А царь пожаловал ему грамоту, как и в прошлый раз, и приказал всем явиться через три дня, чтобы снова помериться силами, и тогда уж будет объявлен победитель.

Разъехался весь народ, а Петру-Пепел, Красный король, вернулся в свой запечный угол, стал ждать, когда будет и на его улице праздник. Как воротились домой его братья, начали они рассказывать, что видели, а Петру-Пепел объявил, что все лучше их знает; и как стал он им говорить, братья только рот разинули: говорил он, словно по писаному.

Тут спросили его братья: откуда он все знает? А он им:

— Известно откуда! Влез я на свинарник и все увидел, а ежели бы не видел, то не стал бы и сказывать.

Рассердились братья, что он знает все лучше их, хоть сам и не бывал на игрищах, и сломали свинарник, с которого Петру будто бы все видел.

Наконец на третий день отправились братья в царский стольный град, а Петру, как они уехали, вылез из своего угла, тряхнул золотой уздечкой, и явился тут чудесный золотой конь, повод и седло у него были из чистого золота, одежды, саблю, кольчугу и шпоры он привез тоже золотые. И когда надел их Петру и сел на коня, то можно было подумать, что он не иначе как сын солнца — так сверкал он сам, и конь, и его доспехи.

На этот раз собралось народу и того больше, и все искали Красного короля, который в первый раз был в медных доспехах, а во второй — в серебряных; потому что знал народ: он один сможет выбить корону из рук царской дочери. Только и разговоров было, что про Красного короля, и завидели его люди еще издали, потому что сияли его доспехи, точно красное солнышко.

Не успели оглянуться, а он уже на площади. Все стали хлопать ему и кричать: «Да здравствует Красный король!» Только сын Черного царя на него злобился: уж очень он любил царевну и, как говорят, поклялся, что отдаст все отцовское государство за руку этой красавицы.

Но царевна и не смотрела в его сторону, потому что искала себе жениха красивого и храброго; а сын Черного царя ничем не взял: ни красоты в нем не было, ни храбрости — не мудрено, что он злобился. А когда начались игрища, Петру снова остался последним, чтобы люди не говорили, будто он задается; он и вовсе бы не стал пытать своего счастья, но узнал народ, что царевне никто не мил, стали люди кричать:

— Позовите Красного короля! Пускай Красный король покажет свою силу! Не уйдем мы, пока он сюда не явится!

Тут уж Петру волей-неволей пришлось попытать свое счастье.

А царевна как взглянула на него, так и влюбилась; и он в нее влюбился; подошел он к ней, она надела корону ему на голову, поклонилась ему, взяла его за руку и сказала, что любит его и что он ее суженый. Потом царь-отец дал им свое благословение и призвал священника, а священник обвенчал их перед всем народом, и устроили царский пир, и всех, кто там был, царь пригласил к себе в гости.

А Петру призвал братьев и отца, отвел их в отдельные покои и сказал им:

— Я Петру-Пепел, ваш брат и ваш, батюшка, сын. Повезло мне тогда, что я пошел стеречь клевер: кони, которые топтали наше поле, принесли счастье и мне и вам.

И тут братья упали перед ним на колени, стали молить его о прощении, а он их всех поцеловал и привел с собой во дворец.

И пировал весь народ целую неделю, все радовались, а особенно радовалась царевна, что достался ей в мужья такой красавец. Царь же, так как был он стар, посадил на трон своего зятя, Красного короля, и тот правил милостиво и мудро долгие годы, а коли не помер, то и сейчас живет.

В старину, когда жил на свете Дед Мороз с белой бородой, был один царь, конечно, богатый, как и все цари. Имел он сына Ионицэ, по прозванию Фэт-Фрумос — значит и смельчак, и красавец. Любил веселье Ионицэ, пляски и песни, любил и музыкантов послушать, но Милее всех забав ему были кони. Частенько ездил Ионицэ вместе с царским табунщиком пасти коней на лугах. А надо сказать, самый лучший из всех лугов, с травой-клевером, был неподалеку от озера. Называлось оно озером Волшебниц. Кое-когда выходили из того озера на вольный свет волшебницы — показаться людям.

Вот однажды поехал наш Ионицэ с табунщиком на тот луг табун пасти. Ионицэ лег близ бережка и заснул, а табунщик стал за конями приглядывать. Как вдруг всколыхнулось озеро, и явилась на берег волшебница, такая раскрасавица девушка, какой в целом свете не бывало. Подошла она к Ионицэ, обнимает его и говорит:

— Пробудись, милый друг!

Ионицэ не просыпается. Она стала плакать, целует его, а он все спит крепким сном. Обиделась на него волшебница, вернулась в озеро и скрылась под водой.

Табунщик попас коней, разбудил Ионицэ, и они поехали домой на конях. По дороге рассказал табунщик про волшебницу. Подосадовал на себя Ионицэ, как это он проснуться не мог?

На другой день опять они отправились на пастбище. Ионицэ хоть и задумал не спать, да сморил его сладкий сон. Сон-то ведь слаще меда. Так и загадка говорит: «Слаще его нет ничего, всем нужен, а никому не послушен».

Вышла из озера волшебница, опять та самая, будит Ионицэ, обнимает-целует — никак не разбудит. Заплакала она, ушла и скрылась в озере.

Табунщик все видел. Тоже, верно, досадовал на Ионицэ. Разбудил его, поехали они домой, и тут он рассказал Ионицэ, как будила его волшебница и плакала, видя, что не добудится.

На третий день опять поехал Ионицэ с табунщиком пасти коней на тот луг, что неподалеку от озера Волшебниц. Ионицэ стал прохаживаться по бережку, чтобы сон разогнать. Все ждет-пождет, думает: вот сейчас покажется волшебница из воды. И что же он вдруг надумал? Лег на траву и посматривает на озеро. Ну как тут не заснуть? Сон опять одолел его. Ионицэ спит себе крепко, а из озера вышла волшебница, подходит к нему, целует, плачет, прямо не знает, что и делать. Потом уж видит, что все равно не разбудить его, и говорит:

— Больше я не приду.

Сняла кольцо у Ионицэ и надела себе на палец, а свой именной перстень ему на палец надела и после того ушла, скрылась в озере.

Немного погодя пришел табунщик, разбудил Ионицэ и рассказал ему все как было.

Ионицэ чуть не помер с досады. Глянул на палец — видит чужое кольцо, а на кольце написано: «Иляна Косынзяна, коса золотая, в косе цветы певучие, поют дивно, за девять царств слышно».

Прочитал Ионицэ надпись, не стал тут долго раздумывать. Едет домой. А как приехал, роздал он все богатства свои бедным людям. Справил себе обувку надежную — железные лапти, взял посох стальной и отправился странствовать по свету широкому — искать Иляну Косынзяну.

Вот пришел он к зятю, который женат был на младшей сестре Ионицэ. Спрашивает его:

— Не слыхал ли ты случаем про Иляну Косынзяну?

— Нет, не слыхал, — отвечает зять.

Идет Ионице дальше и приходит к другому зятю, который женат был на средней сестре. Стал спрашивать и его, не знает ли он что-нибудь про Иляну Косынзяну?

— Откуда мне знать? — отвечает тот. — Про нее только сказки складывают.

Не сробел Ионицэ, подтянул потуже ремни на железных лаптях, взял свой посох стальной и пошел дальше разыскивать милую. Ничего не поделаешь, любовь и на край света заведет.

Приходит он к третьему зятю, который женат был на старшей сестре Ионицэ. И его тоже спрашивает:

— Ты много видал и слыхал на своем веку, должно быть, знаешь и про Иляну Косынзяну.

— Покамест еще не слыхивал, чтобы кто-нибудь побывал у Иляны Косынзяны, прознал, где она живет, — отвечал ему зять. — Воротись-ка ты лучше домой, нечего зря ходить да худую славу наживать!

Промолчал Ионицэ и затаил про себя, какая у него тоска на сердце. Без дальних слов распростился он с зятем и отправился в путь. Много долин и гор исходил Ионицэ, много кудрявых лесов и зеленых лугов прошел. Кого ни встречал, кого ни расспрашивал, так ничего и не узнал про Иляну Косынзяну.

«Что мне теперь за житье без Иляны? Так и буду идти, покуда земной простор не кончится, покуда свет да небушко не скроются», — говорил себе Ионицэ.

Шел он, шел и устали не знал. А на уме у него только Иляна была. Иной раз и почудится ему, будто вот она, впереди, да после видит Ионицэ, обманулся он, только так показалось.

Пришел он к высокой горе, стал взбираться на нее, а сам все об Иляне думает. Добрался до самого верху, смотрит, а по другую сторону горы темная пещера. Солнце в те места заглядывало только на закате. Спустился в пещеру Ионицэ Фэт-Фрумос, шел-шел, и ни один жив человек ему не попался, только змеи да всякие звери шныряют. Но Ионицэ не побоялся их.

После завидел он свет вдалеке и свернул в ту сторону. Прибавил шагу Ионицэ и очутился возле мельницы, какой не видывал на всем своем долгом пути. В быстрой речке черным-черна вода бежит, мельничные колеса гоняет, они лётом летают.

То-то обрадовался Ионицэ! Заходит он на мельницу, а людей там что-то не видно, как обычно на мельницах бывает. «Пропащая та мельница, куда народ не захаживает», — так поговорка говорит. Посмотрел Ионицэ напра[во, посмотрел налево и приметил тут старика. Такой он был древний, тот старик, что у него уже веки не поднимались, он их крючьями поднимал. Один он на мельнице и управлялся, едва поспевал муку в мешки насыпать — так скоро зерно мололось.