Дариус отвёл руки от лица.
– Да, она получилась вообще случайно, в книжке и имени её не было. Каприкорн требовал какую-то другую женщину, но вдруг перед нами очутилась Реза, и я сперва подумал: «Ну, наконец-то всё получилось правильно!» Она была так хороша, просто неправдоподобно хороша со своими золотыми волосами и грустными глазами. Но потом мы заметили, что она не умеет говорить. Ну, Каприкорну-то было всё равно, мне даже кажется, так ему больше нравилось… – Он долго рылся в кармане и наконец достал измятый носовой платок. – У меня правда раньше лучше получалось! – выговорил он с усилием. – Но этот вечный страх… Можно?
С печальной улыбкой он взял из корзинки ещё один абрикос и положил в рот. Потом вытер рукавом губы, откашлялся и поглядел на Мегги. Глаза его за стёклами очков казались неправдоподобно большими.
– На этом… м-м… празднестве, которое затевает Каприкорн, – сказал он, опустив глаза и смущённо водя пальцем по бортику стола, – ты должна, как тебе уже известно, читать вслух из «Чернильного сердца». Книга до самого последнего момента будет храниться в надёжном месте. Где – знает только Каприкорн. Поэтому ты её увидишь только на самом… м-м… мероприятии. А для испытания твоих способностей, которого требует Каприкорн, нам велели использовать другую книгу. К счастью, в этой деревне есть ещё несколько книг, немного, правда, но, во всяком случае, мне поручили выбрать подходящую. – Он снова поднял голову и тихо, незаметно улыбнулся Мегги. – На этот раз мне не нужно было искать золото и прочее в этом роде. Каприкорн хочет получить просто доказательство твоего мастерства, так что, – он выложил на стол небольшую книжку, – я выбрал вот это.
Мегги склонилась над обложкой.
– «Полное собрание сказок Ганса Христиана Андерсена», – прочла она. Потом взглянула на Дариуса. – Это очень хорошие сказки.
– Да! – выдохнул он. – Грустные, но очень, очень хорошие. – Он обошёл вокруг стола и раскрыл книжку для Мегги в том месте, где пожелтевшие страницы были заложены длинными травинками. – Сначала я думал о моей любимой сказке – про соловья. Ты, может быть, её знаешь?
Мегги кивнула.
– Да, но вот фее, которую ты вычитала вчера, плохо приходится в кувшине, куда её запер Баста, – продолжал Дариус, – и поэтому я подумал: может быть, лучше попробовать с оловянным солдатиком?
Оловянный солдатик… Мегги молчала. Храбрый оловянный солдатик в своём бумажном кораблике… Она вдруг представила себе, что он стоит возле корзинки с фруктами.
– Нет! – сказала она. – Нет. Я уже сказала Каприкорну. Я не буду ничего ему вычитывать, даже для пробы. Скажи ему, что я разучилась. Просто скажи ему, что я попробовала, но из книги ничего не появилось.
Дариус посмотрел на неё сочувственно.
– Я бы с удовольствием! – сказал он. – Правда. Но Сорока… – Он прижал руку к губам, будто его застали на месте преступления. – Простите, я хотел сказать, экономка, госпожа Мортола… Читать ты должна перед ней. Мне поручили только выбрать текст.
Сорока. Мегги так и видела её перед собой, её птичьи глаза. «А если я прикушу язык? – подумала она. – Очень сильно?» С ней такое уже случалось нечаянно, и один раз язык от этого так распух, что они с Мо два дня объяснялись знаками. Она оглянулась на Фенолио, ища поддержки.
– Соглашайся! – сказал он, к её удивлению. – Читай перед старухой, но поставь одно условие: чтобы тебе разрешили оставить себе оловянного солдатика. Придумай что-нибудь! Что тебе нужна игрушка, что ты до смерти скучаешь… А потом попроси ещё несколько листов бумаги и карандаш. Скажи, что хочешь порисовать. Поняла? Если она на это согласится, там посмотрим.
Мегги ничего не поняла, но не успела она спросить, что Фенолио собирается делать, как дверь отворилась и в комнату вошла Сорока.
Дариус вскочил при её появлении так поспешно, что столкнул со стола тарелку Мегги.
– О, извини, пожалуйста, – пролепетал он, собирая тощими пальцами осколки.
Последним осколком он так поранил себе большой палец, что на деревянные половицы закапала кровь.
– Да поднимайся же, остолоп! – прикрикнула на него Мортола. – Ты показал ей книжку, откуда она должна читать?
Дариус кивнул и печально посмотрел на порезанный палец.
– Отлично, тогда убирайся! Можешь помочь женщинам на кухне. Там нужно ощипывать кур.
У Дариуса лицо сморщилось от отвращения, но он молча поклонился и скрылся за дверью, бросив на Мегги последний сочувственный взгляд.
– Хорошо, – сказала Сорока и нетерпеливо кивнула Мегги: – Приступай к чтению, да смотри, старайся как следует!
Мегги вычитала оловянного солдатика. Впечатление было такое, будто он просто упал с одеяла. «И тут… наш солдатик полетел кувырком с третьего этажа. Вот страшно-то было! Он упал на голову, а его каска и штык застряли между булыжниками, и он так и остался стоять на голове, задрав ногу кверху».
Сорока схватила его, опередив Мегги. Она разглядывала его, как расписную деревяшку, а он таращился на неё испуганными глазами. Потом она сунула его в карман шерстяной кофты.
– Пожалуйста, отдай его мне, – пролепетала Мегги, когда Сорока была уже у дверей.
Фенолио встал у неё за спиной, как бы прикрывая тылы, но птичьи глаза Сороки смотрели только на Мегги.
– Вам… Вам ведь он не нужен, – продолжала запинаться Мегги. – А мне так скучно. Ну, пожалуйста!
Сорока глядела на неё без всякого выражения.
– Я покажу его Каприкорну, и, если он разрешит, ты его получишь, – сказала она и вышла.
– Бумага! – воскликнул Фенолио. – Ты забыла про бумагу и карандаш!
– Извини, – прошептала Мегги.
Она не забыла, у неё просто не хватило духу просить Сороку о чём-то ещё. У неё и так сердце колотилось в горле.
– Ладно, придётся раздобыть их как-нибудь иначе, – сказал Фенолио. – Спрашивается только – как.
Мегги подошла к окну, прижалась лбом к стеклу и посмотрела вниз, в сад, где несколько служанок Каприкорна подвязывали помидоры. «Что сказал бы Мо, если бы узнал, что я тоже умею? – думала она. – „Кого ты вычитала, Мегги? Бедняжку Динь-Динь и стойкого оловянного солдатика?“
– Да, – прошептала Мегги, чертя пальцем по стеклу невидимое М. Бедная фея, бедный оловянный солдатик, бедный Сажерук и… – Она снова подумала о той женщине, женщине с потемневшими волосами. – Реза, – прошептала она. – Тереза.
Так звали её мать.
Она уже хотела отойти от окна, но вдруг увидела краем глаза, как что-то высовывается из-за наружного карниза… Маленькая пушистая мордочка. Мегги испуганно отшатнулась. Разве крысы лазают по стенам? Да, бывает. Но это не крыса, мордочка слишком курносая. Она скорее снова прижалась к окну.
Гвин!
Куница сидела на узком карнизе и смотрела на неё сонными глазами.
– Баста! – проговорил Фенолио. – Да, бумагу мне добудет Баста. Это идея.
Мегги открыла окно очень осторожно, чтобы Гвин не испугался и не упал, чего доброго, вниз. С такой высоты даже куница переломала бы себе все кости, ударившись о булыжники мощёного двора. Медленно, осторожно девочка высунула из окна руку. Пальцы у неё дрожали, когда она гладила Гвина по спинке. Она схватила его так быстро, что он не успел вцепиться ей в руку зубами, и втащила в комнату. Она с тревогой взглянула вниз, но служанки ничего не заметили. Они пололи, не разгибаясь, платья у них промокли от пота на палившем в спину солнце.
Под ошейник Гвина была заткнута записка, грязная, сложенная в сто раз, заклеенная обрывком пластыря.
– Зачем ты открыла окно? На улице ещё жарче, чем тут! Мы…
Фенолио замолк на полуслове и ошарашенно посмотрел на зверька на плече у Мегги. Она поспешно приложила палец к губам. Потом прижала царапающегося Гвина к груди и вынула из-под его ошейника записку. Куница угрожающе затявкала и снова попыталась тяпнуть её за палец. Гвин терпеть не мог, когда его долго держали на руках. Он кусал за это даже Сажерука.
– Что это у тебя? Крыса?
Фенолио подошёл поближе. Мегги выпустила куницу, и она тут же вспрыгнула обратно на подоконник.
– Куница! – удивлённо воскликнул Фенолио. – Откуда она тут взялась?
Мегги испуганно посмотрела на дверь, но часовой, похоже, ничего не слышал.
Фенолио зажал себе рот рукой и рассматривал Гвина с таким изумлённым видом, что Мегги чуть не рассмеялась.
– У него рога! – прошептал он.
– Ну конечно! Таким ты его выдумал! – шепнула она в ответ.
Гвин всё ещё сидел на подоконнике. Он недовольно щурился на солнце. Вообще-то он не любил дневного света, днём он обычно спал. Как он сюда попал?
Мегги высунулась из окна, но во дворе по-прежнему никого не было видно, кроме служанок. Она поспешно отошла в глубь комнаты и развернула записку.
– Письмо? – Фенолио заглянул ей через плечо. – От твоего отца?
Мегги кивнула. Она сразу узнала почерк, хотя он был не таким ровным, как обычно. Сердце заплясало у неё в груди. Она так жадно вчитывалась в буквы, будто они сейчас приведут её прямо к Мо.