Сергей Васильевич Афоньшин стремится по-своему переосмыслить известные сюжеты, большая же часть сказок о животных основана на действительных происшествиях из его охотничьей жизни.

Главное же, к чему стремится он в своих сказках, — это дать юному читателю верное представление о жизни и повадках птиц и животных и разбудить его фантазию.

Медведи у него занимают берлогу в начале ноября, как и все бурые медведи средней полосы России, а перед тем как залечь — хитрят и запутывают следы так, что не каждый охотник сумеет разгадать их хитрости. И многие из них любят ложиться на зиму у поваленных ветром осин, как и Сластник, последний из семи медведей, добытых Афоньшиным в керженских лесах. Это был крепкий и смелый старик, и, если бы не проворство лайки Кубышки, он, и смертельно раненный, успел бы убить охотника одним ударом своей огромной лапы. До сих пор Сергей Васильевич вспоминает Сластника не без грусти и жалеет его.

Напрасно медведей представляют неповоротливыми. Когда этот зверь спасается или обороняется, он быстр и проворен, как и описано в «Сказке про Буслая».

Барсуки в его сказках такие же спокойные увальни, как и в дикой лесной жизни. Но голыми руками их и со смелой собакой не возьмешь.

Однажды забрался в барсучью нору храбрый пес Лихой, чтобы выжить хозяев под выстрел охотнику, да так там и остался. Почти через год по весне выбросили барсуки из норы ошейник Лихого — на память хозяину.

И отношения лисицы с барсуком в сказках тоже не выдуманы. А барсучье сало и сейчас считается в медицине надежным средством для заживления ран.

«Сказок, — говорит Сергей Васильевич, — у нас в лесном Заволжье много. Иной раз мне кажется, что они рассыпаны по нижегородской земле, но прячутся и живут скрытно, как целебный корень жизни жень-шень. И вот я бродил и брожу по Заволжью, словно дед-грибник с лукошком и подожком, разыскивая эти невидимые сказки, но не собрал еще и малой части.

Прошлой осенью охотился я с гончими на дикой речке Ахмантей. Охота с гончими, особенно по лисе, такая: либо во весь дух беги, либо стой, замри! Вот поспешил я перехватить зверя, запнулся и упал носом в землю. И подумал: „Если ты, проживший всю жизнь в лесу, начал в этом лесу спотыкаться и падать, значит, пришла к тебе настоящая старость. И пока не споткнулся насовсем, надо успеть тебе написать еще две-три дюжины хороших сказок“».

Возможно, кое-кому и покажутся несколько вольными те толкования, которые выбирает Афоньшин для объяснения повадок и уловок птиц и зверей, тех или иных местных названий.

Однако умение своеобразно показать уже известное, большая любовь к родной природе делают сказки Афоньшина интересными как для детского, так и для взрослого читателя.

Сам же автор видит свою главную задачу в том, чтобы «сделать каждую сказку похожей на чудесное дерево с раскрашенным комлем, но с настоящими листьями и плодами».