Не успел наш гончар ещё и до дому дойти, а незадачливый чёрт уже стоял у ворот ада.
Хотел он было в ворота незаметно прошмыгнуть да где-нибудь в уголке отсидеться, пока сатана не успокоится. Но не тут-то было. Лучшие дружки его — черти да бесенята — вытолкали беднягу из ада взашей, приговаривая:
— Проваливай отсюда! Да смотри обратно не возвращайся, пока во сто крат горшечнику все убытки не возместишь. Это наказ хозяина.
Со слезами на глазах потащился чёрт в деревню. Постучался в избу к горшечнику: пустите, мол, переночевать. Гончар бросил ему на пол соломы и говорит:
— Жаль только, угостить тебя нечем. У самого с утра во рту ни крошки не было, жена и дети сидят голодные. Нёс я на базар посуду, да всю побил по дороге, ни с чем домой вернулся.
Лёг чёрт на подстилку из соломы, да всю ночь проворочался, думал да гадал, как же ему с гончаром расплатиться. Деньжата у чёрта водились, но, как положено чёрту, был он чертовски скуп и, хоть умри, не хотел с ними расставаться. «Наймусь-ка я лучше к гончару в работники, — придумал он к утру, — поработаю на него, вот и сочтёмся».
На том и порешил.
Стал он глину копать, а гончар с женой и детьми её домой таскали. День-деньской носят они глину, соседей на помощь позвали, а всё равно за чёртом поспеть не могут.
Гончар доволен. «Ну, — думает, — теперь мне этой глины на целый год хватит».
А чёрт тоже обрадовался. Ведь брал-то он глину с того холма, на котором корчма стояла. И до тех пор он землю рыл да копал, пока холм вместе с корчмой не обвалился.
Корчмарь кое-как выбрался из своей корчмы и давай честить да клясть всех подряд. Добрые люди, чтобы его ругательств не слышать, уши позатыкали, а для чёрта они словно музыка.
«Ругайся, ругайся на здоровье, — думает он, — скоро ты и воровать начнёшь, ведь не иначе как из краденых брёвен корчму отстраивать будешь».
Возместил чёрт гончару убытки и прямым путём направился в ад. «Теперь-то мне там обрадуются», — думает.
Но вдруг встретился ему по дороге знакомый бес, он как раз из ада на работу бежал. Увидел чёрта и говорит:
— Уходи отсюда, пока цел! Сатана на тебя злится, выпороть хочет за то, что ты корчму разорил.
— Это ещё почему? — удивился чёрт-неудачник. — Ведь корчмарь и бранится на чём свет стоит, и для новой корчмы брёвна ворует!
— Ох, и дурак же ты, братец, — вздохнул бес. — Неужто тебе неведомо, что любой корчмарь, если даже он худого слова никому не сказал и на чужое добро не зарится, всё едино в ад угодит за то, что людей спаивает. А сколько народу по твоей милости и вовсе без горилки осталось! Ведь когда-то он там новую корчму отстроит!
— Чем же мне нашего владыку задобрить? — захныкал чёрт.
— А это уж не моя забота, сам выкручивайся! — махнул хвостом бес и побежал своей дорогой.
Растерялся чёрт-неудачник. Три дня и три ночи думал он, как ему свою вину перед сатаной загладить. Но так ничего и не придумал. И решил на судьбу положиться. Ходил он из деревни в деревню, пока не приметил одного бедного парня, батрака. Парень этот не имел ни кола ни двора, у людей скотину пас да ещё на скрипке играл. Только редко кому доводилось послушать его игру. Чаще всего уходил он со своей скрипкой куда-нибудь в лес или в поле. А может, оно и к лучшему было. Потому что музыка у него была такая грустная да печальная, что никто не мог слушать её без слёз, на всех она тоску нагоняла. Да и то сказать, горя у него в жизни хватало.
Но вот как-то раз довелось ему испытать столько горечи, обиды и грусти, что чаша его терпения переполнилась. Нравилась ему дочка соседа, богатого крестьянина, и он тоже пришёлся ей по душе — парень был красивый и неглупый. И вот однажды, собравшись с духом, пошёл он к её отцу просить руки дочери. Что ответил отец, догадаться нетрудно:
— И думать о моей дочери не смей. Не по себе дерево рубишь! Я её за старого Блажея отдам. Он, правда, старый, да зато первый богач в округе. — За дверь парня вытолкал, да ещё смеха ради крикнул вдогонку: — Найдёшь горшок золотых монет — тогда приходи.
С тем наш пастух от него и ушёл.
Выгнал скотину на луг, сел под раскидистой вербой и горько заплакал от обиды. А наплакавшись вволю, вынул из торбы скрипку и заиграл. Скрипка пела так жалобно, что верба, под которой сидел пастух, поникла всеми листочками. Сам чёрт, не отходивший от него ни на шаг, услышав эту музыку, не выдержал и разрыдался. А потом, утерев хвостом слёзы, вдруг подумал: «А не купить ли мне у батрака его скрипку? Если даже я, чёрт, услышав его игру, не выдержал и расплакался, то как же будут рыдать в аду грешники! Ко всем их мучениям ещё и эта музыка добавится. То-то хозяин мой порадуется!»
Не теряя даром времени, чёрт, обернувшись богатым дворянином, подошёл к батраку и говорит:
— Эй, парень, не продашь ли ты мне свою скрипку? Уж больно здорово она играет.
— Не могу я тебе её продать. Ведь это единственная моя радость.
— Зря отказываешься! — улыбнулся чёрт. — Я ведь за неё горшок золотых монет даю.
«Горшок золотых монет? Да ведь это ровно столько, сколько мне нужно, — обрадовался бедняк. — Тогда я на моей милой жениться смогу!» И спрашивает чёрта:
— Да уж не смеётесь ли вы надо мной, господин?
— И не думаю. Давай скорей сюда свою скрипку и бери деньги!
И с этими словами протянул он парню набитый золотом кошель. Взял его батрак и стал из него монеты пересыпать. Монеты одна за другой с тихим звоном падали в пастушью сумку, словно бы говоря: «Радуйся, бедняк. Кончились твои беды да невзгоды. Скоро свадьбу отпразднуешь».
Парень вдруг почувствовал себя таким весёлым и счастливым, что в это мгновение готов был обнять даже самых лютых своих обидчиков. А когда чёрт протянул руку за скрипкой, он сказал, что хотел бы с ней проститься.
— Ладно, прощайся, только побыстрее! — скомандовал чёрт. Взял батрак скрипку в руки, прижал к груди и тихонько прошептал:
— В горе и несчастье ты всегда была моим лучшим другом. Ты доставила мне столько радости, что и словами не описать. А теперь расскажи всем о моём счастье. И где бы ты ни была, пусть твоя песня будет весёлой.
Скрипка слушала батрака, и струны её тихо отвечали его словам.
Чёрт выхватил у него скрипку из рук и со всех ног помчался в ад. А там, никем не замеченный, шмыгнул в самое пекло, к грешникам.
«Ну, теперь-то вы у меня попляшете!» — радовался он.
Вынул чёрт из-за пазухи скрипку, но, прежде чем начать игру, решил заткнуть смолой уши, чтобы самому не расплакаться, услышав её стоны.
Плюнул на ладонь и давай водить по струнам смычком.
Играет и на грешников поглядывает — пробрала ли их его музыка. Видит — они приплясывают, размахивают руками, дружно губами шевелят.
«Ого, значит, солоно им приходится! — радуется чёрт. — Вон как запрыгали от боли. Эх, и наградит же меня сатана!»
И тут кто-то как ударит его изо всех сил. А это сатана, подкравшись сзади, затрещину ему влепил, да такую, что вся смола у него из ушей выскочила.
Понял чёрт, что грешники пели да плясали вовсе не от боли. Скрипка батрака играла так звонко, так радостно, что все они невольно позабыли о своих адских мучениях и веселились от души.
У чёрта от страха смычок из рук выпал, а грешники окружили его со всех сторон и просят:
— Сыграй нам ещё, сыграй! А мы вовек тебя не забудем!
Чёрт от страха глаза вытаращил, стоит и ждёт, что-то ему сатана скажет.
Но владыка ада раздумывал недолго.
— А ну марш отсюда! — приказал он чёрту. — Ступай на все четыре стороны. Пусть на тебя люди смотрят да смеются. А к нам возвращаться не смей!
И, схватив чёрта, он обломил ему на лбу рога, оторвал хвост и вытолкал за ворота ада.
С тех пор так и бродит чёрт-неудачник по белу свету и, обходя людей стороной, скитается где-то в заморских краях.
ЛЕГЕНДА О ПАНЕ ТВАРДОВСКОМ
Сказывают люди, что когда-то в стародавние времена в городе Кракове, неподалёку от городских ворот, жил знаменитый маг и чародей пан Твардовский. Был он рыцарем из знатного рода, но мечу и копью смолоду предпочёл волшебные книги. Долгие годы провёл он за чтением, постигая тайны колдовства, пока в одном из старинных томов не вычитал, как заклинаниями вызвать к себе чёрта.
И вот однажды в полнолуние поднялся он высоко в горы, там на перекрёстке четырёх дорог три раза назвал чёрта по имени, обернулся на четыре стороны света и стал ждать. Ровно в полночь явился к нему чёрт.
С виду похож на заморского гостя: фрак короткий, жилетка на толстом брюхе не сходится, панталоны в обтяжку, туфли с пряжками золотыми. Ни дать ни взять знатный господин из далёких краёв. Но только из-под берета рожки выглядывают, из-под фрака кончик хвоста с клоками шерсти торчит, а из туфель копыта выпирают.
Низко-низко склонился он перед Твардовским в поклоне, бархатным беретом с перышком взмахнул и медовым голосом спрашивает: