– Ну пошли.

И в самом деле, под самым высоким участком стены лежало громадное дерево. Было оно самым высоким или нет, но друзья начали отсчет от него. Дойдя до пятого толстого ветвистого осокоря, начали осматривать стену. Стена вовсе не была гладкой, а напротив, изобиловала трещинами и складками, однако ничего похожего на проход на первый взгляд не было. Лиска уж подумала, что поиски могут и затянуться. Но, к счастью, Наира почти сразу вспомнила бабушкины слова, что вход имеет вид кармана и расположен в двух саженях над землей. И точно, прямо напротив них виднелись, если приглядеться как следует, очень неровные, но все же ступени. Наира первая поднялась по ним на небольшую площадку и, обернувшись, произнесла обрадованно:

– Здесь, прямо у меня под ногами, расщелина и ступеньки идут вниз, под гору. Я пошла.

Левко с Лиской не заставили себя долго ждать. Ход под скалы вовсе не был сырым и темным, как они ожидали. Буквально шагов через двадцать потолок над ними исчезал, и они шли уже по ущелью шириной примерно в сажень. Повернув несколько раз то вправо, то влево, тропа по ущелью кончилась, и путники вступили на опасную, мало кому ведомую землю, которую в Изнорье называли «Драконовы горы».

Первое, что предстало их взору, был ровный участок поросшей травами земли. Высокий, пышный травостой трещал кузнечиками и исходил одуряющим ароматом тысяч цветущих растений. На дальнем краю поляны стояли небольшие деревья, за которыми громоздились друг за другом невысокие пока еще каменные волны холмов. Далеко впереди в туманной дымке маячила вершина, бывшая значительно выше других.

– Это, скорее всего, и есть Кареглазая, – предположила Наира.

– Значит, нам сначала туда. Только вот ни тропы, ни дорожки что-то не видно. Если здесь действительно так опасно, как пишут, то прежде, чем сдвинуться с места, надо бы подумать куда.

– И неплохо бы залезть повыше, чтобы посмотреть сверху, – Наира повернулась назад и стала оглядывать скалы.

– Да вон же там, смотрите, ступени, – углядела Лиска более или менее ритмично чередующиеся плоские камни.

Через пять минут они уже стояли на небольшой площадке, к которой их привела неизвестно кем и когда сооруженная «лестница».

Сверху все было видно гораздо лучше и дальше, что давало друзьям значительно большую возможность выбора пути, сводя, таким образом, к минимуму вероятность выбрать верное направление и вообще сдвинуться с места.

Слева громоздились одна на другую относительно невысокие, но почти отвесные скалы, на первый взгляд, да и не на первый тоже, непроходимые, что отчасти даже радовало, поскольку выбирать дорогу становилось немного легче. Впереди же, за поляной, одна за другой серыми волнами шли довольно пологие каменистые холмы, на которых кое-где красовалась даже растительность: низенькие деревья, кустарники, местами трава.

Левко с Наирой обсуждали, где идти лучше, а где совсем невозможно, а Лисса любовалась раскинувшейся прямо перед ними цветущей поляной. Вновь и вновь обегая глазами это растительное великолепие, она заметила странную особенность: местами травы разных видов мешались друг с другом в полном беспорядке, местами же один вид от другого отделяла явно выраженная граница. Обозрев поляну еще несколько раз, Лиска, прервав друзей на полуслове, вскинула руку и показала им на поляну:

– Посмотрите, как интересно. Видите, через всю поляну будто дорога идет – белая с голубым.

– Я что-то не вижу… где?

– Да вот же, начинается почти там, где мы только что стояли, чуть влево.

Лиска, чертя рукой в воздухе, показывала на полосу белых и голубых цветов, размашистым зигзагом перечеркивающую весь луг до самых каменистых осыпей.

– Ага, вижу – в самом деле. Травы я там успела разглядеть, с белыми цветами это цивеста, а с голубенькими – нилея.

– Не они ли в книге упоминались? Помнишь, ты нам вчера зачитывала одно место, там было что-то про постоянство.

– Верно, они. А постоянство… дай-ка подумать.

– А что тут думать-то, – вклинился Левко. – У меня тетка сама не своя до цветов. Начнет рассказывать, где у нее что посажено, кажется, конца разговору не будет. Так вот, я несколько раз от нее слышал про цивесту (честно говоря, даже не знал, как она выглядит), что ее нельзя пересаживать с места на место, даже с ведром земли под ней, – до того нежный цветок. Чуть пошевелишь корень, гибнет. Значит…

– Значит, там, где она растет, можно идти смело. Там земля из-под ног не уйдет и не вздыбится. Значит, здесь давно ничего не менялось, – закончила за Левко Наира.

– А у нилеи, наверное, такое же свойство, – предположила Лиска. – А еще в книге какие растения были названы?

– Курмыш и чистоцвет.

– Курмыш – понятно, все его знают, кустарничек такой невысокий, а чистоцвет?

– Чистоцвет редко встречается. Невысокая травка, самое большее по колено, с узенькими сизыми листочками. У него очень красивый цветок, бело-розовый, как у яблони, только чуть больше. Цветет он ближе к концу лета, сейчас еще рано.

– Ладно, и с цветами разобрались, и дорога вроде бы обозначилась, – Левко уже застоялся. – Чудно, правда, как-то – по ровному лугу зигзагами ходить.

Действительно, в ясный день, среди безмятежно раскинувшихся под солнцем трав странно было бояться невесть чего. Но они, хотя и пересмеиваясь и подшучивая друг над другом, все-таки шли именно так, как росли названные в книге травы.

Перейдя так весь луг, Левко, который шел первым, широко повел рукой и, оборачиваясь, торжественно возгласил:

– И ничего не случилось!

И умолк, озадаченно таращась на пройденный только что путь. Девушки тоже оглянулись. Там, где пять минут назад было совершенно ровное место, красовались два небольших, но весьма явственно существующих холма, и выглядели они так убедительно, будто были здесь всегда.

Левко посерьезнел и задумался, оглядывая вверенных ему судьбою женщин и детей. Лиска взяла на руки сидящего у ее ног Руша и сказала:

– А знаете, он ведь от меня ни на шаг не отходит.

Они переглянулись. Всем известно, что звери чувствуют опасность гораздо лучше людей.

– Ну, что же, будем осторожны. К счастью, тропы здесь все-таки есть, – Наира указала рукой на еле приметную дорожку.

Тропа тянулась к каменистым холмам впереди и была обозначена кое-где то белыми цветочками, то кустиками курмыша, который дальше вдоль дорожки рос довольно густо.

Долго, наверное, верст с пять, они шли по неким подобиям троп среди камней и зарослей курмыша, придерживаясь выбранного со смотровой площадки курса. Было тихо, только трещали кузнечики да изредка чирикали какие-то птицы. Справа и слева полого поднимались склоны сильно вытянутых, похожих на рыбьи спины холмов, сложенных из песка, мелких камешков и камешков покрупнее.

Окружающий ландшафт казался мирным и безмятежным, однако ни тишина, ни ясное небо над головой отчего-то не приносили Лиске покоя. Ее не покидало ощущение присутствия рядом кого-то еще кроме них, и от этого на душе было беспокойно. Ее спутникам, похоже, тоже было не по себе. Они уже с полчаса шли молча, постоянно озираясь по сторонам и постепенно ускоряя шаг. Склоны обступающих троицу осыпей между тем становились все круче, а тропа – все уже и уже. Тревога на душе нарастала с каждой минутой, заставляя их еще ускорять шаг. Они уже почти бежали, когда осыпи, теснящие тропу, внезапно расступились, выпуская друзей на край долины. Перед ними раскинулась длинная луговина, в которую то справа, то слева вклинивались небольшие перелески. Как и водится летом, все цвело, и над цветущим разнотравьем прогуливался теплый летний ветер.

Спутники облегченно вздохнули и оживились.

– Смотрите-ка, тропа куда-то пропала.

– Да она здесь, наверное, и не нужна, – сказала Наира и смело прошлась по невысокой траве.

Она остановилась посреди цветущей нилеи и обернулась. Тонкая и легкая, с чуть вьющимися черными волосами и ярко– синими глазами, она сейчас была чудно хороша. Четко очерченные губы дополняли картину до неоспоримой красоты, превращая все имеющиеся в лице неправильности в прелесть неповторимости. Лиска одновременно и залюбовалась девушкой и немножко позавидовала, а потом, взглянув мельком на Левко, почему-то с гордостью подумала: «Ага, знай наших!»

Тот, почувствовав, может быть, на себе Лискин взгляд, на секунду смутился, потом деловито осмотрелся и предложил:

– Вон там, пониже, рощица, вроде дубовая, можно бы и передохнуть в тенечке.

Так и решили. Рассыпанные по всей луговине белые и голубые крапинки цветов говорили, что ходить можно везде, и они с удовольствием, не торопясь, брели среди моря разомлевших под солнцем цветов.

Посреди рощицы, в самом деле состоящей в основном из молодых дубов, тек неширокий ручей. Умывшись и напившись вдоволь студеной воды, они разлеглись в тени на мягкой травке.

Рушка, нисколько, видимо, не утомленный дорогой, бегал по траве кругами как угорелый, то подпрыгивая, то залегая в траве.