Добравшись до своего корабля, мы немедленно снялись с якоря и, поставив паруса, отбыли из этой чудесной страны. Все деревья на берегу – среди них было несколько очень высоких – разом дважды склонились перед нами и затем все одновременно выпрямились.

Проплавав три дня – одному небу ведомо где, так как у нас все еще не было компаса, – мы попали в какое-то море, казавшееся совершенно черным. Мы попробовали эту черную воду на вкус, и – представьте себе! – это была вовсе не вода, а великолепное вино. Теперь у нас только и было дела, что следить за тем, чтобы не все матросы перепились!

Но радость наша оказалась преждевременной. Прошло всего несколько часов, и мы оказались окруженными китами и другими невиданно огромными животными. Среди них было одно, которое нам не удалось охватить взглядом, даже прибегнув к помощи всех наших подзорных труб. Мы, к сожалению, заметили это чудовище лишь тогда, когда очутились очень близко от него и оно внезапно втянуло в себя весь наш корабль со всеми его стоячими мачтами и надутыми парусами сквозь зубы в пасть. А зубы были такие, что по сравнению с ними мачта самого большого военного корабля показалась бы щепкой.

Продержав нас некоторое время у себя в пасти, чудовище снова раскрыло ее и глотнуло такое неслыханное количество воды, что наш корабль – а вы можете себе представить, что это был порядочный кусочек, – был смыт волной прямо в желудок страшного животного. Здесь мы оказались в неподвижности, словно на якоре во время мертвого штиля.

Воздух был здесь душный и, откровенно говоря, довольно скверный. Мы нашли вокруг якоря, канаты, лодки, баркасы и значительное число кораблей, частью нагруженных, частью без груза. Все это было проглочено чудовищем. Действовать здесь можно было только при свете факелов. Для нас больше не существовало ни солнца, ни луны, ни планет. Дважды в день обычно наступал прилив, и дважды в день мы оказывались на дне. Когда животное пило, у нас начинался прилив, а когда опорожнялось – мы садились на дно. По самому скромному подсчету, оно за один раз проглатывало воды столько, сколько содержит Женевское озеро, которое имеет в окружности тридцать миль.

Во второй день нашего заключения в этом царстве тьмы я решился в час отлива – так мы называли время, когда корабль садился на дно, – совершить вместе с капитаном и несколькими офицерами небольшую прогулку. Запаслись, разумеется, факелами. Во время прогулки мы повстречались с десятком тысяч человек всевозможных национальностей. Люди эти как раз собирались держать совет о том, как им выйти на свободу. Некоторые из них уже несколько лет жили в желудке чудовища. В ту самую минуту, когда председатель собирался познакомить нас со всеми обстоятельствами дела, наша проклятая рыба почувствовала жажду и принялась пить. Вода хлынула в желудок с такой силой, что нам пришлось, чтобы не утонуть, поспешно ретироваться на свои суда. Некоторым удалось спастись, только пустившись вплавь.

Но через несколько часов мы оказались счастливее. Как только чудовище опорожнилось, все снова собрались. На этот раз председателем избрали меня. Я внес предложение соединить вместе две самые высокие мачты и, как только чудовище разинет пасть, вставить в нее эти мачты так, чтобы помешать ему закрыть ее снова. Предложение мое было принято единогласно. Тут же была подобрана сотня самых сильных молодцов, которым поручили выполнение задуманного.

Едва только мы приладили мачты, как представился случай осуществить наш план. Чудовище зевнуло, и мы немедленно всунули в пасть связанные вместе мачты так, что один конец, проткнув язык, уперся в верхнее небо, а другой – в нижнюю часть пасти. Закрыть пасть теперь оказалось невозможным даже в том случае, если бы наши мачты и не были такими крепкими.

Как только в желудке рыбы все всплыло, мы усадили в лодки гребцов, которые и вывезли нас из нашей тюрьмы. После двухнедельного – как мы примерно подсчитали – заключения дневной свет подействовал на нас необыкновенно благотворно.

Когда все выбрались из обширного рыбьего желудка, то выяснилось, что мы составляем флотилию в тридцать пять судов всех национальностей. Наши мачты мы так и оставили торчать в пасти чудовища, чтобы предохранить других мореплавателей от страшной участи быть ввергнутыми в бездну тьмы и грязи.

Первым нашим желанием теперь было узнать, где мы находимся, но мы сначала никак не могли прийти к определенному заключению на этот счет. После тщательных наблюдений я, наконец, пришел к выводу, что мы плывем по Каспийскому морю. Так как это море со всех сторон окружено землей и не соединяется ни с какими другими морями, трудно было понять, как мы сюда попали.

Но один из жителей сырного острова, которого я захватил с собой, высказал очень остроумное предположение. По его мнению, чудовище, в желудке которого мы так долго были заперты, приплыло с нами сюда по каким-то подземным каналам.

Так или иначе, мы находились в Каспийском море, радовались тому, что находимся здесь, и готовы были приложить все усилия, чтобы выбраться на сушу. Я первым выскочил на берег.

Едва только я ступил ногою на землю, как на меня набросился огромный медведь. «Ага! – подумал я. – Ты попался мне как раз кстати!»

Схватив его обеими руками за передние лапы, я сердечно приветствовал его таким пожатием, что он дико взвыл. Но я не дал себя растрогать и продержал его в таком положении до тех пор, пока не уморил голодом.

Таким способом я заслужил уважение всех медведей, и уже ни один из них не решался попасться мне под руку.

Отсюда я направился прямо в Петербург и получил там от одного из моих старых друзей подарок, который был для меня необычайно драгоценен. Это была охотничья собака, происходившая от знаменитой суки, которая, как я вам уже рассказал, ощенилась во время погони за зайцем. К сожалению, ее вскоре подстрелил один неумелый охотник: он целился в стаю куропаток, а попал в собаку, которая делала на этих куропаток стойку.

На память о ней я заказал себе из ее шкуры куртку. Когда я в ней отправляюсь при наступлении охотничьего сезона в поле, она помимо моей воли тянет меня туда, где водится дичь. Когда я приближаюсь на расстояние выстрела, от куртки отлетает пуговица и падает на то самое место, где скрывается зверь, а так как курок у меня всегда взведен, а на полке есть порох, то ничто не ускользает от меня! У меня, как видите, осталось всего три пуговицы, но лишь только наступит время охоты, моя куртка будет украшена двумя рядами новых пуговиц.

Посетите меня тогда, и, поверьте, скучать вам не придется. Впрочем, сегодня разрешите проститься и пожелать вам приятного сна.

Имеется в виду русско-турецкая война 1735–1739 гг. Русскими войсками командовал фельдмаршал Миних (1683–1767), известный государственный деятель того времени, выходец из Германии. В 1737 г. под его командованием русские войска овладели турецкой крепостью Очаков.

Подразумевается прутский поход Петра I в 1711 г., кончившийся неудачно для России. Согласно условиям мирного договора, Россия обязывалась уступить Турции город Азов и ликвидировать несколько крепостей на южных рубежах.

Франсуа Бланшар (1753–1809) – выдающийся французский воздухоплаватель, совершивший в 1785 г. первый перелет на аэростате через канал из Дувра в Кале.

Племянник библейского царя Давида, отличавшийся быстротой хода.

Статья Ягеманна «Спасение чести Италии, задетой замечаниями Гауптмана фон Архенгольца» в журнале «Deutsches Museum», 1786.

Подразумевается осада Гибралтара 1779–1783 гг., в которой против англичан, захвативших в 1704 г. Гибралтар, совместно действовали испанцы и французы.

Известная английская фирма, выпускавшая оптические приборы.

Жорж-Луи Леклерк, граф Бюффон (1707–1788) – знаменитый французский ученый-естествоиспытатель, автор многотомной «Естественной истории животных».

День рождения английского короля.

Звезда из созвездия Большого Пса.

Имеется в виду книга П. Брайдона «Путешествие в Сицилию и на Мальту».

Английская мера жидкости.