Во время жары нянин кот обычно искал спасения в подвале или валялся на прохладном кафельном полу ванной. Но сегодня Фрэнки с несчастным видом съежился на краешке кровати своей хозяйки. Он не мог выйти из-за карты, которая лежала на комоде. Утром Микко забрала ее с кухонного стола, чтобы она не потерялась, и оставила в спальне, а Фрэнки не осмелился пройти мимо карты, хотя она и встала между ним и всем, что ему дорого: едой, водой, коробкой, в которой он любил лежать, и Микко.

Время от времени легкий ветерок из окна поднимал краешек карты, и кот выгибал спину и шипел. Он был старым и, как Микко мягко выражалась, «не очень умным». Но, подобно большинству животных, чувствовал, когда сталкивался с чем-то потусторонним. Карта с виверной ему не нравилась, ну ни капельки. Она была древняя и сильная, и от нее исходил отчетливый запах магии. Фрэнки распластался на покрывале и жалобно завыл.

Представляясь мистером Лэмбтоном и мисс Уорм, Кобольд и Фебрис посещали букинистов по списку в алфавитном порядке. Они побывали у Эбенизера Абернати, книгопродавца-антиквара; Космо Константинополуса, «Книги и рукописи»; Мортимера Фезерстоуна, «Прекрасные и редкие книги», — и все безрезультатно.

Направляясь в следующий книжный магазин, они вынуждены были зайти в аптеку в начале Чарльз-стрит, чтобы купить мозольные пластыри для Фебрис.

— Не все женщины носят эти мерзкие туфли, — сердито сказала Фебрис, когда они шли вдоль полок со средствами по уходу за ногами. — Некоторые предпочитают кроссовки «Биркенстокс» и «Найкс».

Фебрис видела их рекламу по широкоэкранному телевизору в пентхаусе.

— Твои ноги раздвоены, — сказал Кобольд. — Они будут болеть, какую бы обувь ты ни надела.

— Я так не считаю. Я думаю, что… Кррэкс! Кррэкс!

Фебрис зажала рот рукой. Аптечный работник в голубом фартуке, наклеивающий ценники на флакончики с аэрозолем для ног спортсменов, обернулся и вытаращил глаза. Кобольд подхватил демона под руку и быстро повел к кассе.

Женщина за аппаратом подозрительно уставилась на Фебрис поверх очков в форме полумесяца:

— Что с вами? Мэм, вы хорошо себя чувствуете?

Фебрис нехотя разжала губы и тут же закашлялась, пытаясь скрыть рвущееся изнутри лягушачье кваканье.

— Бедняжка! У вас ужасный кашель. — Кассирша взяла с витрины таблетки от кашля и положила их в пластиковый пакет вместе с пластырем. — Примите это дома.

— Спасибо, — сухо сказал Кобольд, беря пакет.

Теперь Фебрис так громко рыгала и шипела, что другие покупатели в ужасе отшатывались от них. Она задыхалась, шумно втягивала воздух, глаза чуть не вылезали из орбит, и наконец выплюнула на движущуюся ленту у кассы что-то маленькое зеленое и круглое.

— У-у-у! — Покупатели, стоящие в очереди, дружно отпрянули.

Шарик открыл глаза и начал вытягивать ноги.

— Квак! — сказал он.

— Это же лягушка! — воскликнул кто-то.

— Квак, — сказала лягушка, скакнув к витрине с бальзамом для губ.

— Надо же, как смешно, — сказал человек, стоящий позади них.

Вдруг кассирша ткнула пальцем в Кобольда:

— Я вас знаю! Вы тот фокусник, который выступал в «Эмерсон Мажестик». — Она повернулась к Фебрис. — А вы, должно быть, та самая девушка, которую он распиливает на три части.

Кобольд отвесил глубокий театральный поклон:

— Вы можете оставить лягушку как сувенир.

На улице колдун обернулся к своему демону:

— Не произноси при мне слов «я думаю».

Фебрис потерла горло и кивнула. Но даже зеленые контактные линзы не смогли скрыть появившийся в ее глазах зловещий блеск.

Вчерашний кутеж Уикки на кондитерской фабрике растянул ее и без того эластичный желудок. Теперь же мороженое, которым она объелась, придало ей такой вид, как будто она проглотила большой мяч. От смеси шоколада и кофейных зерен ее переполняла бурлящая энергия, требующая немедленного выхода в озорстве, но огромный живот делал дракониху слишком неповоротливой, и она решила лететь обратно в башню.

Уикка вернулась в свое гнездо, потеряв несколько чешуек, когда протискивалась в окно. Она тщетно пыталась устроить свое внезапно округлившееся тело поверх яйца. Это было все равно что класть дыню на виноградинку. В конце концов ей пришлось свернуться вокруг яйца, расправив над ним одно крыло для защиты.

Только дракониха задремала, как ее разбудил слабый звук. Он был едва слышен, но сомневаться не приходилось: это звук крошечного клювика виверны, стучащего по яичной скорлупе. Ее детеныш готов взглянуть на мир.

Когда клювик появился и расширил отверстие, Уикка мягко сняла кусочки скорлупы, а в остальном предоставила отпрыску выбираться самостоятельно, подбадривая его успокаивающим мурлыканьем в ответ на жалобное «роу-роу». Наконец детеныш вылез, мокрый и слепой, с прижатыми к спине крылышками. Голова казалась слишком большой по сравнению с тельцем, чтобы держать ее прямо. Большие глаза пока закрыты, а на прозрачных веках виднелась паутинка крохотных розовых кровеносных сосудов. В самом деле, это было очень невзрачное существо, такое только мать и может любить. И Уикка его полюбила, сразу же и горячо, всем своим существом.

Она удалила остатки скорлупы из гнезда, а затем как следует вылизала своего малыша, от кончика еще мягкого клювика (он затвердеет примерно через неделю) до короткого заостренного хвостика. Она притянула его к себе, так что он тесно прижался к ее животу. Детеныш наконец нашел один из сосков и схватил его, вцепившись в мать маленькими острыми коготками. Созданию с клювом трудно сосать, это удается только утконосам да небольшим драконам.

И таким образом Уикка, сама того не подозревая, познакомила своего дракончика с божественным вкусом «Шоколадного пристрастия тукана», впитавшегося в ее молоко.

Сине-белые полосатые тенты стояли вдоль берега реки Чарльз, в их тени торговцы продавали китайские закуски и сувениры. В одном киоске детям разрисовывали лица, чтобы они походили на Царя Обезьян и других персонажей пекинской оперы. Рядом, на временной сцене, студенты местной школы боевых искусств показывали приемы борьбы кун-фу. Люди смотрели, или прогуливались, или уминали жареных цыплят на бамбуковых вертелах. Однако больше всего народа толпилось вдоль реки, сражаясь за место на берегу или пешеходном мостике, чтобы с комфортом наблюдать старт Бостонских гонок лодок-драконов.

Дюжина блестящих, ярко раскрашенных лодок из тикового дерева с позолоченными носами, вырезанными в форме дракона, пришвартовались у кембриджского лодочного дома, ожидая начало гонок. Экипаж обычной лодки состоит из восьми человек и рулевого, который руководит гребцами и держит курс. Лодки-драконы имеют экипаж из восемнадцати человек: восьми пар гребцов, посаженных друг за другом, рулевого и барабанщика на корме, отбивающего ритм. С берега можно разглядеть разноцветные футболки команд, представляющих местные колледжи, компании, занимающиеся высокими технологиями, и бостонские радиостанции. Прибыли экипажи даже из Сингапура и Австралии. Некоторые гребцы по-дружески подшучивали друг над другом.

Лодка, позже всех подавшая заявку на гонку, держалась у берега, недалеко от стартовой линии, рискованно низко погрузившись в воду. Она казалась очень старой, и член гарвардской команды 1936 года, капитаном которой был Айен Мерлин О’Ши, смог бы узнать в ней лодку с парными веслами, выигравшую регату того года. Похоже, что экипаж этой «старушки» состоял из двух членов: полного пожилого мужчины в просторном красно-золотом одеянии и в шапке, отдаленно напоминающей головной убор мандарина, и более стройного молодого человека в черной университетской мантии, украшенной по кайме изображениями золотого дракона. То, что казалось грудой старых консервных банок под зеленым брезентом, иногда издавало странные пыхтящие звуки. Время от времени мужчины озабоченно склонялись над этой кучей и яростно шикали на нее.

— Мы привлекаем внимание, Мерлин, — сказал Гидеон, так как экипаж лодки колледжа Смита вытягивал шеи, чтобы получше их разглядеть.

Мерлин старался поплотнее закрыть Йинг-лонга брезентом.

— Боюсь, что мы немного бросаемся в глаза. Но держу пари, что экипажи настоящих лодок, пока мы им не мешаем, считают, будто нас наняли на потеху детям.

Трубач вскинул странную длинную трубу, просигналил старт, и гонки начались: гребцы яростно работали веслами, подчиняясь ритму барабана; зрители склонились над перилами мостов, неистово подбадривая свои команды и изо всех сил дуя в небольшие рожки. Блестящие лодки с гордыми драконами на носу легко и быстро скользили по воде.

Лодка Мерлина и Гидеона медленно двинулась следом. Едва она скрылась под первым же мостом, раздался громкий всплеск. Когда лодка вновь появилась за мостом, стало заметно, что она уже менее погружена в воду, а члены ее экипажа насквозь промокли.