— Цып-цып-цып! А ну, иди ко мне, хомятек, не стесняйся, — сюсюкала Сладкоежка, все ближе и ближе подбираясь к зверьку.

Хьюго (а это был именно он) отбежал еще немного туда, где поляна граничила с лесом, обернулся к Сладкоежке и игриво поморгал глазками. Сладкоежка в нерешительности остановилась.

— Ты хоцешь, стобы я посла за тобой? Но мне нейзя. Папоцка говоит, сто там водятся ведьмы! И есе там гадкая мусолная свалка!

Наплевав на собственное самолюбие, Хьюго решился на крайние меры: он уселся на задние лапки и принялся умывать мордочку передними, изо всех сил стараясь выглядеть как можно более миленьким.

— Ой, какая лапоцка! Ну дай зе тебя потлогать! Иди сюда, хомятек! Пойдем со мной во дволец!..

Сладкоежка уже вплотную приблизилась к лесу. Она была так поглощена хомячком, что не замечала ничего вокруг, поэтому все случившееся в следующую минуту стало для нее полной неожиданностью. А случилось то, что на голову ей упал большой вонючий мешок, и, если сказать в двух словах, ВСЕ ПОКРЫЛОСЬ ГЛУБОКИМ МРАКОМ.

— Где я? Что со мной? Меня похитили? — простонала Сладкоежка, приходя в себя некоторое время спустя. Вонючего мешка на голове у нее больше не было, но лучше от этого принцессе не стало, поскольку теперь она могла видеть все, что творилось вокруг, а зрелище это было не из приятных.

Она сидела на полу, связанная по рукам и ногам и накрепко примотанная к ножке стола в какой-то грязной лачуге. Единственное окно было занавешено драной тряпицей, и в царившем полумраке принцессе было трудно что-либо различить. Однако она определенно улавливала в воздухе причудливую смесь ароматов — один явно относился к категории освежителей воздуха и напоминал подгнившие розы, другой же был неизвестного происхождения и отличался особой пахучестью.

После нескольких неглубоких вдохов Сладкоежке удалось наконец установить источник несносного второго аромата: он исходил от кучи драного тряпья, наваленного на кресле-качалке у противоположной стены. А может, это была вовсе не куча драного тряпья? Возможно, на кресле валялось старое огородное пугало. Так сразу и не скажешь. А пока Сладкоежка елозила по полу и морщила свой носик, огородное пугало (оно же куча тряпья) заговорило.

— Ты у меня в хибаре, — сказало оно. — Я набросила тебе на голову мешок и приволокла сюда.

Сладкоежка разинула рот и заверещала, что было силы.

— Ты не могла бы потише? — вежливо попросило пугало. — У меня и без того с утра башка раскалывается. Боюсь, это все из-за нового освежителя. Кстати, отвечая на твой третий вопрос: да, тебя похитили.

Сладкоежка с минуту поразмыслила над словами пугала, пошмыгала носом и резонно спросила:

— А зачем?

— Потому что мне приспичило заполучить золотистый локон с головы принцессы. Для одного зелья, знаешь ли.

В подтверждение своих слов пугало извлекло из-под кресла увесистые садовые ножницы и пару раз угрожающе клацнуло ими в воздухе.

— Вы облежете мои плекласные волосы? Ни в коем случае! Папоцка с ума сойдет, — возразила Сладкоежка.

— Ничего не поделаешь, они мне нужны, — ответило пугало, которое при ближайшем рассмотрении оказалось вовсе не пугалом, а неопрятной старушенцией, укутанной в замызганную драную кофту и еще более замызганную и драную мантию. К тому же сквозь слезы Сладкоежка успела разглядеть еще и остроконечный колпак, свисавший на резинке с дверного крючка.

Похоже, она попала в лапы к настоящей ведьме!

— Но есть одна проблема, — продолжала ведьма. — Я смогу их отрезать не раньше, чем взойдет луна. Для этого зелья требуются исключительно свежие волосы. Так что посидишь у меня до вечера, гостьей будешь.

— Вот есе, — шмыгнула носом Сладкоежка. — Ни секундоцки на этой тухлой помойке не останусь!

Если бы она не сидела, накрепко привязанная к ножке стола, то непременно притопнула бы каблучком. Но в сложившихся обстоятельствах Сладкоежка ограничилась тем, что насупила бровки и как можно дальше выпятила нижнюю губу.

— Ты это тухлой помойкой называешь? Эх, побывала бы ты здесь до генеральной уборки, — ностальгически вздохнула Пачкуля. Вот когда была настоящая помойка. А сейчас так, просто запылилось чуток.

— Фу, какая гадость! Развяжи меня немедленно! Если папоцка узнает, он знаес сто с тобой сделает? Ой, смотри, хомятек! Тот самый, с полянки! Ты и его поймала, злая противная старуха?

Хьюго подошел поближе, остановился, ощетинился и исподлобья уставился на Сладкоежку. Принцесса не поняла его намеков и запричитала:

— Ах, бедняжечка! Да ты весь дложишь от стлаха! Ничего, хомятек, мы сбежим от этой злой противной старухи, я спасу тебя, вот увидишь.

— Не сбежишь, — отозвалась Пачкуля. — По крайней мере, не раньше, чем взойдет луна.

— Ты, навелно, делжишь его в рабстве и заставляешь делать всю глязную лаботу! Ничего, хомятек, когда папоцка спасет меня, он посадит эту злющую ведьму в тюремную башню, а тебе мы купим новенькую класивенькую клеточку, где ты будешь чувствовать себя в безопасности. Я назову тебя Пусиком, и ты станешь моим домашним питом…

— Стоп, молчи! — предостерегла ее Пачкуля. — Лучше не произносить при нем этого слова на букву «п». Иначе он тут все разнесет.

В отличие от Сладкоежки, Пачкуля распознала в поведении Хьюго тревожные сигналы. «Пусик» надулся, а маленькие глазки его налились кровью. Защечные мешки подрагивали, усы топорщились во все стороны, а шерсть встала дыбом. Вид у него был устрашающий.

— Ну же, Пусик, не бойся. Иди ко мне на луцки, и я расскажу тебе все-превсе о жизни во дворце, — щебетала Сладкоежка. — Вот увидишь, тебе понлавится. Ты будешь бегать в колесе, показывать цирковые трюки… Постой, сто ты делаешь?..

Хьюго одним рывком выхватил у Пачкули ножницы и, нацелив их вперед, с перекошенной мордой пошел в наступление на Сладкоежку. Не успела принцесса опомниться, как тяжелый золотистый локон уже падал с ее головы.

Сладкоежка ойкнула, подскочила и разразилась бурными рыданиями.

— Эй, Хьюго, спятил ты, что ли? — набросилась на хомяка Пачкуля, выскакивая из кресла-качалки. — Не мог до вечера подождать, дубина ты стоеросовая!

— А мне плефать. Какой прафо она иметь меня оскорблять!! Пусть убирается щажже, иначе я прокушу ей лодышку!

— О-хо-хо! — причитала Сладкоежка. — Зачем он это сде-е-е-лал, маленький него-о-о-дник?

— Сама виновата, — проворчала Пачкуля. — Обидчивый он у меня. Я же предупреждала: не зли его. А ты опять за свое: колесики, трюки… Для него это все равно что красная тряпка для быка.

— У-а-а-а-а! Но я зе только предлозила ему стать моим домашним пито-о-омцем…

Эти слова переполнили чашу терпения Хьюго.

— ЙА НЕ ЕСТЬ ПИТОМЕЦ! Я ФЕТЬМИН ПОМОЩНИК! — взревел хомяк не своим голосом. И, как обещал, вцепился зубами принцессе в лодыжку.

— ИИИИИЙЙЙЙААААААУУУУУУ!

Дворцовые слуги были немало удивлены, когда вечером того же дня с наружной стороны ворот раздался чей-то настойчивый стук, сопровождавшийся сдавленными рыданиями. По всей видимости, в ворота стучали уже давно, но поскольку все без исключения обитатели дворца были поглощены генеральной уборкой, то из-за шума пылесосов не сразу обратили внимание на странные звуки.

Когда же двери наконец отворили, на пороге предстала растрепанная и зареванная принцесса Сладкоежка, которая поведала страшную историю о том, как взбесившийся хомяк заманил ее в лес, где она попала в лапы ведьмы, которая связала ее по рукам и ногам и насильно удерживала в своей вонючей хибаре до тех пор, пока туда не заявился тот самый взбесившийся хомяк, который взял и ни с того ни с сего отрезал у нее клок волос, укусил в лодыжку, а потом еще долго гнал через весь лес, по дороге, уляпанной коровьими лепешками, столкнул в канаву и обзывал ее страшными словами на каком-то непонятном иностранном языке.

Родители Сладкоежки, король Фундюк Второй и королева Каменка, нахмурившись, выслушали ее историю, и знаете, что сделали? Вместо того чтобы как следует отшлепать принцессу и отправить пораньше в кровать, ей наложили целую миску спелой земляники, пообещали подарить фигурные коньки и поклялись, что папочка как следует разберется в этой истории.

Ну и где, скажите на милость, здесь справедливость?

азумеется, бурная деятельность Пачкули не ускользнула от внимания прочих обитателей Непутевого леса. Еще бы, разве можно вырывать кошачьи усы, тонуть в болотной трясине, воевать с жабами, похищать чужие перья и маленьких принцесс, оставаясь при этом совершенно незамеченной?

В Пачкулином шабаше было всего тринадцать ведьм, и все они без исключения проживали в Непутевом лесу (хотя на карте он и выглядит маленьким, но поразительным образом умещает в себе всех многочисленных обитателей).