Впрочем, это благополучие может скоро кончиться. Рассказывают, что герцог связался с двумя братьями, американскими изобретателями, снабжает их деньгами, а те обещают на его деньги построить ему летательные аппараты тяжелее воздуха, с выдающейся скоростью и маневренностью (жулики, наверное. Как такое сможет летать, вы представляете? Вот и я – нет), вооружить их пулеметами, и тогда можно будет атаковать дирижабли прямо в воздухе. Если у них все-таки что-то выйдет, профессору придется искать либо какие-то радикальные меры защиты для дирижаблей, либо другой источник заработка.

Во внутренней политике тоже произошли перемены. Император учредил парламент, для начала в качестве совещательного органа, а на досуге пишет для народа конституцию и занимается реформированием экономики. Что же касается его взглядов, то пацифистом он не стал (должность не позволяет), зато сделался вегетарианцем, правда, непоследовательным: молочные продукты он ест, потому что для их получения корову не нужно убивать, а сдобу и бисквит – потому что никто не сказал ему, что в них идут яйца.

Двор и народ на эти нововведения реагирует по-разному. К парламенту поначалу отнеслись настороженно, но когда убедились, что он ничего не решает, все успокоились. Про конституцию император никому не рассказывает (и правильно делает), а про экономические новации его подданные философски замечают, что это отдельная статья убытка. Что же касается вегетарианства, то большинство придворных, как водится, последовали примеру императора, но после этого стараются чаще обедать дома (черт с ними, казне легче, заметил на это император). Но некоторые, уловив, куда подул ветер, остались на прежних позициях, нахально надеясь, что ничего им за это не будет; и точно – ничего им за это не было. Император даже сделал выговор министру двора (вегетарианцу) за то, что тот не заказывает для дворцовой кухни мясорубки.

Кухонную технику император заказывает Мише, благодаря чему его фирма имеет статус Поставщика Двора Его Императорского Величества. Поставки двору составляют заметную часть в оборотах фирмы, и благодаря им она если и не процветает, то по крайней мере платит в срок зарплату своим работникам – неплохой показатель для экономики империи, задушенной рэкетом, произволом чиновников и экономическими экспериментами императора. Статус Поставщика двора и громкое имя руководителя фирмы защищают ее от наездов государственных органов, и мафия его тоже не трогает и вообще уважает: ведь именно из его оружия мафиози стреляют при всяких разборках между собой или с полицией.

Государственный секретарь принадлежит к немногим, кто не принял вегетарианства вслед за императором. После этих событий он даже стал есть больше мяса, чем раньше – может быть, с расстройства, а может, назло. Император своим миролюбием лишил смысла один из механизмов государственной машины, который государственный секретарь сам создал, занимался им с любовью и старанием, довел до совершенства – и вот все прахом!

Еще когда император был царем, госсекретарь начал делать заготовки указов о присоединении к царству новых губерний и назначении губернаторов. Он заготовил такие бумаги на все соседние государства и везде, не мудрствуя лукаво, вписал в качестве губернаторов тогдашних королей, царей и президентов, поскольку это была обычная практика. Когда присоединяли очередного соседа, появлялись новые соседи – госсекретарь заготавливал указы и на них. В государствах происходили перемены: монархи умирали и сменялись наследниками, президентов переизбирали – госсекретарь вносил изменения в свои заготовки. Система работала, как часы на башне Палаты мер и весов. Работает она и сейчас, госсекретарь отслеживает изменения в соседних государствах и корректирует свои бумаги, но в глубине души он уверен, что они никогда и никому не понадобятся.

В сырые осенние дни, когда нет желания ехать на работу, он звонит во дворец и предупреждает, сославшись на ревматизм, что не приедет на службу. Там прекрасно справляются и без него, а он садится у камина (потому что про ревматизм – это почти правда), достает папку с заготовками указов и начинает их перебирать: откладывает те, которые требуют корректировки, и те, на которых чернила просто выцвели, – и листает дальше. Добравшись до последней бумаги, он внимательно ее перечитывает и, видя в тексте имя герцога, то ли грустно улыбается, то ли гнусно ухмыляется…

Герцог воюет.

Не догнав императора, он вернулся в лагерь, а на следующий день отыскал в одном из горных селений сына. Тот некоторое время жил в лагере, но приближалась осень, мальчику надо было учиться, и герцог отправил его с надежными людьми в Америку, устроив в закрытую частную школу. После школы он должен был продолжить учебу в военном училище. Сам же с партизанами принялся уничтожать тех, кто имел отношение к убийству его жены и дочери; ну, и остальных тоже не пропускал. Судьба альпинистов вам известна; рота, охранявшая его семью накануне расстрела, была вырезана в казарме в одну ночь. Казацкая сотня, вернувшая карету, была к тому времени выведена из герцогства в родную станицу (не из-за чьих-то опасений за их судьбу, а в плановом порядке) – герцог привел свой отряд на территорию империи и взял станицу штурмом. При этом погибло много народа, не имевшего к этим событиям никакого отношения; а некоторым имевшим отношение, наоборот, удалось спастись.

После этого набега император категорически потребовал от митрополита, чтобы тот применил к герцогу меры воздействия, доступные церкви. Митрополит ответил, что герцог давно известен как атеист и с него взятки гладки, но меры принял.

В мастерских, расположенных частью в горах, а частью и в столице, под носом у оккупантов, герцог наладил производство автоматов, стреляющих смертоносными пулями со смещенным центром тяжести. Только патроны они по-прежнему не производят сами, но пока на императорских патронных заводах рабочим месяцами задерживают зарплату, у партизан не будет проблем с боеприпасами.

Но чем больше продолжалась эта партизанская война, тем меньше был доволен герцог ее результатами. Большинство причастных к расстрелу его семьи было на территории империи, вне досягаемости партизан. Воевать на плотно заселенной равнине, где не было привычных гор и лесов, партизаны не умели, крупными силами действовали скованно и нерешительно, и герцог начал практиковать диверсии и террористические акты силами небольших групп; впрочем, эти действия проходили также с переменным успехом, потому что после набега на станицу стрельцы и казаки повысили бдительность. Неудачи озлобляли герцога, и постепенно для него на первое место выдвигалась месть как таковая, а не освобождение своей страны от оккупантов. Все шло к превращению его в заурядного террориста. Случай помог ему сделаться террористом незаурядным.

В ту самую ночь, когда горел полигон ОКБ СВ, уже ближе к утру охрана партизан задержала странного молодого человека, судя по одежде, не местного жителя. Был он весь мокрый – сказал, что попал в горах под дождь; и действительно, ночью неподалеку гремела гроза. И почему-то от него очень сильно пахло серой. Этот факт он не объяснял никак, да никто его и не спрашивал.

Сказать, что задержала охрана – значит преувеличить бдительность охраны. Несмотря на распространяемый им запах, молодой человек сумел как-то пройти два кольца охранения и прошел бы третье, если бы сам не сдался партизанам. Его отвели в караул, тщательно обыскали, оружия не нашли, и начальник караула спросил, какого черта ему здесь нужно. Молодой человек ответил, что имеет важное сообщение, которое может передать только лично герцогу. Его обыскали еще тщательнее, снова ничего не нашли, и начальник караула посоветовал убираться восвояси, потому что у герцога мерзкое настроение и он скорее всего прикажет его расстрелять, как шпиона. Молодой человек настаивал, и начальник караула, даже не обыскивая в третий раз, проводил его к герцогу, посчитав, что всякий самоубийца имеет право выбрать себе орудие для сведения счетов с жизнью.

Молодому человеку случалось прежде видеть портреты герцога, и то, что он увидел сейчас, разительно от них отличалось. С широкой черной бородой (поклялся сбрить, когда освободит герцогство), во френче без знаков различия, лишь с двумя звездочками орденов на груди, с пулеметной лентой через плечо вместо аксельбанта, герцог больше походил на моджахеда, чем на магистра технических наук. Настроение его действительно было мерзким. Ему только что сообщили о результатах очередного теракта в столице империи.