Да, он потерял надежду быть с любимой девушкой, что и сейчас болью отдавалось в сердце, но это не давало ему права вот так бездумно бежать от реальности и обязанностей.

И он убил человека бесчестным способом, воспользовавшись своим преимуществом, а не в поединке. И то, что человек этот отнюдь не блистал добродетелями, а сам Кассий чуть не расстался с жизнью при этом, ничуть не умаляло вины. Сейчас, припоминая хитрые маленькие глазки секретаря королевы Жардинии, Касс не испытывал чувства сожаления или раскаяния. Этот башангец с таким вожделением смотрел на принцессу, как на свою личную собственность, а девушка не скрывала своего отвращения… нет, молодой человек не раскаивался в содеянном. Но не Кассию было судить о том, кто достоин жить, а кто нет. Это он понимал. Даже тогда, но особенно сейчас. И он помнил это тошнотворное чувство власти над беззащитной жизнью другого человека. Он не хотел бы больше испытать такое. Его учили соблюдать справедливость и равновесие, служить людям во благо. Его стихией был поединок, пусть смертельный, но понятный. Вооруженное зло, под личиной разбойников, противостояло ему на дорогах. Он воин, но не палач. И потому, Кассию было мучительно взглянуть в глаза воплощенной силе… себе самому, тем более, что он ни о чем не жалел, и, пожалуй, поступил бы точно так же снова.

А после… он, несмотря на потерю памяти, знал, что прикосновение к алтарю вернет ему его прошлое… просто не хотел ни о чем вспоминать. Из-за этого умерла Лисания. Если бы он сразу все вспомнил, вернулся к отцу, жил бы той жизнью, что должен, то возможно обстоятельства сложились совсем по-другому, и девушка бы осталась жива. Лисания… воспоминания о карих глазах принцессы Стасии не стерли чувства вины в душе молодого воина. И боль свежей потери не притупилась от воспоминаний о потере более давней.

Теперь бард понимал и принимал груз платы за отданные заклинанию силы. Да, это его решение и его расплата, высшие силы не вернут затраченного… спасибо еще, что большего не потребовали. Хотя он с радостью отдал бы больше, лишь бы скинуть эту тяжесть с души и почувствовать себя полностью правым.

— Я вижу, что ты вспомнил… — Богиня с сочувствием смотрела на него. Протянула призрачную руку, чуть коснулась растрепанных волос… — бедный мой бард. Ты всегда был слишком строг к себе. Не взваливай непосильной ноши на плечи, не совершай еще одной ошибки. Все случившееся уже свершилось. Твои вина и честь, намерения и результат — все взвешено, отмеряно и воздано по заслугам. Просто прими то, что получилось, извлеки урок и живи дальше.

— Но почему? — горечь переполняла его душу. — Мне так много дано, но так выходит, что не в моих силах ничего изменить к лучшему. Люди либо гибнут на моих руках, либо от моей руки. А я остаюсь с тяжестью на сердце и чувством неисполненного долга. Я не хочу этой силы. Я хочу простой участи воина.

— Ты волен сам выбирать свой путь. Последние годы ты жил такой жизнью. И к чему это привело? Тебя устраивает результат?

— Я не помнил прошлого, не думал о будущем. Теперь все будет по-другому, — решение пришло к нему внезапно. — Пусть я не могу отказаться от силы, но я могу не использовать ее. Или использовать только то, что не выходит за рамки слабых сил барда. Прости меня, но я не хочу больше.

Богиня молчала.

— Я не вернусь к алтарю. Я справлюсь сам. Думаю, что справлюсь, — он, отвернувшись, направился к тропе ведущей вниз, — прости.

Она, все так же молча, глядела ему вслед. Только, когда он почти скрылся среди серых камней, прошептала:

— Ты вернешься… когда-нибудь…

— Мне нужны результаты, — Кассий сидел за тем же столом, заваленном бумагами, в той же комнате, в доме эдельвийского посла. — Мы уже почти пять лет бьемся над этой загадкой, но дело так и не сдвинулось с мертвой точки.

— Что я сделаю то? — мрачно огрызнулся Теольдий, расслабленно и совершенно неаристократично сидящий на подоконнике.

Окно второго этажа особняка выходило на центральную площадь Истена. В темноте кристаллы освещали памятник Дорию I, и всадник, на вставшем на дыбы драконе, казался загадочным существом в игре теней. Угрюмый Тей не сводил взгляда со старолиорийского монарха — редкое зрелище, так как друг Кассия отличался веселым нравом и шебутной натурой.

— Мы с моими парнями излазили все горы от Большого Яла до Малого. Я лично был в Яльской крепости и беседовал с комендантом.

— И не вызвал подозрений? — Кассий бросил скептический взгляд на друга, оторвавшись от изучаемого письма.

— Какие подозрения, Касс, о чем ты? — Теольдий по-мальчишески хулигански ухмыльнулся. — Комендант Галур — отличный мужик, но пить горазд… а какие там девочки… — «доверенное лицо» блаженно закатило глаза, — ммм мечта…

— Ну-ну, мечтатель… — Кассий не смог сдержать усмешки, — что удалось узнать?

— До крепости узник не доехал, хотя там его ждали несколько дней. И, скорее всего, это правда, потому что Галур обиду лелеет все эти годы. Ему обещали повышение и вознаграждение, а так, как принца там не было, то комендант остался не у дел.

— Я вообще считаю, что королева Жардиния уверена в его гибели, вряд ли она оставила принца в живых и где-то держит… — бард встал из-за стола и стал мерить шагами комнату по давнишней привычке, — Зачем ей это? Раз уж удалось тогда разжечь скандал, то ей выгоднее было бы довести все до конца. Я вообще не понимаю, как принца смогли застать обнимающим королеву. Я же познакомился с ним именно тогда, за месяц до этих событий, Стасий был влюблен до безумия в другую женщину.

— Пф… — Теольдий, все так же сидя на подоконнике, насмешливо сощурился, — обычная подстава… я говорил с гостями, бывшими на том балу. Маска королевы закрывала почти все лицо. А старый индюк граф Шельский до сих пор чешет затылок, пытаясь понять, как он мог увидеть то, чего не могло быть.

— Тей, ты невыносим. Будь же справедлив. Это ты почти пять лет ходил кругами вокруг руазийского двора, вынюхивая и вызнавая все подробности того бала. Ты переговорил с большим количеством людей, разыскивая нужные тебе доказательства, и имеешь в своем распоряжении детали, позволяющие взглянуть на всю картину со стороны. А люди видят лишь то, что на поверхности, — Кассий остановился напротив друга. — Но все это в прошлом и ничуть не продвигает нас в наших настоящих делах. Если принца прячет не Жардиния, если все те из его окружения, с кем ты разговаривал, не имеют к его освобождению отношения, если до сих пор нам не удалось обнаружить его в трех королевствах…

— Значит надо расширять зону поиска. Я тоже так считаю, — Теольдий наконец-то спрыгнул на пол. — Может мне поискать его в других странах?

— Нужен след. Каким способом он мог покинуть страну? Как он вообще исчез из запертой комнаты в глубине дворца? Чары? Но ты говоришь, что среди окружения Стасия не было чародеев, а при дворе их вообще очень мало, и ты проверил уже всех.

— Ну, если тут замешаны чары, то можно вообще никаких следов не найти! Вы — чародеи — большие мастера маскироваться. Если помогал сильный стихийник, то ему ничего не стоило и личину накинуть. Вышел из дворца, а там хоть по земле уезжай, хоть морем уплывай… — Тей оборвал себя на середине фразы и резко замолк, ошарашено глядя, на такого же пораженного идеей Кассия.

— Морем… — эхом откликнулся бард.

Они смотрели друг на друга несколько секунд, переваривая очевидную, но почему-то так ни разу не пришедшую никому из них в голову, мысль.

— Похоже, что скоро твое пребывание в Истене закончится, мой друг, — настроение Кассия стремительно поднималось.

— Хвала Богине! — мрачный сарказм Теольдия как рукой сняло. — Давно опротивел этот Руазий с его интригами.

— Не торопись. Сначала надо найти хоть какие-то зацепки тут в порту, а потом уже куда-то ехать, — но Касс уже не сомневался, что идея верна, — это может занять немало времени.

— Ну и пусть! — азарт охватил шатена, — засиделся я на одном месте. Моя жизнь срочно нуждается в перемене декораций.

Кассий, чуть улыбаясь, смотрел на друга — за прошедшие годы он ничуть не изменился.

Тогда, после посещения Алтаря Серых Скал в Маросте, вся их, погруженная в мрачные мысли, компания отправилась в Эдельвию, по домам. Кассий, занятый своими переживаниями, не обратил внимания на то, что никто не проявил большого интереса к его преображению. Он сам не вдавался в подробности вновь обретенной памяти, но, видимо, приехавший из столицы отец Рима рассказал о нем, и не пришлось ничего объяснять.

Теольдий распрощался с ними первый. Неугомонный нрав не могло укротить никакое несчастье, и он все-таки решил отправиться в путешествие по северному морю, пусть и в одиночестве.

Не доезжая до Вейста, Касс и герцог с сыном, у которых были дела в столице, распрощались с остальными, отправляющимися домой в Салиц. А бард переживал предстоящую встречу с отцом, не зная, что сказать князю о своем двухгодичном отсутствии.