— Но как же Сенька? Он ранен, мой долг навещать его… — я пыталась найти доводы, которые позволили бы мне получить хоть немного свободного времени.

— У Есения есть свой отец. Вот пусть он его и воспитывает. А в лечении и без тебя обойдутся, или ты что же, великой лекаркой заделалась?

Я примолкла и опустила взгляд.

— Вот то-то же, — тетка погрозила мне пальцем, — я вас насквозь вижу. Иди наверх и приведи себя в порядок. А то, как побродяжка нищая, оборвалась вся, — и, глядя на кухарку, добавила: — А ты, чего встала? Обед сам не приготовится. Уйдите обе, вы меня утомили.

Я поднялась к себе, в так называемую мансарду. Это была маленькая, выгороженная на чердаке, комнатушка. Места в ней хватало только для тюфяка, на котором я спала, и сундучка с моим скудным гардеробом. Предметом особой радости холодными осенними ночами и огорчения жаркими летними, была всегда теплая труба от печки, и которая являлась частью одной из перегородок моих апартаментов. По причине наличия этой самой трубы, мой тюфячок претерпевал сезонные перемещения — к трубе поближе и от нее подальше соответственно погоде.

Сейчас, вернувшись домой, я почему то не испытывала особой радости. Скорее наоборот, мое состояние больше походило на угнетенное. Меня вдруг перестала устраивать моя жизнь. Вернее и раньше-то я не прыгала от восторга от того, как мне приходится жить, но, по крайней мере, существование было вполне терпимым. А теперь, после всех приключений, эта привычная трактирная рутина, стала совсем беспросветной…

Из-за двери послышались громкие голоса и меня весьма настойчиво позвали вниз. Идти совершенно не хотелось. Рассказывать о своих приключениях, слушать ахи и охи по этому поводу… не было никакого желания. Я бы предпочла побыть наедине с собой и обдумать все произошедшее…

День завертелся как всегда, как будто ничего необычного и не случалось. Я получила задание на остаток дня по хозяйству, привела себя в порядок, сполоснувшись и переодевшись в чистое, и занялась мелкой работой по дому. Все, как всегда. Мне очень хотелось попробовать себя в чародействе, но я помнила Кассово предупреждение — быть осторожной. Потому я очень аккуратно начала экспериментировать на притрактирном огородике, куда меня послали на прополку морковки, пытаясь ускорить процесс с помощью чародейства. В чем и потерпела полное поражение, сделав вывод, что чары — штука бесполезная для работ по хозяйству. Некоторые вещи проще сделать вручную, как делают все.

Для начала у меня просто ничего не вышло, видимо, я недостаточно ясно понимала, как добиться нужного результата, и не особо верила в успех. Поэтому я и еще раз попыталась четко представить себе, как сорняки пропадают с грядки, и у меня даже получилось! Восторгу не было предела. Только длился он недолго. С сорняками исчезла и морковка тоже. Я возблагодарила небеса, что этот эксперимент не распространился на весь участок, навела на нем порядок вручную, равномерно распределив оставшиеся растения, и продолжила, пытаясь изменить заклинание. Третьим заходом я попыталась просто представить себе гряду так, чтоб там не было никакой растительности, кроме требуемой. И с удивлением обнаружила, что не знаю, берется ли что-либо ниоткуда, но в никуда оно точно не девается. Все, вроде выглядело, как положено — стройные ряды красивой крупной моркови в ухоженной чистой земле без сорняков. Причем до моего вмешательства она была обычной для этого времени, еще не выросшей толком, а сейчас хоть собирай. Такое чудо агрономии мне показалось подозрительным, тем более что я ни разу не слыхала о подобном использовании чародейства. Да и вокруг были заметны какие-то призрачные стебельки и листики. Я потрогала роскошную зелень и разочаровалась снова — у меня вышла только иллюзия прополки. Видимость. Я смогла сотворить всего лишь морок, скрывший от глаз настоящую картину, а сорняки никуда не делись. Отдохнув немного, во время прополки почти невидимой травы (я не знала, как убрать иллюзию), я придумала еще один вариант облегчения сельскохозяйственного труда. Я стала чаровать каждый сорняк отдельно, представляя себе, как корни выбираются из земли, отряхиваются от нее, и растение падает на землю. Замучилась я быстро. Уговаривать каждую травинку было медленно и хлопотно. Гораздо проще было выдрать их руками и не мудрить с чародейством.

Устала я ужасно. Как будто не грядку морковки прополола, а поле весь день обрабатывала. Уставшая и выжатая, но наведшая порядок, я поплелась домой ужинать.

Вечер прошел тоскливо и удручающе. Тетка Анисия собрала всех в гостевой комнате, благо постояльцев не было, еще раз прочла свою любимую нотацию и привлекла для начала к полезному делу разбора ниток, ножниц, игл, пяльцев и прочей галантереи для рукоделия.

— Завтра после обеда, когда завершите домашние дела, пойдете в Управу и присоединитесь там ко взрослым вышивальщицам, — сказала она. — Они дадут вам работу и покажут что делать. Будете помогать.

Мы без особой радости разбирали нитки. Девчонки шушукались, Баська, которую я не видела с возвращения, бросала на меня мрачные взгляды, а я все думала о том, как там Сенька.

Стоило тетке выйти из комнаты и оставить нас одних, как случилась драка со скандалом.

— Ну что, Лесенька, отсиделась на том берегу? — шипела Баська, злобно глядя на меня. — А мы тут, между прочим, работали за всех.

— Так ты меня сама на тот берег снарядила, не иначе, как избавиться хотела. Вот и радуйся теперь.

— Мы вообще-то про один день договаривались, а ты ушла и пропала, — голос Баськи стал совершенно ядовитым. — Видимо очень хотелось всех переполошить, чтоб внимания к себе, бедной сиротке, привлечь побольше.

А я вдруг вспомнила, как мне было страшно идти сначала, как я заблудилась, промокла, замерзла, как упала у оврага и больно ударилась, как плакала в отчаянии, пока не случилось чудо. И вдруг осознала, что это и правда было чудо, что если бы не явление Светлой Девы, то без вариантов, мы с Сенькой погибли бы там. Мне вдруг стало так обидно, что Баська, просидев эти два дня дома без всяких трудностей и волнений, теперь еще меня в чем-то пытается обвинить. Я, не выдержав, вскочила и вцепилась все-таки ей в прическу.

Скандал получился, что надо. Баська, визжа и царапаясь, пыталась освободить косу из моих рук. Я, молча сцепив зубы, трепала ее за волосья, одновременно пытаясь увернуться. Баськины подружки верещали, пытаясь нас разнять, а вернее, прыгали вокруг, не зная как подступиться.

— Это что за безобразие?!! — голос тетушки подействовал как холодный дождь на нас обеих. Мы отпрыгнули друг от друга и начали поправлять одежду и приглаживать волосы. Баськиной прическе сильно досталось. Как, впрочем, и моим расцарапанным рукам. Она зло сверкала глазами на меня из-под растрепанной челки.

— Де-е-евочки, — возмущенно, но как-то даже жалобно пропела тетка Анисия, — ну как вам не стыдно! Вы же девочки… Вы должны быть нежными и ласковыми созданиями, а вы деретесь, как дикие кошки. Вы должны немедленно — вы слышите меня? — не-мед-лен-но — пожать друг другу руки и пообещать мне, больше так не делать!

— Вот еще! — Баська даже руки за спину спрятала, как будто ее насильно заставляли мне руку жать. — И не подумаю! Я — хозяйская дочка, а она оборванка нищая, не буду я с ней мириться! Пусть извинится сперва! — губки ее дрожали, в глазах стояли слезы. Даже сейчас, растрепанная и почти плачущая, она была чудо как хороша.

— Басия! — голос тетки стал совсем рассерженным. — Иди в свою комнату и подумай о своем поведении! Я поднимусь к тебе позже, и мы поговорим.

Взъерошенная Баська, резко развернулась, и хлопнула дверью, оставив нас наедине с правосудием в лице тетушки. Анисия помолчала с минуту, потом сказала:

— Девочки, вы можете идти отдыхать, — и, прежде чем я вздохнула с облегчением, добавила: — А ты, Леся, останься, я хочу с тобой поговорить.

Девчонки, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, а то передумает еще, шустро шмыгнули за дверь, я внутренне сжалась, ожидая, сама не знаю чего, но явно ничего хорошего.

— Леся, ты уже большая девочка, и я хочу поговорить с тобой, как со взрослой, — Анисия наконец-то собралась с мыслями, но ее вступление меня не очень-то обнадежило. — Хоть ты и не родная нам, но мы всегда относились к тебе по-родственному, старались, чтоб наш дом стал для тебя своим… родным.

Спорное утверждение, но, наверное, в глазах тетки это так и есть.

— Но ты не всегда ведешь себя так, как полагается благодарной сиротке. Все-таки мы дали тебе крышу над головой и любящих родственников, когда ты была совсем одна, — тут я чуть не прослезилась от умиления, а тетушка, расчувствовавшись, промокнула платочком глаза. — К людям, давшим тебе приют и тепло, нужно относиться с любовью, благодарностью и уважением. Ты в неоплатном долгу перед Басенькой, которая поделилась с тобой в младенчестве самым драгоценным, чем только можно — семьей, своим домом. И вся твоя жизнь теперь должна иметь одну цель — выплачивать этот долг. Этого требует простая порядочность и благодарность, — она помолчала, глядя в окно. — В общем-то, это все, о чем я хотела тебе напомнить. Я поговорю и Басией, разумеется. Она тоже должна понимать, что такое поведение недопустимо. А та тихая война, в которую вы превратили жизнь в доме — это безобразие. Вы должны любить друг друга, ведь вы, как сестры.