В основе народного сюжета лежит глубокая философская мысль: клевета – зло, поражение оклеветанного временно, он непременно победит. Оклеветанная женщина прошла много испытаний, но доказала свою невиновность и потребовала с обидчика ответа.

Фабльо этого цикла представляют верную жену и в другом аспекте. У бедного парня была жена по нраву. Однажды жена послала мужа на базар продавать единственную шаль, чтоб на вырученные деньги купить хлеба. Купец дал парню за шаль петуха, другой за петуха дал иголку, а иголка упала в воду. Долго искал парень иголку, да разве найдешь ее в воде. По дороге прошел богатый купец, погоняя перед собой осла, навьюченного золотом и серебром. Парень рассказал ему о своей беде. Купец предостерег парня, чтоб не шел домой, не то, мол, жена убьет его. Парень возразил, что жена и слова ему не скажет. Побились об заклад. Жена, улыбаясь, встретила мужа. Парень рассказал ей, что выменял шаль на петуха, петуха на иголку, а иголку уронил в воду. Жена утешила его: стоило ли трудиться из-за иголки! Купец проиграл и оставил парню пригоршню золота и серебра («Про бедняка», А. Глонти. Грузинские народные новеллы, стр. 120-124). Другой сюжет: поп задумал соблазнить честную женщину. Не давал ей проходу. Женщина пожаловалась мужу. Муж заставил попа целый день молоть незрелую кукурузу («Жадный поп», Гл., Карт., стр. 225-226).

Прекрасное фабльо из цикла верной жены – «Про мужа с женой» рисует картины произвола царских чиновников (Разик., 1, 84-86) и имеет большое познавательное значение.

О древности мотива верной жены свидетельствуют древнегреческие мифы и особенно отдельные эпизоды «Одиссеи». Широко известна верность Пенелопы Одиссею.

На мотиве верности женщины в любви построен сюжет «Абесалома и Этери». Абесалом и Этери не муж и жена, и это источник их трагедии. Самоубийство Этери – закономерный результат развития трагедии. Мотив самоубийства вообще не характерен для народного творчества. Нравственная высота Этери делает ее образ идеальным. Ей чужды двуличность и измена в любви.

Мотив верной жены мог появиться в народном творчестве в эпоху позднего патриархата, когда не только складывались основы парной семьи, но родилось чувство любви.

Мотив верной жены встречается в русском и вообще в славянском фольклоре. Самый характерный сюжетный вариант – «Оклеветанная дочь купца», записанный Афанасьевым (III, 74-84). Несколько отличается от него сюжет, зафиксированный И. Карнауховой{29}. В сборнике проф. М. Азадовского содержится шесть вариантов мотива верной жены{30}.

В период позднего средневековья началась литературная переработка сюжета верной жены. Его использовал в «Декамероне» Боккаччо. Наиболее схожа с сюжетом грузинского фабльо девятая история второго дня «Декамерона» – «Наказанный лжец, или одержавшая верх жена».

Сходству сюжетов грузинской народной новеллы «Обманутый поп» и шестой истории седьмого дня «Декамерона» посвятил специальное исследование акад. К. Кекелидзе{31}.

13. Лежебока (стр. 47) – «Зармаци». Записал Т. Разикашвили в Пшави (Т. Разикашвили, Грузинские народные сказки, 1, Тб., 1951, стр. 286-290).

14. Чонгурист (стр. 51) – «Мечонгуре». Сказитель Фида Квицинадзе, село Бершуети Горийского района, 3. 2. 1940 г. (Грузинский народный эпос, запись, обработка, предисловие и примечания А. А. Глонти, 1952, стр. 84-86; также Гл., Новеллы, стр. 240-242).

15. Нацаркекиа (стр. 53). Записано Т. Разикашвили в Картли (Т. Разикашвили. Грузинские народные сказки, II, Тб., 1952, стр. 156-159).

Варианты записаны: a) К. Гварамидзе (К. А. Сихарулидзе, Детский фольклор, Тб., 1938, стр. 143-146), b) К. Бакрадзе (П. Умикашвили. Народная словесность, III, под ред. М. Я. Чиковани, Тб., 1964, стр. 269-271), c) А. С. Чикобава со слов Шакро Меквевришвили в Гарекахети (А. С. Чикобава. Гарекахети по-диалектологически, сб. «Арили», Тб., 1925, стр. 82-83). А-А, 1060.

Жила-была одна женщина. Было у нее трое сыновей. Двое женились, а третий все сидел у очага да копался в золе. Мать думает: давай-ка женим и этого, авось бросит бездельничать. Женили парня, а он пуще прежнего возится. Взяли ему вторую жену. Золодув одну с одной стороны уложил, другую с другой и говорит им: чтоб вас бог не прокормил, если вы меня не прокормите. Жены остолбенели. Чего же, говорят, мы замуж шли? Решили: что-нибудь, мол, придумаем. Напекли много лепешек и давай сбрасывать их с крыши да из-за дверей. Зовут мужа: выходи, собирай лепешки. Золодув и ухом не ведет: бог, говорит, если захочет, и сюда мне их бросит. Жены знай себе бросают. Встал Золодув, подошел к двери, а жены – хлоп! – и закрыли ее за ним: ступай, говорят, не хотим мы тебя. Просил-молил Золодув, да не пустили его обратно. Тогда он сказал: хоть мешок золы дайте, иглу да головку сыру. Дали ему иглу, набили мешок золой, притащили сыр.

Шел Золодув, шел, пришел к берегу моря. Видит, лежит шестидесятиголовый дэв. Позвал Золодува и говорит: тут от страха ко мне и птица не пролетит, и червь не проползет, а ты кто таков, что явился сюда? Золодув вытащил сыр, окунул в воду и говорит: я тот самый человек, который из камня воду выжимает. Если есть голова на плечах, перенеси меня через море. Оробел дэв, посадил Золодува на плечи и понес. Посреди моря Золодув как всадит дэву в шею иглу. Дэв просит: не убивай! А Золодув ему: что ты, если выпущу я душу, совсем тебе придет конец, да жалко мне тебя. Перенес дэв Золодува и говорит: идем со мной, нас девять братьев, ты будешь десятый. Дэвы как увидели Золодува, подумали, братец его им на завтрак принес. А брат им рассказывает, каков Золодув молодец, из камня воду выжал. Перетрусили дэвы, ласкаются к Золодуву. Собрались на охоту. Посадили в печь лепешку с целое гумно, велели испечь к ужину с обеих сторон. Дэвы ушли. А Золодув видит – идут мимо дома человек сто, зазвал их, просит перевернуть лепешку. Перевернули они и пошли своей дорогой.

Вечером явились дэвы. Видят, хлеб испечен, а Золодув знай себе полеживает. Чего это ты разлегся? – спрашивают дэвы. Живот, говорит, болит, оттого и лежу. Подняли они его и уселись ужинать. Тут один из братьев как чихнет! Золодува к потолку подбросило, так он к нему и прилип! Дэвы перепугались: чего, спрашивают, ты туда взобрался? Стропила, кричит им Золодув с места, тут плохие положены. Что ты, отвечают дэвы, сходи вниз, каждое бревно двадцать дэвов едва поднимали. Кое-как спустили Золодува с потолка. Совсем струсили дэвы-бедняги. Говорят Золодуву: мы тут навострим лук и стрелы, а ты пока немножко сосни. Золодув положил вместо себя под бурку бревно, а сам притаился. Дэвы поднялись и давай стрелять по бурке. Утром Золодув выкинул бревно, лег под бурку и стонет. Дэвы пришли и спрашивают: что с тобой? Всю ночь, отвечает Золодув, блохи кусали, спать не дали. Услышали про это дэвы, оставили весь дом с добром Золодуву, а сами ушли восвояси. Золодув привел верблюдов, навьючил их золотом-серебром да самоцветами и явился к женам: и теперь, говорит, не пустите в дом? Жены рады ему, встречают, ласкают.

Золодув таким богатым заделался, что равного ему и не сыскать было.

(П. Умикашвили. Народная словесность, III, Тб., 1964, стр. 269-271.)

Один человек очень любил покопаться в золе. Жена его чуть не лопалась от досады: брось, говорит, бездельничать, ступай потрудись, добудь чего-нибудь для дома! Муж и ухом не ведет. Изловчилась раз жена и придумала, как поднять мужа с места. Раздобыла у кого-то лепешку, ворвалась в дом и давай кричать мужу: бог, говорит, с неба на землю лепешки сыплет, вся деревня подбирает, ступай и ты с мешком. Поднялся муж с места, потянулся, но только за дверь, как жена – хлоп! – и заперла дом: не пущу, говорит, пока не добудешь семье на пропитание. Муж взмолился: раз, мол, уж посылаешь работать, дай мешок золы, кусок сыра и яйцо. Жена сжалилась и дала, что просил муж. Бродил он, бродил и набрел на дэва-великана. Спросил, кто, мол, он такой. Один, говорит дэв, из семи братьев-борцов. Оробел немножко наш Золодув, да собрался с духом и прихвастнул: я и сам, говорит, борец-богатырь не хуже тебя! Дэв оглядел золодува с головы до пят. Не похоже, думает, чтоб ты был богатырем, и усмехается. Золодув рассердился и давай хорохориться: поборемся, говорит, сам поглядишь. Будем кувыркаться по полю, поглядим, кто больше пыли подымет. Покатился дэв, да от тяжести зарылся в землю, а пыли поднять не смог. Покатился Золодув с мешком золы за спиной, такую пыль поднял, что дэв чуть не ослеп. Дэв дивится силе Золодува, а Золодув все хвалится: давай, говорит, потягаемся, кто из камня воду выжмет. Взял дэв камень, сжал, камень рассыпался, а воды и в помине нет. Золодув вытащил из-за пазухи сыр, сжал, вода так и потекла ручьем. Приуныл дэв, как бы, думает, этот человек чего надо мной не сделал. Золодув совсем расхрабрился: давай, говорит, камнями из скалы воду выжимать. Бросил дэв камень, скалу разбил, а воды не видать. Золодув вытащил из-за пазухи яйцо, ударил о скалу, скала намокла. Дивится дэв: давай, говорит, с тобой побратаемся. Золодув думает: все равно жена в дом не пускает, пойду-ка я к дэвам. Дэв рассказал братьям, какой Золодув молодец. Перепугались они и, хоть приняли Золодува как братья, а все же опасались и послали его караулить ореховое дерево. К этому дереву по ночам повадился приходить медведь. Золодув чуть не помер от страха. Да что было делать, пришлось идти. Спустилась ночь. Медведь тут как тут. Золодув взобрался на дерево. Медведь видит, на земле нет орехов, и сам взгромоздился на ветки. Золодув лезет выше, до самой верхушки добрался. Медведь тоже не отстает. Золодув как вскрикнет! Медведь с перепугу – бряк! – и свалился вниз. Золодув думает, что жив он еще, и давай сверху швырять орехами. Да где там! Из медведя уже и дух вон! Золодув сам не свой от радости, идет к дому дэвов. Дэвы видят, Золодув живехонек, и диву даются. А Золодув хвалится: уснул, говорит, я вечером под орехом, чую, мышь возле меня пробежала, схватил ее, ударил об дерево и убил. Побежали дэвы, смотрят, что за мышь порешил Золодув. Помирают от страха. Раз собрались они пировать, да и решили, пусть Золодув притащит с пастбища за хвост быка для заклания. Переломит, думают, бык ему хребет и сила из него вон! В поле у дэвов паслось сорок быков. Золодув согнал их вместе и давай связывать за хвосты. Дэвы дивятся: что, спрашивают, ты задумал. Как что, кричит Золодув, один бык – нет ничего, свяжу всех вместе, понесу закалывать. На чем же мы пахать будем? – перепугались дэвы.