— Нельзя, моя хорошая! Сейчас вам рано знать об этом. Время ваше еще не пришло. И потом, вы очень многого хотите сразу. И Звезды, и Личинка — это уж слишком, выбирайте что-нибудь одно.

— Но хочется-то всего! И, конечно, сразу! А почему так нельзя?

— Потому что ко всему этому — к целому миру — нужно пробираться постепенно, а не прыгать сломя голову… Так можно плюхнуться в лужу… Бух! И кругом только брызги, кваканье — и никаких Звезд! Не спешите. У вас многое впереди…

— Р-р-р-разоспался! — Аргаман распростился с собачьим обличьем. Теперь он явился в образе струящейся пурпурной ткани, растворившись в ее складках…

— Укройтесь в мою шелковую прохладу, вот так. Простились? Теперь в путь, на Землю. Мы полетим вместе со светом, который станет завтрашним Днем…

Они мчались бесшумно, проникая из мира в мир. Аргаман летел кругами, скручивая спираль пространства, все ближе и ближе к Земле.

Его спутники забились в складки шелка и ничего не ощущали, кроме трепета ткани.

— Не выглядывать! Мы вблизи Черной Дыры. Если чей-нибудь взгляд попадет туда, то его владельца Дыра затянет навеки. Выхода оттуда нет. — Аргаман пурпуровой стрелой пронизал кольцо Сатурна. — Ну вот, а теперь мигом взгляните и — нырь — ко мне обратно…

Две пары настороженных глаз сверкнули в складках шелка. Мимо проплывала прозрачная жемчужно-радужная Звезда. От нее исходил тихий, завораживающий звук, что был как пение… Звук нарастал, постепенно возникла мелодия, и вокруг поющей Звезды заскользили крошечные светоносные огоньки. Они подпевали ей каждый на свой лад, играли и переполнялись светом, вырастая в искрящиеся шары, которые затем с наслаждением лопались! Медлительное плавание чудесного светила насыщало простор Космоса ликованием. То тут, то там, со всех сторон к звучащей мелодии присоединялись новые голоса. Звезды и планеты исполняли свои небесные арии, оркестр светил подчинил все вокруг мощной и торжественной вибрации звука. И на миг показалось, что эта ускользающая вдаль Звезда, сгусток какого-то неведомого космического праздника…

— Это Музыка Сфер — самая удивительная музыка на свете, — поведал Аргаман. — А та, что всех объединяет — Дэя, совсем крохотная звездочка. Когда вы будете вспоминать ее мелодию, — почувствуете прилив свежих сил. Это мой вам подарок на память!

Дэя быстро растворилась в пространстве, Аргаман со свистом рассекал слои надземной атмосферы, приближаясь к пушистому пологу облаков, скрывавшему Землю.

— Ну вот, сейчас мы окажемся на вашей планете, детишки! Я верну вам телесность и тут же перенесу в Нижний город. До утра не так много времени, надо спешить…

Не успели путники и глазом моргнуть, как души их соединились со спящими телами. Они вновь почувствовали себя заключенными прежнего земного телесного панциря… Теперь он показался им тюрьмой.

Под ногами заскользила влажная брусчатка мостовой. По замшелой поверхности Большой стены сочилась мутная жижа. А где-то вверху громыхал поезд московского метро.

— Аргаман! Где ты?

— Прощайте! — Эхо раскатилось под сводами подземелья. — Мы больше не увидимся… И запомните: вокруг Личинки днем и ночью порхает стайка лазурно-синих бабочек. А в тайный день преображения они меняют цвет. Ищите бабочек-вестниц и ничего не бойтесь… бойтесь… бойтесь…

Эхо угасло впотьмах.

— Как тут сыро и зябко! Мне страшно, Скучун!

— Держись за меня. Не пугайся, Ксюн, сейчас мы доберемся до дома, а там решим, что делать…

— Бедный город. — Ксюн растерянно озиралась по сторонам. — После того, что я привыкла видеть на Земле, это просто ужас! Как же тут живут, без света и красок? Ох, несчастные…

— Ксюн, давай помолчим. Лучше пробраться в мой домик незаметно, чтобы никто нас не увидел и не услышал.

— А что? Подумаешь, увидят! Не съедят же…

— Не съедят, конечно. А вот помешать могут… Сюда. — Скучун вывел Ксюна на мощенный серым булыжником пригорок, ведущий к его дому. Кругом слышались какие-то шорохи. Света в каморках жителей не было видно. Только тускло мигали подслеповатые фонари.

— А-а-а-пчхи! Ну, наконец-то! Вот и ты, дружок, не зря я тут простудилась, тебя поджидая… — проскрипел гнусавый голос.

Букара, наша старая знакомая, сидела на самом крылечке домика Скучуна, расстелив передник и разложив начнем содержимое своей бездонной авоськи. Конечно, это было съестное. Она только что покончила с квашеной капустой ошметок капусты унылой гирляндой свисал с мордочки — и теперь набивала рот масляным печеньем. — Ага, кого-го привел! Апчхи! Это что же за фрукт такой, да с косичками? Кажется, не из наших… Кто такая? Похоже… Точно! Из Верхнего города! Ну, дождались! А-а-а-пчхи! Своих тут мало шмыгает, так еще верхние повадились. А все Скучун! Тащит кого ни попадя… — Проговаривая свою тираду, она громко чавкала. — Ну да ничего-о-о-хрм! — Букара поперхнулась, закашлялась — брызги и крошки печенья веером разлетелись от нее во все стороны. — Кха-кха, р-р-рехха! Поесть не дадут спокойно! — Она откашлялась, деловито собрала в передник остатки еды и запихала их в авоську. — Ну, пошли. Вот ужо я вас водворю куда следует, чтобы не шлялись тут всякие посторонние и не вынюхивали чего им знать не положено! Там-то уж с вами разберутся. У нас теперь новая власть — во как! — И она схватила Ксюна за руку, пытаясь одновременно подавить приступ чиха. Но не выдержала и расчихалась, приседая, охая и запрокидывая голову.

Тут-то Скучун и куснул Букару за руку, а та, взвизгнув, выпустила Ксюна. И наши герои прошмыгнули поскорее в домик мимо нее, тотчас заперев дверь изнутри. Укушенная заголосила вовсю. Визг и причитания Букары гулко разносились под сводами Нижнего города. Они скатывались по склону мощеного переулочка и тупо ударялись в земляной вал укреплений Большой Стены.

— Ой-ой-ой! Жомби-и-ки-и-и! Сюда, сю-ю-да-а-а! Он здесь, Скучу-у-ун! Он привел девчонку-у-у-укусил меня-а-а-а…

— Вот уж беда так беда! Только жомбиков нам и не хватало… Постой, раз Букара их зовет, значит, они здесь, в городе… Она еще каркнула про какую-то новую власть… Что-то случилось, пока меня тут не было! А вдруг жомбики захватили наш город? — Скучун, страшно расстроенный, в раздумье шевелил ушками, и от волнения начал почесывать хвост.

— Слушай, а ты, оказывается, кусачий! — Ксюн была в восторге. — Как ты ее: хап! — и я на свободе! Хотя, конечно, кусаться нехорошо… Какая же она препротивная, эта Букара! Она кто такая?

— Букара обыкновенная. Прыгает, мечется и собирает сплетни. Обо всем доносит жомбикам, перевирая половину, и все время что-то перепродает, меняет, торгует и прячет. Очень энергичная особа.

— Скучун, объясни мне наконец толком, кто это такие — жомбики?

— Их тут целое племя. Живут они не в самом городе, а за укрепленями Большой Стены, на острове Жомбуль посреди озера Грунтовых Вод. Здесь неподалеку течет речка Сивец, которая, как и Неглинка, заключена в трубу. И только по ней можно добраться до берега, где расселилось это мерзкое племя. Жомбики ужасно воинственные. Они стремятся захватить всю Подземную страну, Нижний город и даже, представь себе, вашу Москву! Нижний город не раз выдерживал их осаду. Мы оборонялись с трудом и наверняка давно бы сдались, если бы жомбики не грызлись между собой. Они настолько агрессивны и мелочны, что между ними на каждом шагу вспыхивают ссоры по пустякам. Они просто тонут в собственной злобе. Упреки, раздоры и раздражение — такая вот у них жизнь. Представляешь, как уныло они живут? Все время одно и то же: нытье и драки, драки и нытье…

— А из-за чего весь сыр-бор? Чего они хотят?

— Каждый хочет доказать другому, что он лучше и умнее, а тот во всем виноват!

— В чем виноват?

— Да во всем… Что нету Солнца, что сыро, а в жилищах надо постоянно топить, что кончились спички, вода невкусная и так далее, до бесконечности… Они так раздражены друг другом и так тоскливо живут, что жажда иной жизни оборачивается у них стремлением расширить территорию своих владений. Жомбики надеются, что в другом месте будет лучше — все изменится само собой… Вот представь себе: в твоем доме злоба и раздражение подчинили себе всех и тебя в том числе… Как ты поступишь?

— Не думала… Наверно, я постараюсь это победить сначала в себе, а потом во всех, кто живет рядом. Мы перестанем замечать свое раздражение, и оно исчезнет… Не так?

— Я тоже так думаю. А жомбики хотят раздвинуть стену своего дома до бесконечности, будто от этого злоба бесследно рассеется… Нет, мне кажется, она способна захватить любое пространство… Я много думал об этом. Мне даже жалко этих жомбиков. Уж очень они убогие — совсем не знают радости… И воюют, и воюют, словно больше нечем заняться!

— Ты, Скучун, зря такой благодушный по отношению к этим «беднягам»! Того и гляди, они захватят ваш город, а может, уже захватили. Тогда все затопит раздражение. И выползет наружу, в Москву, — и до нашей дачи доберется… А там, знаешь, как хорошо? Там все становятся ужасно добрыми, веселыми и ласковыми, — даже злющий пес моей подружки Дины… Она вместе со своим псом его зовут Бриша — приезжает ко мне погостить денька на два… Ты тоже обязательно приедешь ко мне! И вообще, Скучун, почему бы тебе у нас не поселиться?