Так звали мальчика, который жил близ Леннеберги. Эмиль был маленький сорванец и упрямец, вовсе не такой славный, как ты. Хотя на вид неплохой парнишка – что правда, то правда. И то пока не начнет кричать. Глаза у него были круглые и голубые. Лицо тоже круглое и розовое, волосы светлые и вьющиеся. Посмотришь на него – ну просто ангелочек. Только не умиляйся раньше времени. Эмилю было пять лет от роду, но силой он не уступал молодому бычку. Жил он на хуторе Каттхульт, близ селения Леннеберга, в провинции Смоланд. И разговаривал этот плутишка на смоландском наречии. Но тут уж ничего не поделаешь! В Смоланде все так говорят. Если ему хотелось надеть свою шапку, он не говорил, как ты: «Хочу шапку!», а кричал: „Хочу шапейку!“ Его шапка была всего-навсего обыкновенной, довольно неказистой кепчонкой с черным козырьком и синим верхом. Ее однажды купил ему отец, когда ездил в город. Эмиль обрадовался обновке и вечером, ложась спать, сказал: „Хочу шапейку!“ Его маме не понравилось, что Эмиль собрался спать в кепке, и она хотела положить ее на полку в сенях. Но Эмиль завопил так, что стало слышно во всей Леннеберге: «Хочу шапейку!“

И целых три недели Эмиль спал в кепке каждую ночь. Что ни говори, своего он добился, хотя для этого и пришлось ему поскандалить. Уж он-то умел настоять на своем. Во всяком случае, не делал того, чего хотела его мама. Однажды под Новый год она попыталась уговорить его поесть тушеных бобов: ведь овощи так полезны детям. Но Эмиль наотрез отказался:

– Не буду!

– Ты что ж, совсем не будешь есть овощи и зелень? – спросила мама.

– Буду! – ответил Эмиль. – Только взаправдашнюю зелень.

И, притаившись за новогодней елкой, Эмиль принялся грызть зеленые веточки.

Но скоро ему надоело это занятие, уж больно колючи елочные иголки.

И упрямый же был этот Эмиль! Он хотел командовать и мамой, и папой, и всем Каттхультом, и даже всей Леннебергой. Но леннебержцы не желали ему подчиняться.

– Жаль этих Свенссонов из Каттхульта! – говаривали они. – Ну и балованный же у них мальчишка! Ничего путного из него не выйдет, это уж как пить дать!

Да, вот что думали о нем леннебержцы. Знай они наперед, кем станет Эмиль, они бы так не говорили. Если бы они только знали, что он будет председателем муниципалитета, когда вырастет! Ты, верно, не знаешь, кто такой председатель муниципалитета? note 1 Это очень-очень важный человек, можешь мне поверить. Так вот, Эмиль и стал председателем муниципалитета, только не сразу, конечно.

Но не будем забегать вперед, а расскажем по порядку о том, что случилось, когда Эмиль был маленький и жил на хуторе Каттхульт близ Леннеберги, в провинции Смоланд, со своим папой, которого звали Антоном Свенссоном, и со своей мамой, которую звали Альмой Свенссон, и своей маленькой сестренкой Идой. Был у них в Каттхульте еще работник Альфред и служанка Лина. Ведь в те времена, когда Эмиль был маленьким, и в Леннеберге, и в других местах еще не перевелись работники и служанки. Работники пахали, ходили за лошадьми и быками, скирдовали сено и сажали картошку. Служанки доили коров, мыли посуду, скребли полы и баюкали детей.

Теперь ты знаешь всех, кто жил в Каттхульте, – папу Антона, маму Альму, маленькую Иду, Альфреда и Лину. Правда, там жили еще две лошади, несколько быков, восемь коров, три поросенка, десяток овец, пятнадцать кур, петух, кошка и собака.

Да еще Эмиль.

Каттхульт был небольшим уютным хуторком. Хозяйский дом, выкрашенный в ярко-красный цвет, возвышался на холме среди яблонь и сирени, а вокруг лежали поля, луга, пастбища, озеро и огромный-преогромный лес.

Как спокойно и мирно жилось бы в Каттхульте, не будь там Эмиля!

– Ему бы только проказить, этому мальчишке, – сказала как-то Лина. – А коли и не проказит, все одно – с ним беды не оберешься. В жизни не видывала этакого постреленка.

Но мама Эмиля взяла его под защиту.

– Эмиль вовсе не плохой, – сказала она. – Вот смотри, сегодня он всего один раз ущипнул Иду да пролил сливки, когда пил кофе. Вот и все проказы… Ну, еще гонялся за кошкой вокруг курятника! Нет, что ни говори, он становится куда спокойнее и добрее.

И верно, нельзя сказать, что Эмиль был злой. Он очень любил и сестренку Иду, и кошку. Но Иду ему пришлось ущипнуть, иначе она ни за что не отдала бы ему хлеб с повидлом. А за кошкой он гонялся без всякого дурного умысла, просто хотел посмотреть, кто быстрее бегает, а кошка его не поняла.

Так было седьмого марта. В день, когда Эмиль был такой добрый, что всего один раз ущипнул Иду, да пролил сливки, когда пил кофе, и еще гонялся за кошкой.

А теперь послушай, что приключилось с Эмилем в другие, более богатые событиями дни. Неважно, просто ли он проказил, как говорила Лина, или все получалось само собой, потому что с Эмилем вечно что-нибудь приключалось. Итак, начинаем наш рассказ.

В тот день на обед в Каттхульте был мясной суп. Лина перелила суп в расписанную цветочками супницу и поставила ее на кухонный стол. Все с аппетитом принялись за еду, в особенности Эмиль. Он любил суп, и это было заметно по тому, как он его хлебал.

– Что это ты так чавкаешь? – удивленно спросила мама.

– А иначе никто и не узнает, что это суп, – ответил Эмиль.

Правда, ответ его прозвучал иначе. Но что нам до этого смоландского говора! Послушай-ка, что было дальше!

Все ели вволю, и вскоре супница опустела. Лишь на донышке осталась малюсенькая-премалюсенькая капелька. И эту-то каплю захотел съесть Эмиль. Однако слизнуть ее можно было только всунув голову в супницу. Эмиль так и сделал, и все услыхали, как он причмокнул от удовольствия. Но можете себе представить, Эмиль не смог вытащить голову обратно! Супница плотно сидела на голове. Тут Эмиль перепугался и выскочил изза стола. Он стоял посреди кухни, а на голове, словно кадушка, возвышалась супница, сползавшая ему на глаза и на уши. Эмиль силился стащить супницу с головы и вопил во весь голос. Лина всполошилась.

– Ах, наша чудесная супница! – запричитала она. – Наша чудесная супница с цветочками! Куда мы теперь станем наливать суп?

Раз голова Эмиля в супнице, понятно, туда уж супа не нальешь. Это Лина сообразила, хотя вообще-то была довольно бестолкова.

Но мама Эмиля больше думала о сыне.

– Милые вы мои, как же нам спасти ребенка? Давайте разобьем супницу кочергой!

– Ты что, с ума сошла?! – воскликнул папа. – Ведь супница стоит целых четыре кроны note 2.

– Попробую-ка я, – сказал Альфред, ловкий и находчивый парень.

Ухватившись за обе ручки супницы, он с силой потянул ее вверх. Ну и что толку? Вместе с супницей Альфред приподнял и Эмиля, потому что Эмиль крепко-накрепко застрял в супнице. Он так и повис в воздухе, болтая ногами и желая как можно скорее снова очутиться на полу.

– Отстань… пусти меня… отстань, кому говорю! – кричал он.

И Альфред поставил его на пол.

Теперь все окончательно расстроились и, столпившись вокруг Эмиля, думали, что делать. И никто – ни папа Антон, ни мама Альма, ни маленькая Ида, ни Альфред и Лина, – никто не мог придумать, как высвободить Эмиля.

– Ой, Эмиль плачет, – сказала маленькая Ида.

Несколько крупных слезинок вытекло из-под супницы и покатилось по щекам Эмиля.

– Это не слезы, – возразил Эмиль. – Это мясной суп.

Он по-прежнему хорохорился, но, видно, ему было совсем несладко. Подумать только, вдруг он никогда не избавится от супницы? Бедный Эмиль, на что же он теперь напялит свою «шапейку»? Мама Эмиля очень жалела малыша. Она снова хотела схватить кочергу и разбить супницу, но папа сказал:

– Ни за что! Супница стоила четыре кроны. Лучше поедем в Марианнелунд к доктору. Уж онто освободит Эмиля. И возьмет с нас всего три кроны, так что одну крону мы все же выгадаем.

Маме понравилась папина затея. Ведь не каждый день удается выгадать целую крону. Сколько всего можно купить на такие большие деньги! Перепадет что-нибудь и маленькой Иде, которая будет сидеть дома, пока Эмиль разъезжает по докторам.

В Каттхульте начались поспешные сборы. Надо было привести в порядок Эмиля, умыть и одеть его в праздничный костюмчик. Причесать его, разумеется, было невозможно. Правда, мама ухитрилась просунуть в супницу палец, чтобы выскрести грязь из ушей мальчика, но это кончилось плохо: палец тоже застрял в супнице.

– Тяни его, вот так тяни, – советовала маленькая Ида, а папа Антон здорово разозлился, хотя вообще-то был человек добрый.

– Ну, кто еще? Кому охота прицепиться к супнице? – закричал он. – Пожалуйста, не стесняйтесь! Я возьму большой воз для сена и заодно свезу к доктору в Марианнелунд весь Каттхульт!

Но тут мама Эмиля сильно дернула руку и вытащила палец из супницы.

– Видно, не мыть тебе сегодня ушей, – сказала она, подув на палец.

Из-под супницы мелькнула довольная улыбка, и Эмиль сказал: