Дождик стучал, словно бешеный – прямо как их маленькие сердечки.

– Детки, – вдруг услышали они странный шёпот, – милые детки, не бойтесь меня. Я тот самый несчастный мальчик, который просил вас помочь. Вылезайте, давайте я подсоблю вам вылезти. Нам надо поговорить.

В следующее мгновение они увидели руку. Белую худую руку, которая зашарила туда-сюда под кроватью, всё ближе и ближе подбираясь к ним.

– Вы не искали ключ? – говорил собеседник, шаря рукой. – Я узнал, ключ в подвале у….

Договорить он не успел. Потому что в этот самый момент его холодная рука нащупала Варвару и уцепилась за её маленькую ножку.

– У-и-и-и-и-и! – завизжала Варвара в диком страхе. Так, как могла только она, так, что нормальный слух возвратился к Егору минут через двадцать, не раньше.

Когда Варвара выдохлась, ни руки, ни ног в растрёпанных старинных ботинках перед ними не было, только пыльный пол. Хозяин, надо полагать, пробудился ото сна, и кошмар исчез. Да уж, такая сирена разве мёртвого не поднимет.

– Ты чё разоралась, дурында? – разозлился Егор, – самого важного опять не услышали.

– Не знаю, он такой страшный….

– Ладно, дождёмся нового сна, найдём того пацана и всё выспросим, – пробормотал Егор еле слышно.

Дети встали, и, отряхиваясь на ходу, поплелись обратно в детскую.

За окнами архива зажглись первые фонари, а Нелли корпела над бумагами, не обращая внимания на затёкшую спину и уставшие воспалённые глаза. Ответ требовалось отыскать любой ценой. Иначе помочь трём бедным детям никто не сможет.

– Нелли Карловна, – нетерпеливо заглянула в дверь Маргарита Викторовна, – я не могу ждать. В конце концов, мне надо домой. У меня кот не кормленный.

– Маргарита Викторовна, там же дети! – взмолилась Нелли, не переставая перебирать последние бумажки.

– В конце концов, если дети пропали, пусть милиция разбирается, – заявила Маргарита Викторовна. Похоже, к десяти часам вечера и её доброта подошла к возможным пределам.

Нелли, может, ещё потянула бы время, но смотреть в архиве было почти нечего. Она с трудом встала на засиженные ноги.

– Спасибо вам, Маргарита Викторовна, – сказала Нелли, выходя из архива. Женщина обиженно отвернулась, собирая в сумку последние вещи.

Нелли направилась к выходу, но вдруг остановилась, поправила пальцем очки на переносице… Какая-то мысль упорно не давала ей покоя. Вдруг она бросилась в тёмные выставочные залы.

– Куда? Куда? – закричала вслед Маргарита Карловна. – Милочка, всему есть предел!

Нелли ориентировалась в музее – обошла весь ещё утром. Она быстро пробежала залы с окаменелыми ракушками и бивнями мамонта, с черепками первобытной посуды и каменными топорами. Не менее поспешно она миновала залы крестьянского быта и местной природы, где со всех сторон на неё уставились чучела животных и птиц.

Остановилась она лишь в зале, экспонаты которого напоминали вещи и мебель, окружавшие Егора и Варвару в заброшенном доме. В музее, правда, всего было куда меньше, но и здесь каждая вещь казалась неповторимой и обладающей своим характером. Вот игривый чайный столик на ажурных ножках с ленивым пузатым графином и суетливыми рюмочками, вон – франтоватый, но занудливый резной комод рядом с важно нахмуренным шкафом. Парочка невесомых утончённых венских стульев, письменный стол с множеством ящиков и полочек, похожий на дворец – явно воображала, отвернувшийся к окну. Чернильницы, подсвечники, золочёные часы с амурами, старинные журналы и напёрстки, зеркальца и пудреницы – рай для истинного ценителя старины.

Но Нелли было не до старины. Ей казалось, утром она видела что-то важное. Видела, но по неопытности не обратила внимания.

Включив свет в зале, она обводила глазами молчаливые экспонаты.

Здесь её догнала тучная Маргарита Викторовна:

– А ну, сейчас же покиньте помещение музея! Иначе я вызову милицию. Хулиганка!

Нелли поправила очки на переносице – кажется, она увидела:

– Маргарита Викторовна, а это что за картина в углу?

– Ну, знаете, – всплеснула руками смотрительница, – это, кстати, один из наших самых ценных экспонатов. Картина крепостного художника первой трети девятнадцатого века.

– А что за дом на ней изображён?

– Откуда я знаю? Помещичья усадьба. У нас в районе таких нет… Э! Э! Э! Что вы себе позволяете?

Последняя фраза раздалась, когда Нелли Карловна бросилась к картине и принялась снимать её со стены.

– Караул, грабят! – заорала Маргарита Викторовна и отважно бросилась на защиту музейного имущества. Она схватила девушку, но та ловко оттолкнула женщину, и хранительница грузно шлёпнулась на старинную кушетку. А Нелли перевернула картину и прочитала на обороте: «Родовое имение графов Щелкановых в год 1825 от Рождества Христова». Рядом стояла подпись талантливого художника-крепостного, но личность художника девушку никоим образом не интересовала. Всё, что Нелли хотела узнать, она уже узнала.

Она перевернула картину в нормальное положение, и ловко увернувшись от разъярённой Маргариты Викторовны, сняла нарисованный особняк на камеру мобильного телефона.

Вскоре Нелли Карловна выскочила из музея в тёплую и влажную тишину вечерней улицы и устремилась к своему верному «Жуку». У наших героев появился шанс на спасение.

Интересно, что происходит с ними в таинственном доме? Отошли ли они от последних потрясений?

Наши герои, Егор и Варвара, в этот самый момент думали не о странностях дома, полного кошмаров, а о дедушкиной жареной картошке. О бабушкиных щах, о макаронах по-флотски, об овощном салате и котлетах. О солянке и пирожках. Словом, о том, что они могли преспокойно съесть, оставшись дома, а не шляясь по заброшенным тропинкам. Надо вам сказать, воображение в такие моменты болезненно обостряется, и произведения нехитрой домашней кухни стояли перед их глазами будто наяву, наполняя комнату чудесными ароматами. Казалось, стоит протянуть руку… Вы, поужинавшие или пообедавшие каких-нибудь полчаса назад, не представляете, какое это мучение – голод.

Они прилегли на широкую кровать за ширмой, в той самой комнате, где познакомились с Антуаном и Мими. Эта комната почему-то казалась им наиболее безопасным местом в доме. Для верности Егор запер дверь на ключ – от Красного, и мало ли какой другой нечисти.

Кровать вдруг начала мерно покачиваться. Комната растворилась, превращаясь в райский сад, с широколистными пальмами, лианами и диковинными цветами. Между лепестками в золотистых облачках пыльцы порхают заморские бабочки и райские птички, за деревьями гордо прохаживаются розовые длинноногие птицы. Кожу согревает ласковое солнышко… Мгновение – и они уже в ночном королевском парке: дворец со шпилями и башнями блистает огромными окнами, играет невидимый королевский оркестр, медленно прохаживается публика в причудливых масках с длинными носами. И вдруг в небе расцвёл огненный красный цветок необычайной красоты – и с громом рассыпался мириадами сверкающих брызг. Затем вырос второй – словно из золотистых пёрышек. Третий – синий фонтан. И дальше – один красивее другого. Минут пять они любовались сказочным фейерверком.

А потом вдруг ночное небо обратилось ярко синей толщей океана, и мимо заворожённых детей порхнули стайки разноцветных рыбок, закружились томные мечтательные русалки … Чего только не увидели наши ребята в тот вечер. Ни в одном 3D-кинотеатре не покажут подобных чудес. Неведомый хозяин убаюкивал и развлекал их.

За целый день они не смогли ни встретить его, ни предположить, кто он такой. Похоже, он хотел сделать всё, чтобы детям в доме было весело и хорошо. Вот только накормить не мог. И характер у него был на редкость вспыльчивый.

О-о-о, в этом они смогли убедиться неоднократно. Например, когда Егор отказался играть с невидимым противником в шахматы, дверь пред его носом хлопнула так, что посыпалась штукатурка. Когда Варвара сняла искристое украшение с белыми камушками, лёгшее ей на шею в одной из комнат, дружно запрыгали стулья и задвигались ящики стола. Когда они прекратили танцевать под звуки заигравшего вдруг рояля, в них полетели тетрадки с нотами. Но круче всего неведомый хозяин разозлился, когда Егор попытался ненавязчиво потрогать ручку входной двери. Невидимая сила подбросила их вверх и встряхнула так, что зубы лязгнули у бедных детишек. Перечить неведомому хозяину больше не хотелось.

В течение всего дня дети пытались разговориться с обитателями странного дома – с вздыхающим лосем в холле, или с мраморной головой лысого дядьки в зале. Куда там! Все притворялись неживыми, хотя, может, и не притворялись, кто их разберёт. Ответили им лишь однажды, да и то единственной фразой. Строгий старичок с портрета в столовой, напугавший их вчера, сурово сказал Егору: