В лесу, где высокие деревья закрывают небо, всегда сумрачно. О том, что взошло солнце, лесные жители узнавали по солнечным пятнышкам, пробившимся через густую листву.

А здесь каждой козявке было видно, как встает солнце, как из-под земли вылезает огненный шар.

В этот час пробуждения солнца все было розовым: и небо, и пыль на дороге, и роса на траве.

Ивушка, привыкшая жить в зеленом мире, была поражена многоцветием луга. Будто с неба упала радуга и разбилась на тысячу осколков-лепестков. В траве, не по-лесному густой и высокой, прятались голубые и лиловые колокольчики, белые ромашки, алые гвоздички, малиновые смолки.

Над ними жужжали пчелы, гудели шмели. Потирая ножкой о ножку, в траве стрекотали кузнечики.

— Кто это поет? — спросила Ивушка. — Может, это речка шумит?

— Нет! — ответил луг. — Это моя песня, душистая песня меда. А до речки тебе еще идти и идти.

Но уже наступил полдень, и идти под жестоким полуденным солнцем становилось все трудней и трудней.

Странницам встретилась женщина с маленьким сыном. Он устал, ему напекло голову. Дергая мать за юбку, малыш ныл:

— Мама! Скоро лес?

— Зачем тебе лес?

— Ты сказала: в лесу посидим в тенечке.

— Я бы и одному дереву была рада. Но что поделаешь? Терпи, сынок!

— Я не могу больше терпеть!

И малыш заплакал.

Шесть странниц переглянулись, воткнули в землю свои посошки и превратились в деревья. По обе стороны дороги встали ивы: шесть больших и шесть маленьких, выросших из посошков. Прохладная тень упала на плечи ребенку, и плач затих.

— Мама! — вздохнул малыш. — Теперь я посплю в тенечке?

— Конечно, поспи! И я отдохну рядом с тобой.

Но сперва женщина низко поклонилась зазеленевшим у дороги ивам:

— Спасибо вам, добрые деревья! Спасибо тебе, лес!

Ивушка не осталась с сестрами. Она жалела ребенка, но зов невидимой речки был сильней.

Тропинка, которую выбрала Ивушка, увела ее в поле колосящейся ржи. Налетел ветер, зашуршали, заколыхались колосья, по полю пошли зеленые волны.

— Кто это поет? — спросила Ивушка. — Может, речка?

— Нет! — ответило поле. — Это моя песня, песня поспевающего хлеба. А до речки тебе еще идти и идти.

Дорога дымилась пылью. От пыли странница поседела. Обветренное лицо загрубело, босые ноги потрескались.

Но, как и все внучки Аука, Ивушка была упорной. Раз она задумала дойти до речки — она дойдет!

И вот в зеленой глубине долины что-то заблестело на солнце. Будто миллионы миллионов росинок слились в один огромный, широкий поток.

Повеяло прохладой. До Ивушки донеслись звуки, напомнившие ей бормотание тихого ночного дождя.

Мимо пролетела синяя стрекоза.

— Кто это поет? — спросила стрекозу Ивушка.

— Это шумит речка! — Стрекоза сверкнула в воздухе, словно синяя искра. — Это песня бегущей воды.

Наконец-то усталая странница дошла до реки.

— Мне нравится твой голос, прозрачный и чистый, — сказала речке Ивушка. — Я слышала песни луга и поля. Их слушать приятно. Но ты, речка, поешь лучше всех!

— Отдохни на моем бережку! — пригласила Ивушку речка. — Ты запылилась. Умойся чистой водой, освежись!

Ивушка опустила ноги в прохладную воду, и так ей стало легко и хорошо.

В реке отражались облака.

«Ой, сколько облаков нападало в воду! — подумала Ивушка. — И не все они белые. Вон у того облака, что на середине реки, края серые, грязные. Надо бы его хорошенько прополоскать».

Однако дотянуться до середины реки Ивушка не могла.

Тогда она воткнула в землю посошок и обернулась деревом. Вцепившись в берег корнями, Ивушка наклонилась так низко, что ее длинные гибкие ветки коснулись воды.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мимо проплывала стайка рыб. Они плеснули хвостами, и брызги посеребрили ивовые листья.

Целый день своими пониклыми серебристыми ветвями Ивушка полоскала облака, слушая ласковое журчание речки:

— Я все думала: чего мне не хватает? Теперь я знаю — мне не хватало тебя, серебристая Ивушка! Посмотрись в мое зеркало, в лесу ты не знала своей красоты.

Речка не льстила. Ивушке самой показалось, что она похорошела. И она решила погостить здесь подольше, чтобы смотреться в маленький омут каждый день.

Скоро Ивушка обжилась и уже не чувствовала себя одинокой.

С ней здоровались рыбки и лягушки. Она видела, как вечером засыпают, а утром просыпаются кувшинки, белые, как лебеди, цветы. Она перешептывалась с камышами, узнавала новости от синих стрекоз.

Синие стрекозы знали много. Они летали до самой мельницы, куда съезжались крестьяне молоть зерно.

Двое мальчишек — сыновья мельника — прибежали посмотреть на новое незнакомое дерево. Откуда оно взялось? Его никто не сажал.

Старший вынул из кармана ножик и срезал ивовый прут.

— Смотри! — сказал он брату. — Какой гибкий! Я его гну, а он не ломается. Я сделаю из него лук и буду стрелять в цель!

— Я тоже хочу лук! — запрыгал младший. — И мне сделай! И мне!

Приехавшим на мельницу крестьянам тоже понравились гибкие прутья, из которых можно было сплести корзинки, починить ими плетень.

Проворные руки до того обкорнали Ивушку, что ей пришлось остаться зимовать у речки. Стыдно было показаться в таком неприглядном виде Ауку и сестрам.

Весной зазеленевшая Ивушка услышала знакомый голос.

— Кого я вижу? — подлетел к Ивушке скворец. — Тебя не узнать. Это что, модная прическа?

— Я подстриглась, — смущенно прошелестела Ивушка. — Может быть, слишком коротко… А ты зачем сюда прилетел?

— Справлять новоселье! — приосанился скворец. — Два симпатичных мальчика, сыновья мельника, построили мне дом.

— Тебе? Ты в этом уверен?

— А кому же? Как раз то, что мне нужно. Однокомнатная квартира. Внутри стенки неструганые, чтобы по ним можно было карабкаться птенцам. Окно — оно же и дверь — на юг. Есть жердочка, на которой можно посидеть и попеть. И огород рядом. Надеюсь, там будет достаточно червяков и слизней.

— Но я слышала от стрекоз, — робко сказала Ивушка, — что птичий домик у мельницы уже занят. В нем живут воробьи.

— Жили! — поправил Ивушку скворец. — Заняли нахалы чужую квартиру! Я воробьев выселил и больше на порог не пущу. Так что будем соседями. Ведь ты не собираешься возвращаться в лес? Хотя старик и сестры, наверное, скучают без тебя.

— Скучают? Я к ним вернусь, сейчас же вернусь! Где мой посошок?

Но так низко наклонилась Ивушка над водой, что ей уже не выпрямиться, не дотянуться до посошка. Да и посошка больше нет, он стал маленьким деревцем.

И корней из земли Ивушке не вытащить. Глубоко и прочно они вросли в берег.

Ивушка тужилась, тужилась, но не могла сдвинуться с места.

Зато по берегу пошли трещины. В речку с шумом посыпались черные комья земли.

От испуга вода в речке подернулась рябью. И речка взмолилась:

— Пожалей меня, Ивушка! Если ты вытащишь корни, берег обвалится, меня засыплет землей. Я тебе ноги мыла, я тебе песни пела, твоим зеркалом стала. За что же ты хочешь меня погубить?

— В лесу меня ждут дедушка и сестры, — пролепетала Ивушка, — они любят меня…

— Но я тоже тебя полюбила. И белые кувшинки, и желтые кубышки, и синие стрекозы — все мы. В лесу много деревьев, ты одна с речкой породнилась. Нам будет скучно без тебя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И тут заплескались рыбки, заквакали лягушки, зашуршали камыши:

— Ива-Ивушка, не покидай нас!

Ивушка повздыхала, повздыхала и осталась.

Где нам встречаются ивы? Их можно увидеть по обочинам проселочных дорог. Они напоминают о шестерых странницах, которые, пожалев малыша, превратились в деревья, чтоб в жаркий полдень отбросить на пыльную землю лесную тень.

А чаще всего серебрятся ивы в долинах, где слышится голос бегущей воды. Ведь и первая Ивушка потому и вышла из леса, что хотела услышать песню реки.