А хозяйкой здесь была ключница Фэт-Фрумоса – ведьма. Как узнала она про волшебную прялку, тотчас послала служанку за путницей. Стоило той явиться во дворец, как ведьма перешла к делу:

– Я слыхала, есть у тебя золотая прялка, что сама прядет. Продай мне ее, назови свою цену.

– Разреши мне провести ночь в опочивальне царя.

– По рукам! Отдай прялку и жди здесь до вечера – царь как раз с охоты вернется.

Рассталась путница с прялкой и ждет. А ведьма такого зелья царю в молоко подлила, что забылся он беспробудным сном. Зовет тогда ведьма путницу в его опочивальню:

– Располагайся, а на заре я приду за тобой.

Ведьма перешла на шепот – боялась, чтобы не услышал ее из соседней комнаты слуга царя, его извечный спутник на охоте.

Не успела ведьма уйти, как пала бедная путница на колени перед спящим мужем:

– Фэт-Фрумос! Протяни только руку, дотронься до моего стана, чтоб рассыпался заколдованный обруч, чтоб пришел на свет твой ребенок!

Так промучилась несчастная ночь напролет, а царь будто ничего не слышит. На заре явилась ведьма и прогнала бедняжку. Села та опять у колодца, слезы глотает, мотовило достает. Снова служанка пришла за водой, а ушла с вестью о новом чуде. Тотчас вернула алчная ведьма служанку к колодцу, опять выманила у царевны ее сокровище, чтобы наутро выставить вон.

Той ночью причитания царевой жены услышал преданный царский слуга и задумал обмануть коварную ведьму. Едва царь вскочил с постели и оба они отправились на охоту, слуга поведал ему о событиях двух последних ночей… Сердце царя забилось в два раза быстрее, по щекам его катились слезы, а тем временем его злосчастная супруга вновь дежурила у колодца, ведь у нее еще оставалась золотая наседка с цыплятами рядом на подносе! Служанка в этот раз про воду напрочь позабыла – сразу к хозяйке кинулась:

– Хозяйка! У той женщины есть поднос и наседка с цыплятами – все из золота, красоты неописуемой.

Вскоре завладела ведьма последним царевниным сокровищем.

Когда царь вернулся с охоты и ему подали молока, он незаметно вылил его и притворился, что крепко спит.

А ведьма, всецело полагаясь на свое зелье, сама привела путницу в царскую спальню. Снова рыдала несчастная у царского ложа:

– Фэт-Фрумос! Смилуйся над двумя невинными душами, что вот уже четыре года несут страшное наказание. Протяни свою правую руку, обними меня, дабы рассыпался железный обруч и пришел на свет твой ребенок. Мне не вынести больше этого бремени!

Не успела сказать, как Фэт-Фрумос коснулся ее стана. Со звоном разлетелся обруч, и она родила младенца.

Рассказала она супругу, что пришлось пережить ей с момента их последней встречи.

Царь не стал ждать утра, тотчас приказал ведьму к себе привести со всеми сокровищами, по праву принадлежавшими его жене.

Кто бы мог узнать ведьму в той свинье, которая с поросятами в луже валялась и от которой Фэт-Фрумос своему названному отцу достался. Это она превратила Фэт-Фрумоса, своего хозяина, в паршивого поросенка, чтобы женить его на одной из одиннадцати своих дочерей, с которыми тогда из лужи выскочила. За что и казнил ее Фэт-Фрумос страшною казнью. А слугу своего преданного щедро одарили царь с царицей и при себе держали до конца его дней.

Вот не справил Фэт-Фрумос свадьбу в свое время, а теперь такую свадьбу и такие крестины закатил, каких раньше не знали. Были здесь и родители молодой царицы, и дед с бабой, его воспитавшие, снова в пурпуре, во главе стола. Три дня и три ночи пировали, а может, и теперь пируют.

В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жил король с тремя сыновьями, а на другом конце земли – его брат Зелен-царь с тремя дочерьми. Братья-цари так давно не встречались, что дети их и подавно не были знакомы.

И вот почувствовал Зелен-царь, что недолго ему жить осталось, письмо брату написал с просьбой немедля прислать того из племянников, кто достоин его на троне сменить.

Созвал король сыновей:

– Кому из вас под силу править государством Зелен-царя?

Старший сын сделал шаг вперед:

– Мне, старшему.

– Ладно, сын. Если готов поручиться в благополучном исходе поездки, выбирай из табуна любого жеребца, из казны – вдоволь золота, вооружись, нарядись как следует и в добрый путь, – сказал король, а сам, проводив первенца, завернулся в медвежью шкуру, прыгнул на коня, обскакал сына короткою дорогою и схоронился под мостом.

Несется королевич на своем резвом коне, а из-под моста на него медведь идет. Жеребец так взбрыкнул, что королевич едва в седле удержался и с позором коня обратно повернул. А король его уже дома ждет, из медвежьей шкуры разоблачившись:

– Что-то дома оставил, сын? Возвращаться – плохая примета.

– Ничего не оставил, отец, но у моста выскочил мне навстречу страшный медведь, напугал меня до полусмерти. Насилу вырвался из его лап, пусть кто другой свое счастье пытает.

Снарядился тогда средний сын в путь-дорогу, да и тот с «медведем» не сладил, знать, и среднего конь подвел. Ох и высмеял король старших сыновей.

Младший королевич сделался пунцовым и выбежал в сад наедине о своей предстоящей попытке подумать, как вдруг видит горбатую старуху бродяжку. Пожалел ее королевич, не оставил без подаяния.

– Да пошлет тебе Бог долгую жизнь! – рассыпалась в благодарностях старуха. – Быть тебе царем столь же могущественным, сколь добрым. Я научу, как этого достичь. Ступай к отцу и попроси у него оружие и платье, что он по молодости носил, да лошадь, на которой он юношей ездил. Платье, по правде сказать, – та еще ветошь, и оружие давно заржавело. Конь же, которого я для тебя приметила, придет раскаленными углями похрустеть с подноса, что ты поставишь посреди табуна. Конь-то и будет отводить беды, что посыплются на твою голову.

Король так брови и сдвинул, когда младший сын в дорогу засобирался и о коне его старом заикнулся.

– Кони столько не живут, – заметил он.

– Отец, ты мне коня своего старого только посули, а уж я его достану и из-под земли.

Стряхнул королевич пыль с обнаруженных на чердаке узды и седла, разогнал моль с почти истлевшего платья, ржавчину с меча-булавы счистил. А потом насыпал на поднос пылающих углей и выставил перед отцовским табуном, который враз раздвинулся, пропуская к жаровне едва живую клячу со светящимися ребрами.

Пока он размышлял, стоит ли позориться верхом на эдаком тощем любителе углей, как доходяга стукнул копытом и превратился в такого скакуна, что загляденье просто, и молвил человеческим голосом:

– Садись на меня, господин, да крепче держись!

Выше туч и быстрее ветра летали королевич и его конь, прежде чем последний принял свой прежний облик: на скорость передвижения, дескать, внешний вид не влияет.

Приехал королевич к отцу на дрянной клячонке – нашел, мол, твоего старого коня. Запасся юноша водой, принял от короля царскую грамоту и поехал той же дорогой, что и старшие братья. Ехал до темноты, как вдруг из-под моста кинулся на него медведь. Конь двинулся к медведю, а королевич поднял булаву, чтобы поразить врага, когда раздался знакомый голос:

– Не бей, сын, это я!

Обнимал король младшего сына да приговаривал:

– Доброго товарища ты себе выбрал, с таким и царем стать впору. Но вот мой тебе совет: остерегайся рыжего человека, а от безбородого да лысого и вовсе бегом беги. Слушайся коня, только он меня в молодости и выручал. А от меня прими эту медвежью шкуру – вдруг пригодится.

Продолжил королевич свой путь. Полтора месяца вела их дорога к таинственному лесу, откуда показался лысый и безбородый человек:

– Добрый день, молодец! Возьми меня к себе в услужение – я здешние места как свои пять пальцев знаю.

Отрицательно покачав головой, наш всадник скрылся из виду. Сколько не успел королевич проехать, а лысый, разве что в другой одежде, опять его приветствует:

– Не скупись, доблестный витязь, найми меня в услужение – в опасной дороге всякая помощь дороже золота!

– Я и сам себе помощник неплохой, – сказал королевич, поглаживая булаву.

Опять он ускакал быстрее ветра, вот только вскоре совсем заблудился и уж, по правде сказать, рад был «третьему» лысому, а тот, на этот раз в богатых одеждах и верхом на добром коне, само собою, не заставил себя ждать:

– Ты, брат, знать, нездешний, коли поехал этой дорогой! Сразу видно, что ты чужеземец и здешних мест не знаешь. Обрыв ли, или свирепый бык, скрывающийся в ущелье… Что-то непременно погубит тебя. Поворачивай обратно или бери меня в помощники.

Не видя другого выхода, королевич продолжил путь вместе с лысым. Долго они скакали, и замучила лысого жажда. Протянул ему королевич свою флягу с водой, а тот возьми да и опрокинь ее на землю. Осерчал королевич: