КРИСТОФ ХАЙН
ДИКАЯ ЛОШАДЬ ПОД ПЕЧКОЙ
(сказочная повесть)
1
ГЛАВА ПЕРВАЯ
в которой я знакомлюсь с Якобом Боргом и узнаю про кораблекрушение и про настоящую Карту Сокровищ
С Якобом Боргом мы познакомились в апреле.
Была пятница. Я оставил свою машину в переулке и заглянул на почту узнать, нет ли там для меня какого-нибудь письма. Или хотя бы открытки. Нет, никто обо мне не вспоминал.
Вернувшись, я увидел возле своей машины мальчика. Он открывал дверцу и с грохотом захлопывал её опять. Было видно, что это доставляет ему удовольствие. Я остановился рядом..
— Здорово хлопает, — сказал он и снова грохнул дверцей.
— Ничего, — промямлил я без особого восторга.
— Твоя машина? — догадался он. Я кивнул.
— Тебе, наверное, не нравится, что я так делаю? — спросил он с интересом.
— Да, не особенно, — подтвердил я.
Он хлопнул дверцей в последний раз и не спеша удалился за угол. Когда я проезжал мимо него, он сидел на тротуаре и смотрел, как синица тянет из земли червяка.
Спустя несколько дней я встретил его опять.
Шёл дождь.
Сильный дождь.
Якоб Борг стоял возле крыльца. На нём был зелёный дождевик, и он задумчиво смотрел на лужу.
— Как дела? — окликнул я его. — Скучаешь?
— Я никогда не скучаю, — ответил он, даже не обернувшись. И стал протыкать палкой пузыри — их много вздувалось на воде.
— У тебя, наверное, есть друзья, ты с ними играешь?
— Конечно, есть, — сказал он.
— Из школы ребята?
Он покачал головой:
— Нет, в школу они не ходят. — Подумал ещё и добавил: — Ну, то есть иногда ходят. Но не особенно часто. Им там, понимаешь, не очень-то интересно.
— А, — сказал я, — понятно. А где же твои друзья сейчас?
— Наверху.
— Наверху?
— Ну да, у меня в комнате. Катенька, Маленькое Орлиное Перо, Принц Понарошку, Бродяга Панадель. И ещё Хвостик, осёл.
Он выловил из лужи дощечку и посадил на неё чёрного жука.
— И правда много друзей, — удивился я.
— Ага, — сказал он, внимательно наблюдая, как чёрный жук переплывает лужу на своём судёнышке.
— А как ты с ними со всеми познакомился?
Якоб ответил не сразу.
— По-разному. Бродягу, например, я нашёл около леса, на опушке.
— Нашёл? — переспросил я.
— Ну, то есть встретил, — сказал он, — Но это долгая история.
— Может, расскажешь?
Якоб пристроил рядом с чёрным жуком небольшую щепку, чтоб была спасательная шлюпка на случай, если судно перевернётся. Потом он загнал корабль в бухту, поставил его там на якорь. И начал рассказывать.
Так я услышал от него много разных историй и теперь перескажу их вам своими словами.
Вот первая:
Про то, как осёл Хвостик познакомился с Бродягой Панаделем и как его самого при этом открыли
Как-то после обеда Якоб Борг, Принц Понарошку и осёл Хвостик отправились гулять за город. Они шли просёлочной дорогой в сторону берёзовой рощи, которая называлась Блаберский лес. Вдоль дороги было полно малины и ежевики. Но Якоб Борг на ягоды не смотрел. Он шёл быстро, почти бежал, а Принц Понарошку старался не отставать.
Принц Понарошку был родом из Африки. Как он попал к Якобу Боргу, никто уже точно не помнит. Это было очень давно. Появился и стал у него жить. Носил он всегда зелёный тюрбан, белые шёлковые шаровары и красный жилет. Цвет лица у него был смуглый, а голос нежный, приятный — Катеньке очень нравилось, как он поёт и сам себе подыгрывает на пианино.
— Настоящий артист! — говорила она.
Почему его так звали — Принц Понарошку, — тоже никто не знал. Когда его самого спрашивали про это, он объяснял так:
— Кажется, когда-то мы играли в игру, где я был Принцем. Только не настоящим, а понарошку. Потом игра кончилась, но меня до сих пор так и зовут: Принц Понарошку.
Не знаю, стало ли вам что-то понятней после такого объяснения.
Ну вот, двое друзей быстро шли по дороге, а Хвостик неторопливо трусил сзади. На шее у него болтался котелок. Он всегда брал его с собой на прогулку: вдруг попадётся что-нибудь съедобное, можно будет набрать припасов на зиму. Он рвал самые красивые, самые спелые ягоды ежевики — ягодку справа, ягодку слева. Только в котелок ни одна почему-то не попадала, всё только в рот.
Хвостик всегда чувствовал себя голодным. Он не помнил, чтобы наедался когда-нибудь по-настоящему досыта. Во всяком случае, так ему самому казалось. Если бы, скажем, после сытного-пресытного обеда ему предложили ещё шоколадную вафлю или даже целый карамельный пудинг — он бы не отказался. Только никто ему ничего такого не предлагал.
И вот он обирал по дороге кусты, стараясь не прислушиваться к урчанию в животе. Потом, спохватившись, что отстаёт, галопом догонял друзей. При этом приходилось пропускать множество ягод, он только печально оглядывался на них.
А Якоб Борг всё шёл и шёл вперёд. Шёл и разговаривал сам с собой. В тот день он был очень не в духе.
— Пять огорчений за один день! Это всё-таки слишком. Сперва старшеклассники пихнули меня прямо на стенку. И тут же завхоз на меня наорал. Как будто я виноват! Потом учительница и весь класс стали надо мной смеяться. Подумаешь, не смог пробежать по какому-то дурацкому бревну! На перемене одна девчонка обозвала меня «очковой змеёй». Прихожу домой — папа сразу предупреждает, чтобы я не шумел, не мешал ему. И всё за один-единственный день, представляешь?
Он глянул на Принца Понарошку с такой яростью, что тот даже испугался и ничего не ответил.
— Счастливчик, — проворчал Якоб, — тебе не надо ходить в эту проклятую школу!
Принц Понарошку закивал: конечно, конечно. Хотя, честно сказать, ему-то в школу очень хотелось. Он так мечтал походить туда хоть недельку. Хоть один денёк. Недаром же Катенька ему говорила: «Лучше школы нет ничего на свете, честное слово! Я вот ходила бы в школу всю жизнь». Она и так бывала там почти каждый день. Якоб Борг по утрам брал её с собой. А потом ещё дома она помогала ему готовить уроки.
Так они шли и беседовали. Какие бывают в жизни неприятности. И как странно, что разные люди по-разному смотрят на одно и то же. На школу, например. И когда осёл, оторвавшись от ягод, галопом догонял друзей, он убеждался, что они даже не заметили его отсутствия. Всё только говорили про школу да про школу, а до Хвостика никому и дела не было.
Хвостик обиделся. Больше всего его задевало, когда на него не обращали внимания. И разговоры о школе он тоже не очень любил.
— Ай-яй, — покачивал он головой, — зачем думать о школе да об уроках? На свете есть вещи куда интересней.
У него от одной мысли про уроки, и особенно про устный счёт, начинали мурашки по спине бегать. Если у ослов, конечно, такое бывает. Дело в том, что Катенька зачем-то хотела, чтобы он научился считать. Она задавала ему всякие противные вопросы и держалась при этом ужасно серьёзно.
— Ну, так сколько будет два прибавить один? — спрашивала она строго, прямо как настоящая учительница.
Хвостик только глазами хлопал, да мотал хвостом, да беспомощно поглядывал на друзей. А Катенька торопила:
— Ну, долго ты ещё будешь думать, а, Хвостик?
И осёл бормотал неуверенно:
— Я думаю, должно получиться не больше четырёх. Или, может, пяти. — И добавлял поскорей, чтобы Катенька не рассердилась: — Вообще-то я знаю сколько. Просто вспомнить сейчас не могу. Может, два?
Катенька только качала головой. Но что мог поделать Хвостик, если как раз в тот момент, когда она задавала ему задачу, у него начинало урчать в животе? А когда у тебя урчит в животе, ни о чём другом думать уже невозможно. Во всяком случае, если ты маленький ослик, а голоден, как большой.
Нет, не любил он эти разговоры про школу. Но ещё ужасней, когда на тебя не обращают внимания.
Размышляя так, он дошёл до опушки Блаберской рощи. Вдоль неё вилась речка Блаберка. Речка была совсем маленькая. С берега на берег можно было просто перешагнуть. Словом, крохотная речушка.
Хвостик лёг на траву и углубился в свои невесёлые мысли.
«Ай-яй, — думал он, — а про меня все забыли. Что им до какого-то маленького ослика! Вот и останусь здесь лежать навсегда, раз я никому не нужен».
И чем больше он так думал, тем несчастнее себя чувствовал.
«Может, я тут и умру, и никто даже не заплачет. Ведь могу же я умереть с голоду? И никто, никто про меня не вспомнит. Ай-яй! Ай-яй! Ай-яй!»