– С доблом, – мяукнул Рыська и очутился лицом к лицу с Чердачником. – Я подалочек тебе от Улсулы плинёс. – Мальчик-кот показал духу небольшой свёрток.

– Спасибо, – безрадостно ответил человечек, – но я отказался брать «тёмную блоху»…

– Это не она, – фыркнул Рыська. – Это сальце для кошки. Вкусное – ммм! Я сам его по дороге чуть не плиговолил.

– Зачем мне сальце? – удивился дух и с подозрением посмотрел на подарок.

– Улса сказала, что ей тебя жаль, – ответил Рыська и сунул свёрток духу за пазуху. – Да и твоё кольцо-подношение она всё же не велнула – значит, в долгу пелед тобой.

– В долгу? – переспросил человечек, не веря своим ушам.

– Ну неудобно ей пелед тобой, понимаешь? – сказал мальчик-кот и добавил: – В общем, дашь кошке кусочек сальца – она тебя за хозяина почитать будет. Только о доблоте хозяйкиной ни единому духу ни слова, понял?!

Человечек с готовностью кивнул.

– А то будешь много болтать – съест Улсула и тебя, и твою вледную кошку, – мяукнул Рыська и, махнув хвостом на прощание, исчез…

Голубоглазая каштанововолосая женщина, напевая что-то себе под нос, готовила яичницу-глазунью. На плите варился кофе.

– Ну что, попрошайка, не наелась ещё? – Она отрезала кусочек варёной колбасы и кинула его чёрно-белой собачке, лежащей у ног.

Собака вмиг проглотила подачку, облизнулась и, положив морду на передние лапы, снова уставилась на хозяйку жалостливыми глазами.

– Ещё? – рассмеялась женщина, выключила газ под сковородкой и подошла к окну. Небо за ним было ледяным и спокойным.

– Завтрак готов? – В кухню вошёл высокий лысый мужчина. – Я что-то такой голодный.

– Яичница, бутерброды с колбасой и сыром, свежесваренный кофе: всё для тебя, дорогой!

– У моей жены сегодня хорошее настроение, приятно посмотреть.

– Да! И чувствую себя восхитительно! – Женщина улыбнулась и, встав на цыпочки, поцеловала мужа в небритую щеку.

– Значит, мои молитвы были услышаны, – ответил мужчина и, не заметив, что от его слов улыбка жены потускнела, достал из-за спины фотографию: – Смотри, нашёл сейчас на полу.

Женщина взяла карточку. На ней были запечатлены счастливые прогуливающиеся муж с женой – они нежно глядели друг другу в глаза, а между ними, в красной коляске, лежал ребёнок, пытающийся целиком запихать погремушку в рот.

– Это что – мы? – спросила удивлённо женщина.

– Вот и мне показалось, что похожи… Но тогда кто этот ребёнок?

– Я понятия не имею, кто это… – сказала женщина, и ей почему-то стало как-то не по себе.

Юсинь сидела в своей комнате уже около часа.

Ей не хотелось разговаривать чужим «отремонтированным» голосом; ей не хотелось вставать с чужой постели и переодеваться в чужое старомодное платье; ей не хотелось есть чужую еду, которую Рыська оставил для неё на прикроватной тумбочке; ей не хотелось выполнять эти чудные ведьмины задания, написанные магическим карандашом на специальной дощечке; ей не хотелось ничего из того, что вообще могло бы происходить с Юсинь в этом туманном мире…

Юся с грустью посмотрела в окно, почти полностью занимавшее одну стену.

– Почему оно такое громадное? – сказала она и рассерженно спустила ноги с кровати. – Я что теперь, всё время должна быть у всех на виду?

Девочка подошла к стене и попыталась закрыть окно тяжёлыми изумрудными занавесками. Но, продвинувшись лишь до середины, они заупрямились и застряли. Юся со страхом всмотрелась в плотный туман. А вдруг кто-нибудь выскочит из него и, разбив стекло, набросится на Юсинь?

– Улса специально сделала его большим, чтобы ты пливыкала к нашему милу и научилась видеть всех его жителей. Они челез стекло видеть тебя не могут, – сказал появившийся вдруг из ниоткуда Рыська. – И вообще, лазве тебе не нлавится твоё новое место?

– Конечно не нравится! – ответила Юся и снова уселась на кровать. – Я что, собака, что ли, какое такое «место»?

– Я имел в виду твою комнату, – мальчик-кот обиженно надулся.

Если не считать странного окна, комнатка, которую Урсула определила для своей узницы, была вполне симпатичной: обои с цветочным орнаментом, угловая полка с книгами, высокая напольная лампа и небольшой овальный столик на колёсиках.

– Рыська, я не хочу видеть никаких жителей, понимаешь?! – сказала Юсинь, чувствуя, что сейчас в очередной раз постыдно расплачется. – Я не хочу здесь жить, у меня есть свой дом! У меня есть родители, которые по мне скучают, у меня есть друзья, с которыми мне хорошо! Почему я должна сидеть здесь, как заключенная, и выполнять задания ведьмы, наславшей на мою маму какой-то там морок и обманом заманившей меня сюда?

Девочка выдохнула…

Впервые за всю свою жизнь Юсинь высказала суждение, состоящее из такого большого количества слов, и произнесла их все целиком, не разбивая на отдельные кусочки.

Впервые Юсинь испытала настоящее удовольствие от того, что она просто ГОВОРИЛА. И всё же получить такую бесценную возможность от ведьмы и наслаждаться этим – теперь как предательство…

Юся вспомнила, как мама полгода возила её к дорогостоящему столичному логопеду-дефектологу. Он обещал маме «восстановить» Юсин «темп речи», научить её «управлять» своим заиканием. Но девочка, всегда считавшая, что мать стесняется её, стала упираться в выполнении простейших заданий, и дорогостоящий логопед в итоге сам отказался работать с Юсинь.

– Её заикание носит исключительно психологический характер, – объяснил он, важно поправляя очки и неодобрительно поглядывая на девочку, нарочно натянувшую шапку на глаза. – Может, вы обратитесь к психологу? У меня есть телефон хорошего специалиста…

– Улса не отпустит… Она слишком долго ждала тебя, чтобы лассказать всё, что она знает, чтобы научить всему тому, что она умеет, – сказал мальчик-кот, и Юсинь вернулась в реальность. – Если ты откажешься ей подчиниться, она накажет тебя – может, забелёт у тебя класоту, может, – лишит зления или опять нашлёт на твою маму молок.

Мальчишка, виляя полосатым пушистым хвостом, подошёл к тумбочке, на которой стояла тарелка, и взял с неё булочку с повидлом.

– Я холошо знаю Улсу: она вспыльчива и опасна, но она сплаведлива. Если ты завоюешь её довелие и любовь, ты многое можешь поплосить у неё. Наплимел, навещать своих лодных.

И с этими словами Рыська вложил в руку Юсинь булочку:

– Поешь, пожалуйста. Кажется, готовить – по-плежнему моя обязанность…

Юся посмотрела на смешного Рыську – совсем капельку, но она уже успела к нему привыкнуть. И хотя мальчик-кот – это не то, к чему она хотела бы привыкать, у нее, похоже, просто не оставалось выбора…

Девочка откусила кусочек от сдобы и снова задумалась. А ведь у неё никогда его и не было… Всё и всегда в жизни Юсинь происходило помимо её воли – болезнь матери, желание Урсулы заполучить Юсю себе в ученицы, избавление от заикания…

– Ну хотя бы Мильку я себе в друзья сама выбрала, – сказала вслух Юсинь и спохватилась.

«А он? Он будет её помнить?»

– С сегодняшнего утла ни мама, ни папа, ни длузья – ни одна живая душа больше не вспомнит, что когда-то ты была на свете, – сказал неожиданно Рыська. – Ведь Улса выполняет свои обещания. Для неё данное слово – непоколебимо!

Юсинь встала с кровати и подошла к столику на колёсиках. На нём лежала магическая дощечка. Красивым витиеватым почерком ведьма вывела на ней первые три поручения. Под номером один значилось: «Переписать названия всех съедобных и несъедобных ягод из большой синей книжки в большую красную…»

– Где лежат эти книжки? – спросила Юсинь у Рыськи, не оборачиваясь, и вытерла слезу, сбежавшую по веснушчатой щеке.

Мысленно девочка пообещала себе, что эта слеза – последняя. Пусть даже сдержать это обещание будет совсем непросто.

Урсула надела на указательный палец правой руки золотой перстень, в центре которого горел жёлтый топаз. Потерев камень о рукав платья и убедившись, что топаз блистает лучше прежнего, старушка сгребла со стола оставшиеся золотые украшения в массивную малахитовую шкатулку.

Когда ведьма собиралась спрятать свои сокровища туда, где ей самой было бы сложно их отыскать, один из трёх колокольчиков над входной дверью лихорадочно затрясся. Крылатки, миролюбиво копошившиеся под потолком, беспокойно замахали крыльями и принялись устрашающе шипеть. Одна серая птица свесилась так низко, что, перекувырнувшись, очутилась на плече у Урсулы. Тяжелый клюв грозно приоткрылся, маленькие глаза вонзились в серебряный колокольчик.

– Что это ещё такое? – Ведьма, успокаивающе похлопав крылатку по гладкому клюву, подошла к овальному окошку. – Не помню, чтобы за последние несколько десятков лет какой-нибудь из просителей отважился приходить ко мне в таком плохом настроении.