Пред дверьми гостиницы стоял хозяин, и когда солдат подошел к нему, тот перепугался, потому что солдат показался ему страшнее пугала огородного.

Он его к себе подозвал и спросил: «Откуда ты?» — «Из ада». — «А кто ты таков?» — «Чумазый братец черта и сам себе господин». Хозяин не хотел было и впускать его в гостиницу; но когда солдат показал ему золото, тот побежал, и сам перед ним двери распахнул.

Приказал солдат отвести себе лучшую комнату, ел и пил вдоволь, но не мылся и не чесался, как ему черт приказал; так и спать лег.

У хозяина же этот ранец, набитый золотом, из ума не шел и покоя ему не давал; наконец он ночью в комнату к солдату пробрался и ранец украл.

На другое утро, поднявшись с постели, Ганс захотел рассчитаться с хозяином и идти далее, а ранца около него не оказалось. Но он тотчас принял такое решение: «Без своей вины я в беду попал», — и немедленно повернул с пути прямо в преисподнюю.

Рассказал он там черту о своей напасти и стал просить его о помощи.

Черт и сказал ему: «Садись, я тебя умою, причешу, побрею, обстригу тебе ногти и волосы и глаза промою». И когда все это было сделано, он дал ему другой ранец, полнехонек сору, и сказал: «Ступай и скажи хозяину гостиницы, чтобы он тотчас же возвратил тебе твое золото, а не то я сам к нему явлюсь и унесу его сюда — пусть здесь вместо тебя огонь под котлами разводит».

Солдат вышел из ада, пришел к хозяину и сказал ему: «Ты у меня украл золото; если не отдать его, то придется тебе идти в ад на мое место и будешь ты выглядеть таким же чудовищем, как и я». Хозяин поспешил ему возвратить украденное золото, прося никому о том не сказывать; и солдат с той поры разбогател не на шутку.

Направился он к своему отцу, купил себе какой-то плохонький холщовый сюртучишко и стал всюду на пути всех музыкой забавлять: он музыке научился у черта в аду.

Пришлось ему однажды играть перед стариком-королем, и тому так его музыка понравилась, что он пообещал за него выдать замуж старшую дочь.

Но чуть только дочь услышала, что она должна выйти за такого бродягу в дрянном белом сюртучишке, она сказала отцу: «Нет, уж я лучше утоплюсь, чем за него замуж пойду».

Король не стал с нею спорить: отдал за него младшую, которая вышла за солдата по любви к отцу; таким образом, чумазый братец черта получил королевну в жены, а по смерти короля — и все его королевство.

Жил-был некогда на свете молодой парень, которого завербовали в солдаты; он бился храбро и был всегда впереди там, где сыпался свинцовый горох.

Пока длилась война, все шло ладно; но с заключением мира он получил отставку, и капитан сказал ему, что он может идти на все четыре стороны.

Родители его уже померли, родительского крова у него не было; вот и пошел он к своим братьям и стал их просить, чтобы они прокормили его до начала новой войны.

Но братья его были жестокосердны и сказали: «Где нам с тобой возиться? Ты нам не нужен — поди, сам себя пропитывай». У солдата за душою было только его ружье, его и взял он на плечо и задумал с ним брести по свету.

Вот и пришел он на большую поляну, на которой ничего не было, только деревья кругом росли; под одним из них и присел бедняк и стал о своей судьбе раздумывать. «Денег у меня нет, — думал он, — и ничему-то я не научен, кроме военного ремесла; а теперь, как мир заключен, так и не нужен я никому; вперед вижу, что придется подохнуть с голода».

Вдруг послышался какой-то шум, и когда он оглянулся, то увидел перед собою незнакомца в зеленой одежде, молодцеватого на вид, но с прескверными лошадиными копытами вместо ног. «Знаю я, что тебе нужно, — сказал он солдату, — денег и всякого добра у тебя будет столько, сколько у тебя хватит сил потратить; но только я вперед должен знать, что ты не трус, чтобы не даром на тебя тратить деньги». — «Солдат, да чтобы трусом был! Об этом я что-то не слыхал… А впрочем, можешь испытать меня». — «Ладно, — сказал незнакомец, — вот, оглянись-ка назад».

Солдат оглянулся и увидел большого медведя, который с урчаньем шел прямо на него. «Ого! — сказал солдат. — Дай-ка я тебя, приятель, так под носом пощекочу, что у тебя к урчанью охота пропадет!» — приложился и выстрелом свалил медведя недвижным на землю.

«Вижу, — сказал незнакомец, — что у тебя нет недостатка в храбрости; но я должен предложить тебе еще одно обязательное условие…» — «Если только оно не помешает спасению моей души, — сказал солдат (он уж знал, с кем имеет дело), — а то я ни за что не соглашусь». — «А вот сам увидишь, — сказал незнакомец, — ты должен пообещать мне, что в ближайшие семь лет не будешь мыться, бороды и волос не будешь чесать, ногтей не станешь стричь и молитв читать не будешь. Сверх того, я дам тебе такую одежду и плащ, которые ты в течение этого времени должен носить не снимая. Коли ты не умрешь в течение этих семи лет, то ты будешь свободен и богат на всю жизнь».

Солдат подумал о той крайности, в которой он находился, вспомнил, сколько раз случалось ему идти на смерть, и решился еще раз в жизни рискнуть, и дал свое согласие черту.

Тот снял с себя зеленую одежду, подал ее солдату и сказал: «Если ты это платье наденешь и сунешь руку в карман, то всегда вынешь из него полнешенькую горсть денег».

Потом он содрал с медведя шкуру и сказал: «Эта шкура должна тебе служить плащом и постелью; на ней ты должен спать и ни в какую иную постель не ложиться. По этому плащу ты и должен называться медвежником».

Сказав эти слова, черт исчез.

Солдат надел зеленую одежду, сунул тотчас руку в карман и нашел, что все сказанное дьяволом было совершенно верно.

Затем накинул он на плечи медвежью шкуру, побрел по белу свету, был очень весел и доволен и не упускал случая повеселить себя и потратить деньги.

В первый год перемена в нем была еще не очень заметна, но во второй он уже смотрелся настоящим чудовищем. Волосы почти закрывали ему лицо, борода походила на сплошной кусок грубого войлока, на пальцах были словно когти, а на лице — такой слой грязи, что хоть траву на нем сей.

Кто его видел, тот от него прочь бежал; но так как он всюду раздавал бедным деньги, прося их молиться за него и просить у Бога, чтобы он в течение семи лет не умер, так как притом он за все отлично расплачивался, то он все же еще находил себе всюду приют.

Но на четвертый год пришел он в гостиницу, и хозяин ее уже не хотел его впускать и даже в хлеву не соглашался поместить его, потому что боялся лошадей своих перепугать.

Однако же, когда медвежник сунул руку в карман и вытащил оттуда горсть дукатов, то хозяин несколько смягчился и отвел ему комнатку в заднем флигельке.

Но все же взял с него слово, что он не будет никуда из комнаты выходить, чтобы не пустить дурную славу об его гостинице.

В тот день вечером, когда медвежник сидел один и от всей души желал, чтобы условные семь лет поскорее прошли, он услышал в одной из смежных комнат громкий жалобный плач. Сердце у него было сострадающее; он отворил дверь в соседнюю комнату и увидел там пожилого человека, который плакал навзрыд, в отчаянии беспрестанно хватаясь за голову.

Медвежник подошел к нему, но тот вскочил и собрался бежать. Наконец, несколько оправившись от испуга и услышав человеческий голос, он опомнился, и медвежнику ласковым обращением к нему удалось-таки выяснить повод его сокрушений.

Оказалось, что его состояние мало-помалу разлетелось прахом; он и его дочери должны были терпеть крайнюю нужду во всем. Наконец, он так обеднял, что ему нечем было заплатить хозяину за квартиру, и ему грозила тюрьма.

«Коли у вас нет никаких других забот, — сказал медвежник, — то денег у меня достаточно, и я могу вам помочь». Он призвал хозяина, уплатил ему долг постояльца и сверх того сунул еще несчастному в карман полный кошелек золота.

Когда старик был таким образом избавлен от своих тяжких забот, он уже не знал, чем выразить признательность к своему благодетелю. «Пойдем ко мне, — сказал он, — дочери у меня чудные красавицы; выбирай себе из них любую в жены. Когда они узнают, что ты для меня сделал, то ни одна из них тебе не откажет. Ты, правда, не особенно красив; ну да жена тебя сумеет привести в порядок».

Медвежнику это предложение пришлось по сердцу, и он пошел за своим новым знакомцем.

Когда старшая дочь его увидела, она так ужаснулась его внешности, что взвизгнула и прочь побежала; другая, хотя и не побежала, оглядела его от головы до пяток, однако же сказала: «Как же могу я взять себе в мужья того, кто и облика человеческого не имеет? Да я скорее вышла бы замуж за обритого медведя, которого мы здесь однажды видели; он старался казаться человеком — на нем был и гусарский ментик, и белые перчатки. Будь он только безобразен, я бы еще как-нибудь могла с ним свыкнуться…»

А младшая дочь сказала: «Милый батюшка, это, верно, хороший человек, потому что он помог вам выпутаться из нужды; и если вы ему в награду за эту услугу обещали дочь в невесты, то ваше слово должно быть твердо».