Жил в сорока верстах от Черного Бора в городе Кудеярове купец один – Иван Алтынников. Завидущий-презавидущий!.. У кого что увидит, так весь завистью и запылает: почему его? почему не мое?.. Бывало, дня по три ходит туча тучей, не ест, не пьет – одно дело делает: завидует. Другие купцы на что жадины, и те над ним смеются:

– Ты, – говорят, – Ивашка, не скупись, тряхни мошной, купи вещь облюбованную!

А он в ответ: «Купил бы, братцы, да денег жалко: сейчас деньги мои, а куплю – чужими станут. Я тогда от зависти совсем помру».

Прослышали черти из Черного Бора про такую Ивашкину болезнь и решили над ним подшутить. А у чертей какие шутки? Либо стащить что-нибудь, либо одурачить кого, либо из человека такого же черта, как они сами, сделать. Вот и подослали они к Алтынникову под видом странника самого хитрого черта Гаврю.

– Иди, – говорят, – Гавря, к купцу Алтынникову, наплети ему что хочешь с три короба, только пусть он вскорости по своей воле от лика своего откажется да чужой нацепит. А мы посмеемся.

Кивнул головой Гавря, левым копытцем топнул и – исчез. А у дома купца – возник. Одежонку странника от пыли отряхнул, волосики на голове пятерней расчесал, рожки ими прикрыл, нос-пятачок подлиннее вытянул, на ногах лапти поправил, а уж потом и в калитку постучался.

– Кто там? – грозно откликнулся купец Алтынников. – Ежели за милостыней – ходи прочь! По будням и корочки не подам!

– Не за милостыней я – за делом! – отозвался Гавря в ответ. – Поручение у меня, должон исполнить!

– Какое такое поручение? К кому? От кого?

– К купцу Алтынникову Ивану свет-Тимофеевичу. А от кого да зачем – потом скажу.

Подумал-подумал Алтынников да и открыл калитку страннику. Вошел Гавря во двор, осмотрелся. Пуст стоял двор, пуст был купеческий дом – все от жадины завидчика сбежали.

– Ну, – спрашивает Алтынников, – какое у тебя, бродяги, поручение? Говори скорей, пока обратно на улицу взашей не вытолкали.

– Так ведь некому, кажется, взашей толкать? А, Иван Тимофеевич?.. – улыбнулся подозрительно странник. И добавил уже серьезно: – Велено мне, купец Алтынников, от царя запечного Усата Усатыча поклон тебе передать, да колечко волшебное впридачу.

– Мне?! От царя?! За что? – удивился Алтынников.

– За доброе дело. Забыл, как ты его, Усата Усатыча, из беды выручил?

– Я?! Усат Усатыча?!

– Забыл… – покачал укоризненно головой насмешник Гавря. – А он, драгоценный, все помнит. При нем тогда колечка-то не было, так он, любезный, во владения свои вернулся, все перерыл, а колечко волшебное разыскал. Подманил меня крылышком своим царственным и приказ мне на ухо прошуршал: – Иди, говорит, слуга мой верный Гаврюшечка, в дом купца Алтынникова. Передай Ивану свет-Тимофеевичу поклон мой да кольцо в подарок. Объясни, что колечко-то не простое, волшебное. Кто его на палец наденет, да слова заветные скажет, тот в кого захочет, вмиг превратится.

– А какие слова? – выдохнул Алтынников, еще не веря в привалившее счастье.

– А вот какие:

Сказал это Гавря, ухмыльнулся, передал купцу волшебное колечко и… сгинул. А может, и так ушел. Алтынников того и сам толком не заметил. Стоит Иван Тимофеевич посреди двора, кольцо в дрожащих руках держит. «А вдруг обманул?.. А вдруг надсмеялся?..»

А ему кто-то невидимый на ухо шепчет: «А ты надень колечко-то… Испытай его».

Покрутил купец головой – нет никого рядом. Однако совету внял: просунул с трудом безымянный палец правой руки в кольцо и слова заветные забубнил под нос:

А кто-то невидимый опять подсказывает: «Да скажи, на чье лицо поменять!»

– На принцевича!! – бухнул второпях Алтынников.

Засмеялся незримый подсказчик, однако смех свой быстро унял и купцу в третий раз шепнул на ушко: «А теперь, Ивашечка, ступай в избу. Глянь на себя в зеркало.»

Послушался Алтынников, вошел в дом, глянул в зеркало… Матушка родная! Стоит перед зеркалом красавчик неописуемый, личико светлое, брови соболиные, очи карие, губки бантиком сложены! И наряд на красавчике не купеческий, а наполовину царский, наполовину какой-то заморский. Поверх кафтана, золотом расшитого, еще какая-то фуфаечка напялена, по шитью сразу видно – не наша, штаны – тоже не русские, короткие, до колен даже не достают и в обтяжку. Зато на ногах – чулки, а на туфлях – бантики.

– «Майн Готт! – подумал купец Алтынников. – Никак и вправду колечко волшебное!.. Как же я теперь в таком виде шпациренгеен пойду?! Ведь это ж срамота!.. Реприманд на всю жизнь!»

– А не надо было в «принцевича» оборачиваться, – зашептал насмешливо Гавря, – царевичем тоже неплохо было бы…

– Не хочу в царевича! Хочу в кого попроще!

– Так пожелай, свет-Тимофеевич, оно и исполниться…

– Да уж вижу!

Постоял-постоял купец Алтынников перед зеркалом и придумал, в кого ему теперь обратиться:

И подсказал: хочу разбойником с большой дороги стать! Награблю золотишка – и обратно в Кудеяров возвращусь!

Ладно, сделали черти Ивашке, как он просил. Мига не прошло, а уж стоит перед зеркалом не «принцевич» в чудоюдной одежде, а страшный-престрашный разбойник с кинжалами и пистолетами за поясом. Посмотрел на свое отражение Алтынников и в обморок упал: всю жизнь он встречи с разбойниками боялся и вот где встретиться довелось – в родном дому, один на один! Полежал Иван Тимофеевич часок на холодном полу, очнулся.

– Ну кольцо!.. С таким кольцом и до старости не доживешь!

Однако встал с пола, отряхнулся и пошел со двора своего большую дорогу искать.

– Награблю мешочка два золотишка и вернусь… Богаче всех в Кудеярове стану… Вот когда мне кудеяровцы позавидуют! Вот когда я душеньку свою отведу!

Вышел купец со двора, да не далеко от него ушел. Унюхали кудеяровские собаки разбойничьи пистолеты, отгадали злые алтынниковские мысли и набросились на купца Ивашку целой стаей. Набросились на него и давай разбойничью одежду в клочья драть. Вот-вот самого Алтынникова разорвут!

Взвыл жадный купец еще громче собак, взял ноги в руки и припустил что было мочи обратно домой. Вбежал во двор, калитку захлопнул, на крыльцо птицей взлетел.

– Не хочу разбойником быть! Ну ее, большую дорогу, ко псам кусачим!

– А кем хочешь быть, Иван Тимофеевич? – шепчет ему кто-то вкрадчивый ему на ухо. – Опять принцевичем?

– Нет уж, не надо! Ни тем не хочу быть, ни этим!

Сказал так Алтынников и все пистолеты и кинжалы прочь покидал, чтобы и не напоминали больше о страшной глупости.

– Хочу снова купцом стать, таким, как прежде!

– А каким ты был? – шепчет черт Гавря.

– А я и не помню… Бородатым, вроде бы, с носом-пуговкой…

– Ну ладно… Слова-то волшебные не забыл?

– Вроде бы помню… – и проговорил, от волнения задыхаясь:

Хочу стать купцом, с бородой, с носом-пуговкой!

Только сказал – нате, пожалуйста: куда дрань разбойничья делась! Опять на Иване Тимофеевиче одежда купеческая оказалась, да еще почищенная кем-то заботливо и вся выглаженная. Провел Алтынников по лицу рукой и еще пуще обрадовался: своя борода вернулась, а разбойничья прочь сгинула.

– Ну, колечко, спасибо!

А Гавря спрашивает: «Ну что, купец, доволен? Не хочешь еще в кого-нибудь обернуться?»

– Не хочу! Всем доволен!

– Тогда, купец, верни царю Усату кольцо.

Снял Алтынников кольцо, протянул его на ладони. Раз – и пропало кольцо.

– Ну чудеса!

Опустил жадина купец руку и в дом вошел. А войдя, подумал: «Надо в зеркало глянуть… Вдруг Усатыч какую промашку дал?»

Посмотрел Алтынников на свое отражение и обмер: вместо родимого носа красовалась в середине физиономии самая что ни на есть настоящая пуговица! Ахнул купец, хотел с горя несчастную пуговицу оторвать, да одумался.

– Еще хуже будет… вообще пустое место… а так – все вещь какая-то…

С тех пор купец Алтынников завидовать людям бросил. А если и ловил кто из кудеяровцев иногда завистливый взгляд Ивана Тимофеевича на своем лице, то не сердился, и даже немного жалел в душе бедолагу: кому это понравится, когда у всех кругом носы, а у тебя пуговка от старого кафтана!