– И не упирайся я обеими ногами, – гордо воскликнул Альфред, – еще неизвестно, чем бы это кончилось!
Понятно, увидев Эмиля, он обрадовался. Эмиль тотчас рассказал ему про коня, и они посетовали, что у них в Каттхульте никогда не будет такого красавца. А потом Альфред купил у гончара Эмилю глиняную кукушку.
– Это тебе от меня на память о ярмарке, – сказал Альфред, и на душе у Эмиля чуть полегчало.
– Небось свистульки покупаешь, – упрекнула Лина. – Когда же наконец заявится эта комета? Сдается мне, ей давно бы пора прилететь.
Но никакой кометы не было видно. Часы на площади еще не пробили полдень, так что комете спешить было незачем.
А вот Альфреду и Лине пришло время кормить лошадей, да заодно и самим перекусить. Съестные припасы лежали в повозке. Эмиль увязался было за Альфредом и Линой, но вспомнил, что его с мамой, папой и сестренкой пригласила на обед к двенадцати часам фру Петрель, и стал глазеть по сторонам. Где же отец? Хочешь – верь, хочешь – нет, отец снова исчез! Он ухитрился затеряться среди всего этого ярмарочного люда: лоточниц, гончаров, корзинщиков, щеточников, торговцев воздушными шарами, шарманщиков и прочих завсегдатаев ярмарки.
– Видали такого непоседу, – пробормотал Эмиль. – В другой раз поеду в город – пусть остается дома, сил моих больше нет.
Однако Эмиль не очень огорчился, что его отец куда-то пропал. Эмиль уже бывал в городе и примерно знал, где живет фру Петрель. У нее был красивый белый домик с застекленной верандой в конце улицы Стургатан, и Эмиль решил, что его найти совсем не трудно.
Фру Петрель была одной из самых знатных горожанок Виммербю, и нельзя не удивиться, почему это она пригласила к себе в гости наших хуторян. Уж наверно не потому, что мама Эмиля всегда привозила ей свою знаменитую колбасу, ведь никто еще не потерял разум из-за колбасы. Нет, просто фру Петрель частенько заезжала в гости в Каттхульт. На праздник сбора вишен, на праздник ловли раков, на праздник сыри и прочие торжества. Там ее угощали колбасой и копченой грудинкой, телячьими фрикадельками и котлетами, омлетами, запеченным угрем и другими яствами. Но ведь нельзя только вечно ездить в гости, иной раз надо и к себе пригласить, считала фру Петрель.
– Должна же все-таки быть на свете справедливость, – сказала она и пригласила к себе в гости хозяев Каттхульта к двенадцати часам в тот самый день, когда они все равно приедут в город на ярмарку и можно будет их накормить подогретым рыбным пудингом и черничным киселем. Сама же фру Петрель еще в одиннадцать часов съела всего-навсего телячье филе и большой кусок марципанового торта, поскольку рыбного пудинга у нее было в обрез. В самом деле, некрасиво, если она будет сидеть и уплетать пудинг, а гости останутся голодными. Нет, этого она не может допустить!
И вот гости расселись вокруг стола на застекленной веранде – папа Эмиля, мама Эмиля и маленькая Ида.
– Что за непослушный мальчишка, легче уследить за горстью блох, чем за ним, – блохи и те не так быстро исчезают, – сказал папа Эмиля.
Речь, конечно, шла об Эмиле.
Мама хотела было побежать на поиски сынишки, но папа принялся уверять ее, что он уже искал его повсюду.
Тут вмешалась фру Петрель:
– Не сомневаюсь, что Эмиль сам отыщет сюда дорогу.
Фру Петрель была права. В эту самую минуту в воротах ее дома показался Эмиль. Но тут он увидел такое, от чего замер на месте.
По соседству с фру Петрель, в доме, выкрашенном в красный цвет и окруженном садом, жил бургомистр. А в саду, под яблонями, ковылял на высоких ходулях сын бургомистра Готфрид. Он тоже покосился на Эмиля и тотчас полетел кубарем в куст сирени. Если ты когда-нибудь ходил на ходулях, то поймешь, почему так случилось, – нелегко сохранять равновесие на длиннющих палках с прибитыми к ним лишь маленькими дощечками для ног. Готфрид мгновенно высунул нос из куста и уставился на Эмиля. Когда встречаются двое мальчишек одинакового норова, то в глазах обоих словно зажигаются огоньки. Готфрид и Эмиль осмотрели друг друга с ног до головы и молча улыбнулись.
– Мне бы такую кепчонку, как у тебя, – сказал Готфрид. – Дай поносить!
– Не-а, – сказал Эмиль, – но могу поменяться на твои ходули.
Такой обмен показался Готфриду стоящим.
– Только вряд ли у тебя получится, – сказал он.
– Посмотрим! – ответил Эмиль.
Эмиль оказался проворнее, чем предполагал Готфрид. Он мигом вскочил на ходули и быстро заковылял среди яблонь. Про обед у фру Петрель он начисто забыл.
А на застекленной веранде хуторяне угощались рыбным пудингом. Скоро с ним было покончено, и настал черед черничного киселя. Его-то было вволю: посреди стола возвышалась налитая до краев громадная фарфоровая миска.
– Ешьте, ешьте, – угощала фру Петрель, – надеюсь, аппетит у вас хороший.
У нее самой никакого аппетита не было, и она не притронулась к киселю, зато болтала без умолку. Говорила она, ясное дело, об огромной комете, потому что в тот день все в Виммербю только о ней и толковали.
– Это ужасно! – воскликнула она. – Из-за какой-то кометы все должно полететь в тартарары!
– Кто знает, может, этот кисель – последнее, что ешь в жизни, – сказала мама Эмиля, и папа Эмиля поспешно протянул тарелку фру Петрель.
– Налейте, пожалуйста, еще, – попросил он. – Не ровен час…
Но прежде чем фру Петрель успела подлить ему киселя, случилось нечто невероятное. Послышался звон разбитого стекла, раздался крик, чтото с грохотом влетело через широкое окно, и по веранде пронесся вихрь из осколков стекла и брызг черничного киселя.
– Комета! – закричала фру Петрель и без чувств рухнула на пол.
Нет, это была не комета, а всего-навсего Эмиль, который, словно пушечное ядро, влетел в окно и угодил головой в фарфоровую миску, откуда фонтаном брызнул кисель.
Что тут началось на веранде! Мама Эмиля голосила, папа орал, маленькая Ида плакала. Только фру Петрель была совершенно спокойна, так как лежала на полу в глубоком обмороке.
– Быстрее на кухню за холодной водой! – скомандовал папа Эмиля. – Надо намочить ей лоб!
Мама опрометью бросилась на кухню, а папа побежал следом – поторопить ее. Эмиль осторожно вытащил голову из миски. Лицо у него стало синим-пресиним.
– И чего ты всегда так торопишься на обед?! – упрекнула брата маленькая Ида.
Эмиль ничего не ответил.
– Готфрид прав, – вздохнул он. – На ходулях через забор не перелезть. Это уж точно.
Тут он увидел на полу несчастную фру Петрель, и ему стало жаль ее.
– Что же это они так долго не несут воду? – пробурчал он. – Надо поторопиться.
Эмиль не долго раздумывал. Он быстрехонько схватил миску с остатками черничного киселя и выплеснул их прямо в лицо фру Петрель. Хочешь – верь, хочешь – нет, это сразу помогло!
– Буль-буль… – ФРУ Петрель очнулась и мгновенно вскочила на ноги.
Вот как хорошо варить много черничного киселя, чтобы хватило и на случай беды!
– Я ее уже вылечил, – похвастался Эмиль, когда мама и папа примчались наконец из кухни с водой.
Но папа сумрачно посмотрел на него и сказал:
– А я знаю, кто будет лечиться в столярке, как только мы вернемся домой.
У фру Петрель все еще кружилась голова, и лицо у нее было такое же синее, как у Эмиля. Но мама Эмиля, умелая и проворная хозяйка, тотчас уложила ее на диван и схватила щетку.
– Надо навести порядок, – сказала она и принялась орудовать щеткой: сначала она отмыла фру Петрель, потом Эмиля и напоследок пол на веранде. Вскоре нигде не осталось никаких следов черничного киселя, кроме маленького синего пятнышка за ухом Эмиля. Потом мама вымела осколки стекла, а папа побежал к стекольщику за новым оконным стеклом, которое он мигом вставил вместо разбитого. Эмиль хотел было ему помочь, но отец даже близко не подпустил его к оконной раме.
– Отойди-ка отсюда! – прошипел он. – Сгинь с глаз моих и не возвращайся до самого отъезда!
Эмиль был не против того, чтобы сгинуть. Ему хотелось еще немного поболтать с Готфридом. Но от голода у него сосало под ложечкой. За весь день ему перепал лишь глоточек черничного киселя – разок он успел хлебнуть, когда нырнул в миску.
– Нет ли у тебя чего-нибудь пожевать? – спросил он Готфрида, который по-прежнему торчал в бургомистровом саду возле забора.
– Жуй сколько хочешь, – ответил Готфрид. – Моему папаше сегодня стукнуло пятьдесят, вечером у нас будет пир, и кладовки прямо ломятся от всякой всячины.
– Вот здорово! – обрадовался Эмиль. – Дай попробую, недосол у вас или пересол.
Готфрид не мешкая отправился на бургомистрову кухню и вернулся с тарелкой, полной всякой вкуснятины – сосисок, котлет, пирожков. Готфрид и Эмиль – даром что по разные стороны забора – мигом все съели. Эмиль опять был всем доволен. Но его спокойствие длилось только до тех пор, пока Готфрид не проговорился:
– А сегодня вечером у нас будет фейерверк, какого в Виммербю еще не бывало.