— Ах, как умно! Просто замечательно! Теперь нужно сделать прорезь для монет и показывать это на ярмарке! Всего один пенни! Один пенни — и вы сможете посмотреть на толстую женщину, жующую пирог! Спешите! Всего один пенни!

Размахивая дворцом, мистер Твигли радостно скакал по комнате. Джейн и Майкл, спрыгнув со шкатулок, подбежали к нему и снова заглянули в одно из окошек дворца. Миссис Кламп с выражением ужаса на лице нарезала жестяной пирог.

— Это было шестое желание! — напомнил ему Майкл.

— Да, действительно! — согласился мистер Твигли.

— Хорошо, что хоть одно оказалось полезным.

— Стоит только по-настоящему захотеть, и любое желание исполнится! Особенно если она поблизости! — он кивнул на Мэри Поппинс, которая величественно сходила со своей музыкальной шкатулки.

— Будьте добры, наденьте шапки! — скомандовала она. — Я хочу чаю. Я не верблюд в пустыне!

— О, еще только одну минуточку! Пожалуйста, Мэри Поппинс! У мистера Твигли осталось еще одно желание! — хором взмолились Майкл и Джейн.

— Ах, да! Я совсем забыл. Что же мне…

— Вспомни, Фред! Вишневая улица! — перебила Мэри Поппинс.

— Спасибо, что напомнила. Секундочку!

Мистер Твигли приложил руку ко лбу, и тотчас зазвучала музыка.

— Какое желание вы загадали? — одновременно спросили Джейн и Майкл.

Но мистер Твигли не ответил. Он лишь махнул рукой, словно, израсходовав все свои желания, захотел остаться в одиночестве.

— Уже уходите? — пробормотал он. — Как печально! Спасибо, что пришли! Мэри, это не твои перчатки? Надеюсь, когда у меня снова будет семь желаний, вы придете снова.

— А когда это произойдет? — поинтересовался Майкл.

— Думаю, лет через девяносто, — с готовностью ответил мистер Твигли.

— Но ведь мы будем тогда совсем старыми! — возразила Джейн.

— Может быть, — развел руками мистер Твигли. — Но в любом случае моложе меня!

С этими словами он поцеловал Мэри Поппинс в щеку и вытолкнул всех троих из комнаты.

Последним, что они видели, была ликующая улыбка мистера Твигли, когда он садился мастерить прорезь для монет в крыше дворца миссис Кламп…

Позже, когда они вспоминали обо всем случившемся, ни Джейн, ни Майкл не могли сказать, как они добрались от дома мистера Твигли до Вишневой улицы. Еще мгновение назад они спускались по пыльным ступенькам, а в следующее уже шагали вслед за Мэри Поппинс по вечерней улице!

Джейн оглянулась, чтобы в последний раз посмотреть на маленький домик.

— Майкл! — испуганно прошептала она. — Он исчез! Все исчезло!

Майкл повернул голову. Джейн оказалась права. Ни переулка, ни старомодных домиков нигде не было видно.

Перед ними тянулся лишь сумрачный Парк, да хорошо знакомый изгиб Вишневой улицы.

— Где же тогда мы были весь день? — проговорил Майкл, недоуменно озираясь по сторонам. Но чтобы ответить на этот вопрос, явно нужен был кто-то гораздо более мудрый, чем Джейн..

— Где-то, наверное, мы все-таки были, — неопределенно ответила она. Но Майклу этого показалось недостаточно. Он подбежал к Мэри Поппинс и принялся дергать ее за юбку.

— Мэри Поппинс! Где мы были сегодня? Что случилось с мистером Твигли?

— Откуда мне знать? — сердито фыркнула она. — Я не Справочник!

— Но он исчез! И улица тоже исчезла! И музыкальная шкатулка, на которой он кружился сегодня днем!

Мэри Поппинс остановилась посреди тротуара и пристально взглянула на него.

— Мой кузен на музыкальной шкатулке? Что еще за чепуха, Майкл Бэнкс?

— Но это было! — хором возмутились Джейн и Майкл. — Мы все кружились на музыкальных шкатулках! Каждый под свою собственную музыку! И вашей мелодйей была:

Глаза Мэри Поппинс пылали от гнева. Казалось, она стала даже вдвое больше ростом.

— Каждый на своей… обезьяне?! Вокруг поляны?! — она была так сердита, что едва смогла выговорить эти слова. — На крышке музыкальной шкатулки, вы сказали?! И это награда за все мои страдания! Вы проводите день с хорошо воспитанными, достойными людьми — со мной и моим кузеном — и в результате над ними же насмехаетесь! Вокруг поляны! Да еще с обезьяной! Неслыханно! Предупреждаю — еще хоть один звук, и я оставлю вас здесь, на этом самом месте! На крышке музыкальной обезьяны! Подумать только! — продолжала возмущаться она, шагая сквозь сгустившиеся сумерки.

Тук! Тук! — громко стучали ее каблуки по тротуару. Даже со спины Мэри Поппинс выглядела чрезвычайно сердитой.

Джейн и Майкл спешили следом. Они знали, что спорить с Мэри Поппинс совершенно бесполезно. В молчанья они шли по улице, думая обо всем, что с ними приключилось днем…

— О, Мэри Поппинс! — радостно воскликнула миссис Бэнкс, когда парадная дверь открылась. — Мне очень жаль, но, боюсь, мне не понадобится ваш кузен. Я только что снова попробовала пианино, и оказалось, что оно настроено!

— Очень рада этому, мадам, — кивнула Мэри Поппинс, украдкой глядя на свое отражение в зеркале. — Тем более, что мой кузен не попросит платы.

— Еще бы! — воскликнула миссис Бэнкс с негодованием. — Ведь он даже здесь не был!

— Совершенно верно, мадам, — фыркнула Мэри Поппинс и стала подниматься по лестнице.

Джейн и Майкл понимающе переглянулись.

— Наверное, это было его седьмое желание! — прошептал Майкл.

Джейн кивнула в ответ.

Фьють! Фьють! Фьють! Фью-ить! — донеслось внезапно из Парка.

— Это еще что такое? — воскликнула миссис Бэнкс, подбегая к двери. — Боже мой! Да это же соловей!

С ветвей дерева серая птица одну за одной, словно сладкие спелые сливы, роняла чудесные ноты. Звонкие переливы пронзали вечерний воздух и неслись вдаль сквозь сгустившийся сумрак.

— Как странно! — пробормотала миссис Бэнкс. — Обычно они не поют в городе.

А за ее спиной дети перемигивались и понимающе смотрели друг на друга.

— Это Соловей мистера Твигли, — прошептала Джейн.

— Да, он отпустил его! — вздохнул Майкл.

Они прислушивались к чудесной песне и думали о том, что все происшедшее сегодня действительно было и что лучшим доказательством этому является замечательная соловьиная трель, оглашающая собой Парк;.

Через минуту Соловей замолчал.

Миссис Бэнкс вздохнула и закрыла дверь.

— Хотела бы я знать, откуда он появился! — задумчиво проговорила она.

Но Джейн и Майкл уже поднимались по лестнице в Детскую.

Они знали, что на свете есть вещи, которые очень трудно объяснить. Даже невозможно.

Кроме того, сегодня к чаю были булочки со смородиной, и Мэри Поппинс обязательно бы рассердилась, если бы они не пришли вовремя…

У Майкла болел зуб. Он лежал в постели и стонал, искоса поглядывая на Мэри Поппинс, которая сидела в кресле и перематывала шерсть. Джейн, примостясь рядом с ней на корточках, держала моток. Снизу, из сада, доносились крики Близнецов, которые играли там с Элен и Аннабелой.

В Детской было тихо и мирно. Часы самодовольно тикали, словно курица, которая только что снесла яйцо.

— И почему это зубы болят у меня, а не у Джейн? — пожаловался Майкл и поплотнее обмотал щеку шарфом Мэри Поппинс.

— Потому что ты вчера съел слишком много конфет! — строго заметила Мэри Поппинс.

— Да, но у меня был День Рождения! — возразил Майкл.

— Это вовсе не повод для того, чтобы забывать всякую меру! У меня почему-то не болят зубы после Дня Рождения!

Майкл бросил на нее сердитый взгляд. Ах, как ему порой хотелось, чтобы Мэри Поппинс не была уж таким Совершенством! Но сказать ей об этом он, естественно, не осмелился.

— Вот умру, — пригрозил он, — тогда пожалеете!

Но Мэри Поппинс лишь презрительно фыркнула и снова занялась шерстью.

Держась за щеку обеими руками, Майкл обвел взглядом Детскую. Все вокруг было знакомо. И лошадка-качалка, и пестрые обои, и красный потертый ковер выглядели словно старые добрые друзья.

Взгляд Майкла скользнул по каминной полке. Компас, Королевское Фарфоровое Блюдо, букет маргариток в банке из-под варенья, катушка от его старого змея и рулетка Мэри Поппинс. И там же стоял вчерашний подарок тетушки Флосси — белая фарфоровая кошечка, разрисованная синими и зелеными цветочками.

Она сидела, сложив лапки вместе и обернув их хвостом. Солнечный свет переливался на ее фарфоровой спине, а глаза ее таинственно глядели куда-то в дальний конец комнаты.

Майкл дружески улыбнулся ей. Он очень любил тетушку Флосси, и ему всегда нравились подарки, которые она дарила.

И тут зуб снова заныл.

— Ой! — вскрикнул Майкл. — У меня сейчас десна лопнет! — он жалобно взглянул на Мэри Поппинс. — И никому до этого нет дела! — добавил он с горечью.