Король рассеянно кивнул. Сам он сейчас не был способен ни на какие размышления. Он только взволнованно повторял:

— Моя дочь... и чудовище... Ужас какой!

— Этот старик глуп и дерзок! — воскликнул Ассо. — Не верю, что он может придумать что-нибудь путное! Он сам чудовище!

— Вообще—то, его слова не лишены смысла, — задумчиво произнёс король. — Если бы моя дочь, когда появится это чудовище, оказалась замужем, оно действительно осталось бы с носом. О, я придумал! Ассо, мы просто немедленно выдадим её замуж! Только не за Аброга, конечно. Есть у меня на примете подходящий, вполне достойный моей дочери жених.

Ассо Нанс приосанился, и его синие глаза загорелись радостью.

— Спасибо, папочка! — воскликнул он.

— Да нет, я, собственно... — Король слегка смутился. — Ты ведь поэт, и к тому же рассеянный, а женитьба, знаешь ли, дело ответственное… Да и королевская жизнь для тебя слишком скучна и прозаична. Я имел в виду молодого Перикса.

— А.. Что ж, пожалуй, вы правы, — согласился Ассо. — Женитьба действительно может помешать моей литературной карьере. Позвать принцессу?

— Позови, пожалуйста, только не пугай её. Не говори ей ничего ни про свадьбу, ни про чудовище.

Ассо решил, что уж тут—то без стихов никак не обойтись, и, спускаясь в сад, размеренно произнёс:

На этот раз Ассо, как видите, не забыл ни одного слова, но всё—таки по рассеянности кое-что перепутал. Король улыбнулся ему вслед, но тут же вспомнил про чудовище и застонал. Несколько минут он сидел, нахмурясь и постукивая пальцами по подлокотнику кресла. Он даже не поднял глаз, когда в комнату враскачку вошла знаменитая жёлтая курица. Она вскочила на каминную полку, застенчиво закудахтала и снесла золотой кирпич, но и тут Авось остался безучастным.

— В чём дело? — обиженно спросила курица.

— Во всём! — ответил король, подаваясь вперёд при виде торопливо взбегающего по лестнице Ассо Нанса.

— Принцессы нет! Она пропала, исчезла, испарилась! — с порога закричал поэт.

Избалованная курица, обидевшись, что на неё никто не обращает внимания, вылетела в окно и снесла ещё один кирпич — на голову главного садовника. Но и этого никто, кроме самого садовника, не заметил.

Авось поднял на ноги весь замок, а ещё через несколько минут все жители Наугада — мужчины, женщины и дети — бросились на поиски исчезнувшей принцессы. Где её только не искали — все было напрасно! И тут Ассо вспомнил о прорицателе. Бегом взбежав по пятидесяти ступенькам, ведущим в его логово на вершине башни, поэт заколотил в тяжёлую дверь. Ответа не было. Ассо, разбежавшись, вышиб дверь и влетел внутрь. Прорицателя тоже не было!

Встревоженные придворные и именитые граждане Наугада собрались в тронном зале. Произошедшее несчастье заставило короля забыть о пророчестве. Он мог думать только об исчезновении дочери. Бессильно рухнув на трон, Авось, несмотря на свои шестьдесят лет и полтора центнера веса, плакал, словно малое дитя.

— Это происки Аброга! — воскликнул Ассо, который ещё не отдышался после беготни по лестницам. Собравшиеся все как один согласно кивнули.

И тут, как водится, поэт внезапно умолк, беспомощно разводя руками.

— Казнь! — всхлипывая, докончил Авось, после чего утёр слезы и энергично выпрямился. — Немедленно догнать его и освободить мою дочь! Тот, кто вернёт её во дворец, получит тысячу золотых кирпичей и руку принцессы в придачу!

Однако никто из молодых людей не поспешил вызваться на поиски принцессы. Обмениваясь растерянными взглядами, они, не сговариваясь, отступили на несколько шагов.

— Это ведь с горы спускаться надо? — дрожащим голосом спросил Перикс.

— Естественно! — гневно ответил король, с презрением глядя на юного придворного, которого прочил своей дочери в женихи.

— Но ведь это опасно! Мы можем сорваться со склона и разбиться! — пролепетал Перикс. Остальные наугадцы принялись качать головами, приговаривая: «Опасно, слишком опасно!».

— А как же моя дочь? — воскликнул оскорблённый Авось. — Неужели никто не придёт ей на помощь?

Все молчали, продолжая отступать к двери. Мы не должны слишком сурово осуждать наугадцев за трусость, ведь никто из них, а также их отцов и дедов никогда не спускался вниз. Никто, кроме старого Аброга!

— Ну так я сам отправлюсь на поиски! — вскричал король, вскакивая на ноги. Но тут к нему подбежал Ассо Нанс и обнял его — обнял, так сказать, частично, насколько хватило рук.

— Вам нельзя идти, государь, — быстро сказал поэт, — вы разобьётесь! Нет, на поиски принцессы пойду я. Я найду её, а заодно и коварного Аброга!

— Где уж тебе! Ты на полдороге забудешь, зачем пошёл, — неприязненно отозвался Перикс.

— А вот и нет! — Ассо щёлкнул пальцами перед носом молодого человека. — У меня может вылететь из головы какое-нибудь слово, но свой долг, когда мой король в беде, я никогда не забуду!

— Ура! — закричал главный садовник, подбрасывая в воздух шапку Шишка от золотого кирпича у него налилась изрядная, но боль уже прошла. — Да здравствует храбрец Ассо Нанс, наш любимый поэт!

— Но как же ты спустишься? — спросил король, испытывая противоречивые чувства — восхищение смелостью Ассо и нежелание лишаться общества своего любимца.

— А вот так! — вскричал отважный поэт. В одно мгновение сбежав по золотым ступеням дворцовой лестницы, он перескочил через решётку ограждения и смело бросился вниз по горному склону. Ассо был ловкий и сильный юноша и с детства привык лазать по скалам.

В это же самое богатое событиями утро, только чуть попозже, Дороти возвращалась домой, в Изумрудный город, погостив в Стране Мигунов у своего друга Железного Дровосека, он же Ник Рубака. Она весело шагала по тропинке, вьющейся среди зелёных лугов, а рядом с ней бежала её чёрная собачка Тотошка.

— Весело было у Ника, правда, Тотоша? — спросила девочка, щекоча собачку за ухом длинной травинкой.

— Вуф! — ответил Тотошка. В Стране Оз все животные, как известно, говорящие, поэтому Тотошка при желании мог бы разговаривать по-человечески не хуже других собак, но он этого не любил. Он вырос в Канзасе и предпочитал родной язык.

В эту минуту он завидел порхающую бабочку и мгновенно бросился за ней, сбежав с тропинки на поросший маргаритками луг. Бабочка немного подразнила его, присаживаясь на цветочки и неторопливо вспархивая, как только собачка подбегала, но скоро ей это надоело и она быстро полетела прочь. Тотошка, хлопая длинными ушами, заливаясь лаем и не разбирая дороги, кинулся за ней, а Дороти в свою очередь побежала за ним, потому что она всегда боялась, что он потеряется. Она хорошо бегала, но догнать увлечённую погоней собаку, конечно, не могла.

Наконец обессиленному Тотошке пришлось признать своё поражение — бабочка, насмешливо похлопав крылышками, взлетела ввысь и скрылась с глаз. Он, само собой, смирился не сразу — поворчал, порыл лапами землю, даже повыл немного, — но потом, делать нечего, решил изобразить хорошую, примерную собачку и послушно подбежал к громко зовущей его хозяйке.

— Ну как тебе не стыдно, Тотоша! — упрекнула его девочка. — Зачем ты гнался за бедной бабочкой? Ведь ты же не смог бы ее съесть!

— Буф—ррр—вуф! — ответил Тотошка, что по—канзасски значило: «Ещё как смог бы!» Дороти, однако, в воспитательных целях притворилась, что не поняла, и, обмахиваясь своей широкополой соломенной шляпой, медленно пошла назад к тропинке.

Однако погоня за бабочкой завела их довольно далеко, и потому Дороти, выйдя на тропинку в незнакомом месте, свернула не в ту сторону. Теперь они с Тотошкой, не зная этого, не приближались к Изумрудному городу, а, наоборот, с каждым шагом от него удалялись. Дороти продолжала весело болтать о том, как хорошо они провели время в замке Железного Дровосека, а вредный пёсик, хотя время от времени тявкал и вилял хвостиком, упорно не желал поддерживать беседу.