Один домовик говорит — вздуть бы ее хорошенько, другой — дурнушкой сделать. Наконец порешили: пусть будет Молли семь лет хромоножкой, не танцевать ей теперь на вечеринках и ярмарках. Да, хуже наказания для Молли, пожалуй, и не придумаешь.

— Через семь лет чары рассеются, надо только коснуться ноги волшебным цветком, — громко сказал один домовик, нарочно, чтобы Бет услышала. — Растет он у нас в девонширских лесах и называется… — Тут домовик секунду помолчал и медленно, внятно вымолвил: — Бусти-густи-цередис.

— Бусти-густи-цередис, бусти-густи-цередис, — хором заверещали домовики.

Услыхала Бет это ужасное заклятие и, понятное дело, сильно перепугалась, но все-таки запомнила спасительное слово — ведь без него Молли на всю жизнь останется хромоножкой. Идет по лестнице и твердит: «Бусти-густи-цередис, бусти-густи-цередис». Поднялась наверх и давай Молли будить: наутро хоть одна да вспомнит, как называется цветок. Но сколько ни трясла подружку, та еще крепче заворачивалась в одеяло.

Само собой, встала Молли на другой день хромоножкой. А Бет, как ни старалась, не могла вспомнить волшебные слова. Не знала Бет, чем помочь подружке, а как увидела на дне пустого ведра серебряную монетку, даже заплакала от огорчения.

Стала Молли с тех пор хромоножкой. Ничего, утешала ее Бет, это ведь не на всю жизнь, всего на семь лет. Как сказали домовики, так по их слову и сделалось: не могла больше Молли танцевать на ярмарках, не ходила на деревенские вечеринки. А тут еще Бет перешла к другим хозяевам. Совсем худо стало бедняжке.

И вот один раз, когда семь лет заклятья были уже на исходе, шла хромоножка Молли по лугу далеко от дома. Вдруг видит, растет большой гриб. Нагнулась, чтоб сорвать, откуда ни возьмись, подскочил к ней смешной крохотный мальчишка. Крикнул слово, которого Молли отродясь не слыхала, и ударил ее по больной ноге каким-то незнакомым цветком.

— Бусти-густи-цередис! — крикнул мальчишка еще раз.

Молли испугалась и, позабыв про хромоту, во всю прыть бросилась бежать домой.

С этого дня она перестала хромать и опять сделалась лучшей плясуньей во всем Девоншире.

ВОЛЫНЩИК И ПАК

Ирландская сказка

Давным-давно жил в Данморе, что в графстве Голуэй, один придурковатый паренек. Он страсть как любил музыку, а выучить больше одной песенки так и не сумел. Песенка эта называлась «Черный бродяга». Разные господа часто приглашали его для увеселения, и он получал за это немалые денежки.

Как-то раз поздно вечером волынщик этот возвращался из дома, где происходили танцы. Он был порядком навеселе. Поравнявшись с мостиком, от которого было рукой подать до материнского дома, он нажал на свою волынку и заиграл «Черного бродягу».

Тут сзади к нему подкрался пак и перебросил его к себе на спину. У пака были длинные рога, и волынщик крепко ухватился за них.

— Сгинь, гнусная скотина! — крикнул он. — Отпусти меня домой! У меня в кармане десятипенсовик для моей матушки. Ей нужен нюхательный табак.

— Наплевать мне на твою мать, — сказал пак. — Держись лучше! Если упадешь, свернешь себе шею и загубишь свою волынку. — А потом добавил: — Сыграй-ка мне «Шан Ван Вохт»!

— Но я не умею, — отвечал волынщик.

— Не важно, умеешь или нет, — говорит пак, — начинай, и я тебя научу.

Волынщик задул в свою волынку, и такая мелодия у него получилась, что он и сам удивился:

— Ей-Богу, ты замечательный учитель музыки! Ну, а куда ты меня тащишь, скажи?

— Сегодня ночью на вершине Скалы Патрика в доме банши [2]большое торжество, — говорит пак. — Вот я туда тебя и несу, чтоб ты нам поиграл. И поверь моему слову, тебе неплохо заплатят за труды!

— Вот здорово! Значит, ты избавишь меня от путешествия, — сказал волынщик. — А то, видишь ли, отец Уильям наложил на меня эпитимию: велел совершить паломничество к Скале Патрика, потому что на последний Мартынов день я стащил у него белого гусака.

Пак стрелой пронес его над холмами, болотами и оврагами, пока не достиг вершины Скалы Патрика. Тут он трижды топнул ногой, тотчас растворилась огромная дверь, и они вместе прошли в великолепную комнату.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Посреди комнаты волынщик увидел золотой стол, вокруг которого сидело чуть ли не сто старых банши. Они все разом поднялись и произнесли:

— Сто тысяч приветствий Ноябрьскому Паку! Кого это ты с собой привел?

— Лучшего волынщика во всей Ирландии, — ответил пак.

Одна банши топнула ногой, тотчас в боковой стенке открылась дверь, и волынщик увидел… кого бы вы думали? Да того самого белого гусака, которого он стащил у отца Уильяма.

— Но ей-Богу же, — воскликнул волынщик, — мы с моей матушкой до последней косточки обглодали этого гуся! Только одно крылышко я дал Рыжей Мэри. Она-то и сказала пастору, что это я украл гуся.

Гусак прибрал со стола, а пак сказал:

— Сыграй-ка этим дамам!

Волынщик начал играть, и банши пошли танцевать. Они отплясывали, пока у них не подкосились ноги. Тогда пак сказал, что нужно заплатить музыканту, и каждая банши вытащила по золотому и вручила волынщику.

— Клянусь зубом святого Патрика, — сказал волынщик, — теперь я богат, точно сын лорда!

— Следуй за мной, — сказал пак, — я отнесу тебя домой.

И они тут же вышли. Только волынщик приготовился усесться верхом на пака, как к нему подошел белый гусак и подал ему новую волынку.

Пак быстренько донес волынщика до Данмора и сбросил его возле мостика. Он велел ему сразу отправляться домой и на прощанье сказал:

— Теперь у тебя есть две вещи, которых не было прежде, — это разум и музыка.

Волынщик дошел до материнского дома и постучался в дверь со словами:

— А ну, впусти-ка меня! Я теперь разбогател, словно лорд, и стал лучшим волынщиком во всей Ирландии!

— Ты просто пьян, — сказала мать.

— Да нет же, — говорит волынщик, — и капли во рту не было!

Когда мать впустила его, он отдал ей все золотые монеты и сказал:

— Погоди еще! Послушай, как я теперь играю.

И он задул в новую волынку, но вместо музыки у него получилось, будто все гусыни и гусаки Ирландии принялись гоготать разом. Он разбудил соседей, и те принялись потешаться над ним, пока он не взялся за свою старую волынку и не исполнил им мелодичную песенку. А потом он рассказал им, что с ним приключилось в эту ночь.

На другое утро мать пошла полюбоваться на золотые монеты, однако на их месте она увидела лишь сухие листья, и больше ничего.

Волынщик отправился к пастору и рассказал ему всю историю, но пастор ни одному слову его не захотел верить, пока он не взялся за новую волынку, из которой полилось гоготанье гусаков и гусынь.

— Прочь с глаз моих, воришка! — возопил пастор.

Но волынщик и с места не сдвинулся. Он приложил к губам старую волынку — чтобы доказать пастору, что он рассказал ему чистую правду.

С тех пор он всегда брал только старую волынку и исполнял на ней мелодичные песенки, и до самой его смерти не было в целом графстве Голуэй лучшего волынщика, чем он.

ЗОЛОТОЕ ДЕРЕВЦЕ И СЕРЕБРЯНОЕ ДЕРЕВЦЕ

Шотландская сказка

В стародавние времена жила-была маленькая принцесса по имени Золотое Деревце, и была она такая красавица-девочка, какой свет не видывал.

Мать ее умерла. Отец нежно любил дочку и всячески старался ей угодить, так что она жила очень счастливо. Но вот король вздумал снова жениться, и тогда настали для принцессы тяжелые дни.

Вторая жена короля, — а ее, как ни странно, звали Серебряное Деревце, — тоже была красавица, но уж очень завистливая. Вечно она боялась увидеть женщину, что затмит ее своей красотой. Падчерицу она сразу невзлюбила за ее прекрасное лицо, и когда глядела на нее, все себя спрашивала: «Неужто люди думают, что Золотое Деревце краше меня?» Да она в глубине души и сама так думала, а потому часто обижала падчерицу.