Слушая эту теткину тираду, я была возмущена до глубины души несправедливостью. Я честно работала наравне с другими детьми, а иногда даже и больше, стараясь не быть обузой. И когда-нибудь я планировала расплатиться с приютившей меня семьей, но зачем же постоянно напоминать об этом? Провести всю жизнь в трактире я не собиралась, даже до происшествия в Чернолесье. А уж теперь-то и вовсе ждала появления обещанного Учителя, как избавления.

— В общем, я думаю, что тебе стоит пойти и извиниться перед Басией, Леся. За свое безобразное поведение, неподобающее любящей сестре, — тетка взмахнула рукой, останавливая мои возможные возражения. — Я понимаю, что сейчас ты чувствуешь обиду. Но, я также полагаю, что вы обе обдумаете свое поведение и придете к нужным выводам. Ты можешь идти, Леся. Я даю вам два дня на то, чтоб вы разобрались со всеми недоразумениями и помирились.

Я вышла из комнаты в смешанных чувствах. С одной стороны неприятный разговор на сегодня был закончен, а с другой… с другой он продолжится завтра, или через пару дней, потому что я лично извиняться перед Баськой не собиралась. Может я и обязана многим ее семье, ее умершей матери или ныне здравствующей тетке, но терпеть Баськины отвратительные выходки не собиралась. Попытки тетки Анисии сделать из нас любящих сестер выглядели наивно и глупо. Светлая Дева, я ничего так не желала, как чтобы меня поскорее забрали отсюда куда угодно. Хоть к Черной Хозяйке в Огненные Врата. Я ужасно устала быть всем обязанной до гробовой доски.

На следующий день, закончив с домашними делами, мы пошли в Управу, как и обещала тетка Анисия. Там нас встретили несколько деревенских женщин, которые уже не первую неделю трудились над вышиванием ковра — старосте пришло в голову обновить парадную комнату главного здания села.

Нас усадили на лавки в сторонке, дали каждой пяльца, иглы, ткань для основы, ворох ниток для всех, и предложили вышить что-нибудь на наше усмотрение. Что-то вроде экзамена. Посмотрят, как каждая из нас владеет иглой, и тогда уже, соответственно умению, будут давать работу для общего рукоделия. Кому доверят кайму вышивать, а кому нитки разбирать.

Я не обольщалась насчет своих талантов вышивальщицы и прекрасно отдавала себе отчет в том, что мне даже ниток не доверят, потому, не сильно переживая за результат работы, задумалась о своем. Девчонки тихонько о чем-то шептались, взрослые тоже переговаривались между собой, я же полностью отключилась от происходящего, машинально ковыряя полотно иглой. Наконец-то меня оставили в покое, и я могла вспоминать в свое удовольствие все, что произошло в лесу.

В своем воображении я представляла серые ступени, уходящие в небеса и стоящую на них сияющую женскую фигуру. Я снова и снова переживала тот момент, когда сила разлилась по моим венам. Вспоминая, как она струилась в воздухе, я окунулась в восторг и упоение, который испытала у алтаря, когда сокрытое во мне вырвалось на волю. Я видела как наяву прекрасный лик Светлой Девы, то, как ласково и внимательно она говорила со мной. Воина, вышедшего к алтарю из леса. Тепло его плаща на моих плечах. Как он рассказывал мне разные истории у костра, как перебирал струны лютни чуткими пальцами, как чистил мечи, играя на острой стали так же, как на струнах. Волшебство тех двух дней снова охватило меня, и я забыла, где я нахожусь, погрузившись в воспоминания…

— Леся!.. Лесь, опять ты где-то витаешь, иди скорее, показывай работу, а то поздно уже, по домам пора! — крикнула Мария, одна из лучших вышивальщиц селения. Я, даже не взглянув на то, что у меня наковырялось, нехотя поплелась позориться. Девчонки смотрели снисходительно, Баська перешептывалась с подружками и хихикала. Уж ее-то вышивка как всегда отличалась аккуратностью и ровностью стежков, хоть и незамысловатостью сюжета, и лежала на почетном месте в центре девчоночьих изделий. Веточка цветущей яблони на голубом фоне выглядела вполне миленько, хоть и простенько, но что можно успеть за неполный день? «Эх…» — я вздохнула, в очередной раз, позавидовав Баське — у меня-то никогда не выходило вышить что-нибудь пристойное. Протянув женщине свою измятую работу, я отвернулась к окну с независимым видом — ну не дается мне рукоделие!

Внезапно наступившая тишина, привлекла мое внимание. Смолкли разговоры, перестали шушукаться девчонки, исчезли звуки, обычно наполняющие помешение, собравшее много людей. Мария держала в руках вышивку, глядя на которую и я забыла обо всем, вдохнув и забыв выдохнуть, как и все остальные. Выполненная в черно-белом цвете, с первого взгляда она казалась серой и невзрачной, но притягивала мастерством исполнения, напоминая старинную гравюру. Темная, почти черная нить, по краям картины вычурной вязью сплетала листву священных дубов, почти сходя на нет к центру. А в там, повторяя мои недавние мысленные образы, ткань основы складывалась в силуэт Светлой Девы, казавшийся ослепительно-воздушным и легким среди темных ветвей. Коленопреклоненная фигура мужчины перед ней, была чуть темнее, но органично вплеталась в сюжет картины. Подобных этой работе я не видела, и, судя по лицам женщин — не только я одна!

— Ой, Леся, ну ты порадовала… у меня просто слов нет, — с восхищенной улыбкой на губах, обратилась ко мне Мария. — Надо же, такой талант скрывала! Возьмете домой, надо показать Анисии, пусть и она порадуется, каких успехов достигли ее девочки.

— Что… — не сразу поняла я.

— Получилось замечательно, говорю, — женщины, рассматривающие вышивку, закивали, соглашаясь с Марией. — У тебя такой вид, как будто ты сама не веришь, что у тебя так получилось, — рассмеялась она и чуть прижала меня к себе. — Молодец, девочка! Забирайте домой — покажете родителям. Вы молодцы.

Видимо, лицо мое выражало крайнюю степень изумления, потому что Баська не преминула съязвить:

— Наша Лесенька, как всегда — все делает не приходя в сознание, — все вокруг весело рассмеялись, так как моя привычка, уходить в себя, была давно известна всем сельчанам. Но самой Баське было совсем не весело, и смотрела она на меня, зло прищурившись и явно обдумывая планы реванша. «Вот мне только Баськиной зависти не хватало! Причем в той области, в которой до сих пор было ее полное превосходство!» — мне стало совсем тоскливо. «Хоть бы скорее меня отсюда забрали! Ну когда уже придет этот, обещанный Кассием учитель?» Столь желанный тетушкой мир в доме, стал еще менее реален, чем утром.

К ужину мы, разумеется, опоздали. Тетка Анисия спустилась к нам, узнать, почему мы так задержались. Баська нехотя протянула ей свою работу, которую тетушка с удовольствием похвалила. После чего, снисходительно — ободряюще улыбнувшись, посмотрела на меня:

— Ну что, Леся, показывай, что там у тебя на этот раз?

Я протянула свое творение с равнодушным видом, но с ликованием в душе — наконец-то хоть в какой-то ценимой Анисией области, я превзошла ее любимую племянницу и дотянула до уровня «приличной девочки».

Теткино молчание затянулось. Все присутствующие на кухне тоже подошли поглядеть на наши успехи и теперь восхищенно ахали.

— Хорошо, молодец, Леся, — холодно похвалила меня хозяйка трактира. — Наконец-то у тебя хоть что-то получилось как надо. Я же говорила, что если приложить старание, то все получится, а ты утверждала, что заниматься рукоделием, тебе не дано.

Восторгов она выражать не стала, и я понимала почему. Как женщина умная, Баськина тетка, зная прелестный характер племянницы, да и мою неуступчивость тоже, поняла, что наше с Баськой соперничество теперь станет еще сильнее.

— Ужинайте, и идите отдыхать все. Завтра после обеда опять пойдете в Управу. Работы ваши потом повесим где-нибудь на видное место.

Эдельвия. Чернолесье. Июнь 312 года с разделения Лиории. Кассий.

Тени колебались и метались по комнате в мерцающем свете свечи, приобретая странные и загадочные очертания. Касс сидел у стола, грея руки о кружку горячего отвара из трав, и внимательно слушал рассказ крепкого седого старика, который в процессе повествования, собирал нехитрый ужин.

— Вот такие вот дела, Кассий. И передай приору, что-то тревожно мне. Там, на юге Чернолесья вроде бы все и тихо стало теперь, но все же… все же… то ли предчувствие, то ли просто ощущение чужого вмешательства в ткань Равновесия. И Великий Шаман троляриев явно обеспокоен. Не зря, ох не зря он нашел меня, когда я был там. Их никогда толком не понять, но те строки, что он передал, отдай приору. Жаль, что мы не можем так же свободно общаться, как в древности. Я не бард-предсказатель, я стихийник, потому не могу ни сам предвидеть, ни верно толковать то, что узнал. Ты ничего не чувствуешь?

— Вид, — тон Кассия стал утомленным, как будто он уже по двадцатому кругу объяснял одно и то же, — все, что я чувствовал и видел, я уже не по разу рассказывал и тебе, и кругу чародеев, и приору лично. И тебе это отлично известно. Потому оставим это. Силену я передам и письмо и все, что ты рассказал на словах. Долго ты там бродил, жду тебя уже неделю сверху той, о которой уговаривались. Хотя то и к лучшему вышло.