После слов: «...слушаться его и в горе и в радости» (с. 59) Афанасьевым приведен вариант: «Выбрал себе Иван-царевич невесту, сильномогучую королевну, и послал курьера сватать ее. Курьер поскакал, доложил королевне; она спрашивает: «А каков твой царевич в ратном деле?» — «Наш царевич в ратном деле силен и непобедим». — «Если он силен, то пускай даст о себе знать железною булавой!» — сказала королевна и подает курьеру трехпудовую булаву: «Если бросит эту булаву из своего царства в мой терем и собьет с него верхушку, то может ко мне женихом ехать; а если невмочь ему добросить, то пусть лучше и не приезжает!» Воротился курьер и отдал Ивану-царевицу трехпудовую булаву; закручинился царевич, как ее за тридевять земель, в тридесятое царство забросить? Говорит ему дядька: «Не кручинься, царевич! Прикажи-ка эту булаву кузнецам переделать, чтоб была в шесть пудов весом». Кузнецы ее переделали, привезли на царский двор. Царевич взялся было за булаву — куда! — и повернуть не может; дядька рассмеялся, схватил булаву одной рукой, размахнулся три раза и бросил в тридесятое царство: с гулом полетела она через горы и долы и так тяжело упала на терем королевны, что весь дворец пошатнулся, все крыши, все чердаки рухнули; только стены остались. Поехал Иван-царевич к своей нареченной невесте и взял с собой дядьку; долго они ехали, а королевна выслала к жениху навстречу своего богатырского коня; на том коне никто усидеть не может: поднимается он выше дерева стоячего, ниже облака ходячего и летит по поднебесью, а когда по земле бежит — из-под копыт целые горы выметывает! Подъезжает Иван-царевич к королевству своей нареченной невесты; стоят двенадцать человек, держат коня на железных цепях, а он громко ржет, глубоко копытом землю бьет, на волю рвется, Иван-царевич не знает, как и приступиться к богатырскому коню; да есть у него дядька на выручку: «Кажись, конь-то плох! Надо мне опробовать», — сказал дядька, схватил его за повода и сел верхом. Конь рванулся было в поднебесье — да не тот седок! Как прижал дядька коня своими богатырскими пятками, так он тут же и свалился наземь, захрипел и издох. «Что это за клячу к нам вывели? Али королевна вздумала шутку сшутить? Нет уж мы лучше на своих конях поедем!»

Место записи неизвестно.

AT 519. Эпизод отправления Никиты Колтомы в путь сватать царю невесту сходен с началом сказок о Борме-ярыжке (AT 485). Добывание и испытание Никитой «железного прута в пятнадцать пуд» имеет соответствия в разных восточнославянских сказках о богатырях. Эпизод усмирения богатырки Елены Прекрасной невидимым (он в шапке-невидимке) Никитой, заменившим на брачном ложе жениха-царя, близок к эпизоду усмирения Брунхильды Зигфридом, пробравшимся в плаще-невидимке на брачное ложе вместо короля Гунтера. Эпизод обнаружения обмана также имеет параллель в «Песне о нибелунгах». Вместе с тем ряд мотивов сказки получил своеобразное творческое развитие: Никита ломает железный забор, которым окружен дворец Елены Прекрасной, одолевает ее богатыря, а затем всё ее войско; после того как у Никиты были отрублены ноги и он в шлюпке был пущен в море, Елена Прекрасная приказывает ослепить его брата Тимофея. Необычен финал: Елену Прекрасную казнят, Никита становится министром.

С усталости.

Не понравились (Ред.).

Пригожусь (Ред.).

Записано в Оренбургской губ.

AT 519. Имя-прозвище героя сказки отчасти совпадает с именами-прозвищами героя двух других опубликованных восточнославянских сказок того же типа: Иван Голик (Кулиш П. Записи о Южной Руси. II, СПб., 1857, с. 59—82) и Голый-босый (Ск. лег. Башк., № 1). Текст отличается некоторыми своеобразными подробностями, уступая предшествующим вариантам сюжета в последовательности изложения. Не мотивированы, например, появление богатыря Марка Бегуна в эпизоде стрельбы из богатырского лука и его последующая встреча и дружба с искалеченным Иваном Голым.

К словам «вывести... ретивого коня» (с. 72) дана Афанасьевым сноска: — вариант: «волшебного».

Записано в Бобровском уезде Воронежской губ.

AT 314 A* (Бычок или вол, лось, сокол, ворон-спаситель) + отчасти 315 (Неверная сестра или мать — Звериное молоко). Традиционная для восточнославянских сказок контаминация сюжетов. Первый сюжетный тип, входящий обычно как эпизод в разные сказки, учтен в AT только в русском фольклорном материале. Русских вариантов — 23, украинских — 6, белорусских — 8. Имеются латышские варианты в материале (Арайс-Медне, с. 50—51). Сюжет типа 315 бытует в Европе повсеместно. В AT учтены также его варианты, записанные в странах Азии (в Турции, Индии) и Америки (на французском и испанском языках от потомков европейских переселенцев и от негров). Это один из самых популярных сюжетов восточнославянского репертуара. Русских вариантов — 74, украинских — 46, белорусских — 25. Часто встречается в сборниках сказок неславянских народов СССР (например: Башк. творч., II, № 18; Тат. творч., II, № 5, 6, 27; Казах. ск., III, с. 10—11; Ск. Дагестана, № 65). Следы данного сюжета отмечались исследователями в «Эдде» (Leyen F. V. Das Märchen in den Gottensagen der Edda. Berlin, 1899). Старейшие развернутые его варианты в западноевропейских народных книгах эпохи позднего средневековья. Первые русские публикации в лубочных сборниках XVIII в.: Повествователь.., с. 106—163; Тимофеев, с. 241—279; Погудка.., III, № 1, с. 3—14. Наш вариант отличается краткостью и некоторыми не обычными для сказок о неверной сестре эпизодами: Марья-царевна бросает шестиглавому змею через реку полотенце, и оно превращается в мост; змей уносит сестру героя, и тот освобождает ее, пользуясь советом бабы-яги. В ряде вариантов сестра (мать) сговаривается с любовником погубить юношу и посылает его чаще всего за молоком волчицы, медведицы и львицы, притворившись больной, связывает его; герой спасается, благодаря помощи своих зверят; наказывает притворщицу.

К словам «Откуда не́ взялся ясный сокол» (с. 75) указан Афанасьевым вариант: «ворон».

После слов «с Иваном-царевичем да с Марьей-царевной прибежал на поляну» (с. 76) дан вариант: «Царь-медведь побежал за едою, а Иван-царевич да Марья-царевна стоят да плачут. Откуда не́ взялся добрый конь: «Садитесь, — говорит, — на меня; я вас завезу за синее море». Только сели, добрый конь и понес их выше дерева стоячего, ниже облака ходячего. Медведь увидал да в погоню. «Ах, добрый конь, за нами медведь гонится». — «Ничего, Иван-царевич! Вынь у меня из левого уха щепочку и брось позади себя». Иван-царевич вынул щепочку и бросил — тотчас сделался густой, темный лес — ни пройти, ни проехати! Пока царь-медведь продрался сквозь чащу, они далеко уехали. Побежал медведь в погоню: вот уж близко! «Ах, добрый конь! За нами медведь гонится». — «Ничего, Иван-царевич! Возьми у меня из правого уха скляночку и брызни позади себя». Иван-царевич то и сделал — тотчас разлилось синее море глубокое. Медведь прибежал к синю морю, поглядел-посмотрел и побежал в темные леса. Добрый конь стал прощаться с Иваном-царевичем и Марьей-царевною; жалко им было с ним расставаться, да делать нечего. Распрощались, и пошел царевич с царевною в одну сторону, а конь — в другую. Иван-царевич нашел пустую избушку и поселился в ней с сестрицею...»

К мотиву посмертного превращения бычка (с. 76) указан вариант: «Живите в этом доме, — сказал бычок, — а меня зарежьте; мясо скушайте, а кости в одно место сложите да поливайте тою водой, в которой будете чашки да ложки мыть; из тех костей две собачки народятся».

Слово это на местном наречии выговаривается: ведметь.

Записано в Карачевском уезде Орловской губ., очевидно, П. И. Якушкиным. Текст заимствован Афанасьевым из собрания П. В. Киреевского.

AT 314 A* + 315. Эпизоды поединка Ивана-царевича с богатырь-девкой и укрощения ее на брачном ложе с помощью мужика-кулачка отчасти соответствуют сюжетному типу 519 (Слепой и безногий). Медведь железная шерсть напоминает железного волка — главного отрицательного персонажа многих восточнославянских сказок о неверной сестре, имеющих введение типа 314 A*. Действие развивается недостаточно стройно: неясно, например, откуда взялся и куда исчез мужичок-кулачок; не на месте в конце сказки эпизод с магическим, по-видимому, змеиным «мертвым зубом».

В сноске Афанасьева приведен вариант начала сказки: «Жил царь с царицею, у них были дети: Иван-царевич и Елена Прекрасная. Поехал царь на охоту, они и просят его: «Привези нам волка». Сколько ни искал царь волка, нигде не нашел; воротился домой и велел сделать для своих детей железного волка. Прошло ни много, ни мало времени — ожил этот железный волк и стал людей поедать...»