Котенок прохаживался взад-вперед от корабля к кораблю, его окружали занятые делом матросы, женщины с корзинами и шумливые, озорные дети, которые, как и он сам, изо всех сил старались уследить за всем сразу и не пропустить ни одной мелочи.

Никто не обращал на котенка никакого внимания, но в порту с его суетой и шумом царил дух товарищества, и поэтому Гобболино не торопился уходить. Он уселся на причале, греясь на солнышке, и стал смотреть вниз на корабли в желтом солнечном свете, на чаек и на матросов.

Из огромного мотка канатов выскочила мышь, и Гобболино мастерским ударом лапы ее убил. Он был голоден, и спасибо его маме Грималкин: уж она-то научила его ловить мышей как следует.

— Чистая работа, дружище, — раздался голос у него за спиной, и Гобболино, обернувшись, увидел матроса с приятной внешностью, почти мальчика, который смотрел на него и приветливо улыбался. — Я с корабля «Мери Мод», котенка у нас сейчас нет, — продолжал говорить матрос, — а мышей развелось много. Не хочешь ли ты поселиться у нас на корабле и навести там порядок?

В глазах у Гобболино вспыхнула радость.

О Господи, наконец-то судьба мне улыбнулась, подумал котенок, пока вслух благодарил юношу. Наконец-то и я кому-то по-настоящему нужен. Я уверен, что на море сумею найти свое счастье. Ну что ж, значит, я теперь Гобболино — корабельный кот!

Когда новый знакомый по имени Джонни Тар поднялся с Гобболино под мышкой на палубу «Мери Мод», его встретили возгласами одобрения. Котенок переходил из одних мозолистых рук в другие, его так ласкали и уделили ему столько внимания, что сердце у Гобболино просто разрывалось от счастья.

Как же мне повезло! — говорил он себе. Всего два часа назад я был бездомным, во мне никто не нуждался и меня никто не любил. А теперь со мной возится и ласкает меня вся команда, от капитана до юнги. Чтобы показать, как я им благодарен, мне нужно будет только перебить здесь всех мышей, и я уверен, что на море мне очень понравится. И, может быть, после всех скитаний мне суждено состариться и умереть на борту «Мери Мод», этого чудесного, гостеприимного корабля.

И действительно, все следующие дни Гобболино был очень счастлив, настолько, насколько вообще может быть счастлив кот.

Конечно, когда корабль вышел в открытое море, сердце у котенка дрогнуло, а его прекрасные голубые глаза наполнились слезами при мысли о том, что теперь бессчетные мили водной глади пролягут между ним и маленькими братьями, которых он полюбил всем сердцем. Но жизнь на «Мери Мод» была такой вольной и приятной, моряки — таким добрыми и веселыми и во всем царил дух такой доброжелательности и готовности помочь, что прошло немного дней, и «Мери Мод» стала казаться котенку его родным домом, а вся команда — близкими друзьями.

Пристань еще не успела исчезнуть из виду, а благодаря его стараниям на корабле не осталось ни одной мыши. Те мыши, с которыми он не успел расправиться, сами прыгали за борт, услышав его шаги на палубе у себя над головой.

— Это Гобболино! Гобболино — гроза мышей!

Матросы давали ему тысячи мелких поручений, и Гобболино исполнял их, а когда делать было уже совсем нечего, стоял на посту вместе с вахтенным или прохаживался по капитанскому мостику вместе с капитаном и внимательно слушал старинные легенды, которые передаются из уст в уста на семи морях. Котенок старался выучить их на память, чтобы пересказать маленьким братьям в тот радостный день, когда они снова окажутся вместе.

И они плыли все дальше по залитым солнцем океанам, плыли мимо золотистых островов, где росли пальмы, и мимо коралловых рифов, которые поднимались из лагун с такой прозрачной водой, что пестрые рыбки, казалось, шевелили плавниками прямо на поверхности, глядя вслед «Мери Мод», когда она, развернув свои коричневые паруса, чтобы поймать бриз, величаво выходила в открытое море и ложилась на курс, продолжая свое кругосветное путешествие.

И Гобболино был счастлив, очень счастлив: он даже начал забывать, что родился ведьминым котом.

Но вот в одно прекрасное утро, когда по обыкновению он сидел на носу корабля и смотрел на воду, над ним внезапно промелькнула какая-то тень, и порыв ветра погнал легкую рябь по голубой поверхности прежде спокойного моря.

Гобболино вздрогнул, огляделся и сразу понял, чья это тень застит солнце. Над ними реяла морская ведьма, и хотя котенок до сих пор ни одной морской ведьмы не видел, сердце подсказало ему, что эта ведьма затеяла что-то недоброе.

Никто из моряков не заметил, как ведьма кружит в небе, но все они стали озабоченно поглядывать на горизонт.

— Ветер меняется! — говорили они друг другу, и вскоре последовала команда взять рифы на парусах.

К ночи разыгрался настоящий шторм, над кораблем нависали валы величиной с гору. «Мери Мод» бросало то вверх, то вниз, в снастях завывал ветер, а обшивка трещала по швам.

Волны становились все выше, они вырастали у Гобболино над головой, огромные, как утесы, загибались и обрушивались на палубу, котенка дважды чуть не смыло за борт, но, к счастью, оба раза его успевал подхватить кто-то из матросов. В конце концов его унесли вниз и заперли в каюте боцмана, потому что никому из команды не хотелось, чтобы их любимец утонул.

Каюта была безопасным местом, котенку в ней было тепло и, в общем, не так уж плохо. Гобболино свернулся клубочком и постарался уснуть под завывание ветра, грохот волн и треск корабельной обшивки.

Ничего, это скоро кончится, засыпая, сказал себе Гобболино. В конце концов, на море нужно быть готовым к плохой погоде, и чем скорее я к ней привыкну, тем лучше.

И когда у какой-нибудь доброй души из команды находилось время подбежать к двери и окликнуть: «Ну как ты там, Гобболино? Держись, Гобболино!» — котенок отвечал: «Есть держаться, приятель!» — стараясь говорить так бодро, как только мог, и, закрывая глаза, силился представить себя то в теплом сельском доме, то в детской у маленьких братьев; или, на худой конец, вспоминал, как он сидел у ведьминой пещеры вместе со своей маленькой сестричкой Сутикой и как они рассуждали о том, кем станут, когда вырастут.

Шторм бушевал все сильнее, гул и вой нарастали, удары волн сотрясали корабль. Один раз котенок услыхал оглушительный грохот — наверное, на палубу рухнула мачта, и ни на секунду не смолкали ни шум ветра, ни треск перегруженных шпангоутов, ни крики матросов, у которых уже не было времени спуститься вниз и спросить Гобболино, все ли в порядке.

О Господи! — сказал себе котенок, которого бросало из стороны в сторону. Ну неужели это никогда, никогда не кончится? Нет, я уверен, что наступит утро, волны улягутся и море станет таким же спокойным и прекрасным, как раньше.

Но наутро шторм по-прежнему бушевал, и теперь Гобболино услышал в его шуме новые звуки. Это была песня морской ведьмы, кружившей над кораблем.

Гобболино тут же навострил уши и сел столбиком.

В нем шевельнулось старое-престарое воспоминание.

Давным-давно, когда они с Сутикой лежали в глубине темной ведьминой пещеры, когда глаза у них почти не открывались, лапы были совсем слабыми, а подушечки на них плоскими и розовыми, он подслушал разговор своей матери Грималкин и ее хозяйки-ведьмы.

— Есть только один способ снять ведьмино заклятье, — сказала тогда старуха. — Надо прыгнуть на ведьмину тень и, стоя на ее голове, крикнуть: «Чешуя вам в горло, сударыня!», пока тень не ускользнула у тебя из-под ног. Это самое сильное средство от колдовства, против него не устоят никакие чары.

Вспомнив слова своей бывшей хозяйки, Гобболино ужасно разволновался, он стал царапаться в дверь и отчаянно мяукать, умоляя матросов его выпустить.

Долгое время его никто не слышал, а когда услышали, то наотрез отказались отпереть каюту.

— Нет, нет, Гобболино, тебя сдует ветром, тебя смоет волной, ты захлебнешься в пене. Мы этого не допустим. Оставайся на месте, а когда шторм утихнет, ты выйдешь наружу.

— Но мне так страшно внизу, — твердил Гобболино, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более жалобно.

— Наверху в десять раз страшнее, — ответил ему кто-то из матросов.

— Мне здесь так холодно!

— Наверху в десять раз холоднее!

— Я так проголодался, — всхлипнул котенок.

— Ну ладно, пойду поищу тебе какой-нибудь еды: надо надеяться, что ее не всю смыло, — ответил ему тот же добродушный голос. — Но пока я не вернусь, сиди здесь, молчи и веди себя как хороший кот.

И Гобболино стал ждать. Ветер усиливался, «Мери Мод» трещала и скрипела все громче и громче, и котенок думал, что все пропало: еще секунда — и корабль пойдет ко дну.

Вверху по-прежнему кружила морская ведьма, она все пела и пела, а Гобболино слушал ее песню.