королевства французского, и не было предела радости родителей принца. В этот же день он женился на красавице Джоане и зажил с ней в мире и согласии.
ЛИХО ОДНОГЛАЗОЕ
Русская сказка
Жил один кузнец.
– Что, - говорит, - я горя никакого не видал? Говорят, лихо на свете есть, пойду поищу себе лихо.
Взял, выпил хорошенько и пошел искать лихо. Навстречу ему портной.
– Здравствуй!
– Здравствуй!
– Куда идешь?
– Что, брат, все говорят - лихо на свете есть, я никакого лиха не видал, иду искать.
– Пойдем вместе. И я хорошо живу и не видал лиха; пойдем поищем.
Вот они шли, шли, зашли в лес, в густой, темный, нашли маленькую дорожку, пошли по ней - по узенькой дорожке. Шли, шли по этой дорожке, видят: изба стоит большая. Ночь, некуда идти.
– Стой, - говорят, - зайдем в эту избу.
Вошли; никого там нету, пусто, нехорошо. Сели себе и сидят.
Вот и идет высокая женщина, худощавая, кривая, одноокая.
– А! - говорит. - У меня гости. Здравствуйте.
– Здравствуй, бабушка! Мы пришли ночевать к тебе.
– Ну, хорошо; будет что поужинать мне.
Они перепугались. Вот она пошла, беремя дров большое принесла; принесла беремя дров, поклала в печку, затопила. Подошла к ним, взяла одного, портного, и зарезала, посадила в печку и убрала.
Кузнец сидит и думает: что делать, как быть? Она взяла - поужинала. Кузнец смотрит в печку и говорит:
– Бабушка, я кузнец.
– Что умеешь делать-ковать?
– Да я все умею.
– Скуй мне глаз.
– Хорошо, - говорит, - да есть ли у тебя веревка? Надо тебя связать, а то ты не дашься; я бы тебе вковал глаз.
Она пошла, принесла две веревки, одну потоньше, а другую толще. Вот он связал ее одною, которая была потоньше.
– Ну-ка, бабушка, повернися!
Она повернулась и разорвала веревку.
– Ну, - говорит, - нет, бабушка! Эта не годится.
Взял он веревку да этою веревкою скрутил ее хорошенько.
– Повернись-ка, бабушка!
Вот она повернулась - не порвала. Вот он взял шило, разжег его, наставил на глаз-то ей на здоровый, взял топор да обухом как вдарит по шилу. Она как повернется - и разорвала веревку, да и села на пороге.
– А, злодей, теперича не уйдешь от меня!
Он видит, что опять лихо ему, сидит, думает: что делать?
Потом пришли с поля овцы, она загнала овец в свою избу ночевать. Вот кузнец ночевал ночь.
Поутру стала она овец выпускать. Он взял шубу, да вывернул шерстью вверх, да в рукава-то надел и подполз к ней, как овечка. Она все по одной выпускала; как хватит за спинку, так и выкинет ее. И он подполз; она и его схватила за спинку и выкинула.
Выкинула его, он встал и говорит:
– Прощай, лихо! Натерпелся я от тебя лиха; теперь ничего не сделаешь.
Она говорит:
– Постой, еще натерпишься, ты не ушел!
И пошел кузнец опять в лес по узенькой тропинке. Смотрит - в дереве топорик с золотой ручкой; захотел себе взять. Вот он взялся за этот топорик, рука и пристала к нему. Что делать? Никак не оторвешь. Оглянулся назад: идет к нему лихо и кричит:
– Вот ты, злодей, и не ушел!
Кузнец вынул ножичек, в кармане у него был, и давай эту руку пилить; отрезал ее и ушел.
Пришел в свою деревню и начал показывать руку, что теперь видел лихо.
– Вот, - говорит, - посмотрите, каково оно: я, - говорит, - без руки, а товарища моего совсем съела.
Тут и сказке конец.
ХРАБРЫЙ ЮНОША
Американская сказка
Было у отца двое сыновей. Старший был умен и толков, все у него ладилось, а младший был дурень: ничего как следует не понимал и к ученью был не способен; посмотрят на него люди и скажут:
– С этим придется отцу немало еще повозиться.
Если надо было что-нибудь сделать, то старший сын с делом всегда управится; но если отец велит ему что-нибудь принести, а время позднее или совсем к ночи, а дорога идет через кладбище или мимо какого-нибудь другого мрачного места, он всегда отвечает:
– Ох, батюшка, не пойду я туда, мне страшно! - потому что он был боязлив.
Или, бывало, начнут вечером рассказывать у камелька всякие такие небылицы, что у иного мороз по коже пробирает, и скажут подчас слушатели: "Ах, как страшно!", а младший сидит себе в углу, тоже слушает, и никак ему невдомек, что это значит - страшно.
– Вот все говорят: "Мне страшно! Страшно!", а мне вот ничуть не страшно. Это, пожалуй, дело такое, в котором я тоже ничего не смыслю.
Однажды и говорит ему отец:
– Эй, послушай, ты, там в углу! Ты вон гляди уже какой большой вырос и силы набрался, надо будет тебе тоже чемунибудь научиться, чтобы хлеб себе зарабатывать. Видишь, как брат твой старается, а ты ни к чему не гож.
– Эх, батюшка, - ответил младший сын, - я бы охотно чему-нибудь научился; и раз уж на то пошло, то хотелось бы мне научиться, чтоб было мне страшно; в этом деле, видно, я еще ничего не смыслю.