— Ну что ты, ну что ты, Мышь… Я вовсе не это имел в виду… — но подружка перестала дуться на него лишь полчаса спустя, когда они достигли орешника.

— Здесь, — пискнул птенец, — вот около этой коряги оно меня тогда и уговорило пойти… посмотреть… А само сунуло под горшок и убежало… — голосок Птаха дрогнул, видимо, память о минутах, проведённых под Ночным Горшком, была ещё слишком свежа.

— Хорошо, — прошептала Мышь, — будем ждать здесь.

— А может, оно уже того… убежало?.. — засомневался Птах, — как-то уж больно тихо кругом…

— Тсс… Ты просто не умеешь слушать. Оно там. Я слышу.

Друзья замерли под ореховым кустом, тесно прижавшись друг к другу, чтобы немного согреться. Летние ночи в Нечаянном Лесу были довольно зябкие. К счастью, ждать им пришлось недолго, а то они бы наверняка расчихались, потому что успели промочить в ночной росе не только лапы, но и крылья. А этого (любая мама подтвердит) более чем достаточно, чтобы как следует простудиться.

Кукушка завела в глубине леса свои бесконечные «ку-ку», но не успела она откуковать, как из-под коряжки высунулся длинный любопытный нос Мелкого-Вредоносного. А за ним появилось и всё остальное: беспокойные глаза, лохматая спинка и синий хвост. Луна к тому времени скрылась за облаками, и темень была такая, что хоть глаз выколи, но Мышь уловила движение воздуха и своим новым, прошлой ночью открывшимся чутьём, поняла — оно!

Выскочив и оглядевшись по сторонам, Вредоносное взъерошило свою и без того торчащую дыбом синюю шёрстку и побежало по тропинке в ту сторону, откуда только что пришли Мышь и Птах, на спине у него что-то блеснуло и раздался тихий мелодичный звучок, словно Создание, вслед за Иккой, обзавелось собственным колокольчиком, только серебряным, а не медным. Оно пробежало буквально в паре шагов от наших друзей, но те замерли и затаили дыхание, так что Мел кое-Вредоносное ничего не заметило.

— За мной, — взмахом крыла велела Мышь и, подбирая крылья, побежала по тропе следом за Созданием. Птах бесшумно летел за ней.

— Цоп-цоп-цоп, — слышала маленькая разведчица впереди и поспешала вслед за этим звуком. Птах ничего не видел и не слышал, но целиком полагался на свою подружку.

Рядом с Дальней Поляной тропа раздваивалась. Правая дорожка убегала к домику с круглыми окнами и дальше к норке семейства Маузов, а левая вела к дому Вещей Птицы Людмилы. Мелкое-Вредоносное на мгновение замерло около развилки, а затем решительно повернуло налево.

— Ага! — возликовала Мышь — ночной следопыт, — вот оно, стало быть, что! Вот кто научил Мелкое-Вредоносное плохому. Ну погоди, мымра золотозубая, — тихонько бормотала кроха себе под нос, — мы тебя выведем на чистую воду…

Мышь была готова праздновать победу, но тут Мелкое-Вредоносное-Создание исчезло.

Только что маленькая рукокрылая разведчица слышала впереди торопливое «цоп-цоп-цоп» и вдруг — тишина… Ни травинки не шелохнулось по бокам тропы, но Создание точно в воздухе растворилось. На всякий случай Мышь принюхалась. Увы… Как и всякая летняя ночь, эта была полна ароматов и благоуханий, но запаха Мелкого-Вредоносного среди них не было.

Забыв обо всём, Мышь пробежала вперед, туда, где мгновение назад слышались звуки быстрых и осторожных шагов. Никого. Тропа была совершенно пуста, а между тем до дерева, к которому была приколочена табличка «Mr. Smith», оставалось ещё добрых десять минут ходу.

Обескураженная и расстроенная Мышь не таясь (от кого теперь таиться?) плюхнулась на землю — ей всегда лучше думалось сидя. Птах приземлился рядом с ней.

— Ну что? — тихонько поинтересовался он.

— Ничего, — почесала за ухом Мышь, — ничегошеньки ничего…

— И всё-таки мы сделали шаг вперед, — бодро произнесла Мышь.

— И даже не один… — пробормотал Птах, оглядываясь на тёмный и враждебный ночной Лес. Теперь самое время сделать шаг назад. Домой…

— Во-первых, — загнула Мышь палец на правой ноге, — мы узнали, что между Мелким-Вредоносным и Людмилой существует какая-то связь. Заметь, оно побежало именно по этой тропе… Наверняка не случайно!

— Брось, — попытался урезонить увлёкшуюся приятельницу Птах, — откуда ты знаешь. Может, оно каждый вечер здесь бегает… Воздухом дышит…

Но крылатую искательницу приключений не так-то просто было переубедить.

— Тем более, — торжествующе сказала она, — тем более, если оно бегает здесь каждую ночь! Воздух везде одинаковый. Стало быть, у него есть причины бегать в той части Леса, где живёт золотозубая воображала. Представляешь, оно бегает мимо этого дерева каждую ночь и ни разу Людмиле не навредило?! Да если бы я была мелким и вредоносным… я бы ей такое устроила…

— Ну, не знаю… — протянул Птах. Ему было всё равно, права или заблуждается его подружка, птенцу очень хотелось домой.

— А я — знаю! — бодро отозвалась Мышь, — мы просто пошли неправильным путём…

— Вот и я говорю, — обрадовался птенец, — полетели… то есть я хотел сказать побежали… домой. Утро вечера мудренее.

— А теперь мы пойдём правильным путем, — решительно закончила свою мысль Мышь, не обращая никакого внимания на слова своего пернатого друга (о, Мышь умела, когда ей было нужно, сделаться глухой как пень). Мы будем следить за Печальной Иккой.

— Но почему?! — отчаявшись добиться ответа, почти закричал птенец, — почему сегодня и непременно ночью?! Почему мы не можем начать следить за нею, например, завтра с утра?.. А ещё лучше — после обеда… Ведь Икка такая большая… Она никуда не денется…

— Не беспокойся, — любезно уточнила Мышь, — завтра с утра мы тоже будем следить за Иккой… До тех пор, пока не поймём — всё.

Сказать по правде, маленькой искательнице приключений не так хотелось разыскивать Икку, как не хотелось возвращаться домой. Насколько неуютно и тревожно чувствовал себя в ночном лесу Птах, настолько ей здесь было весело и привольно. Темноты она не боялась ничуть (рыбы же не боятся воды) — это была её родная стихия, а для Птаха у неё нашлась целая дюжина других (убедительнейших, как ей казалось) разъяснений.

— Кто-то хочет навредить Икке, понимаешь? Может быть, это Людмила или Мелкое-Вредоносное, или кто-то ещё, сама не знаю, кто…

— Назовём его Икс, — вставил эрудированный Птах.

— Вот ещё, — возразила Мышь, — больно много чести называть его Икс. Пусть лучше будет — «вредина неизвестная». Коротко и ясно.

— Это и значит Икс, — чувствуя своё несомненное превосходство, объяснил Птах.

— В самом деле? — поразилась Мышь, — а я и не знала. Послушай, а это здорово — «ты Икс»… или «от Икса и слышу» — гораздо лучше, чем просто «вредина»… Хорошо, пусть будет «неизвестное Икс»…

— Э-э… — пробормотал птенец, чувствуя, что его опять поняли как-то неправильно, но рукокрылая искательница приключений уже не слушала.

— Оно хочет навредить Икке. Это совершенно ясно. Чтобы по-настоящему досадить, одних бумажек мало. Иксе придётся подкрасться к ней поближе. И как только оно подберётся к нашей корове… — вот тут-то мы его и зацапаем! — с энтузиазмом закончила Мышь и смущённо добавила, — и потом Икка, она такая… романтическая. (Пытаясь передать романтичность Икки, Мышь так широко размахнулась крыльями, что чуть не потеряла равновесие. Подобно многим обитателям Нечаянного Леса, кроха была уверена, что «романтический» означает «толстый и красивый»). Такая… основательная… Уж ей-то, во всяком случае, не удастся незаметно исчезнуть прямо из-под нашего носа!

Против этого возразить было нечего.

— Вот только где она теперь может быть?.. — пригорюнилась Мышь, — Пасётся ли она по ночам? Или спит?..

— Или плачет… — предположил Птенец.

— Точно! — с уважением глянула на него подружка, — и как это я сразу не догадалась… Ну конечно же, она плачет! Оплакивает дерево пророчицы, как и грозилась. Лети вперёд! — велела она Птаху. — А я тихонечко подкрадусь…

Предосторожности оказались излишни. Под Людмилиным деревом романтической коровы не оказалось. Зато там тихонько плескался маленький пруд с горько-солёной водой. Романтическая корова не зря трудилась предыдущие дни и ночи. Пока воды было немного, пара ведёрок, не больше, но со временем солёная лужица, пожалуй, и впрямь могла подмыть корни дерева с золочёной табличкой.

— Ого! — присвистнула Ночная Мышь, осторожно пробуя воду лапкой. — А ещё говорят, что Икка лентяйка… Гляди, скоро здесь можно будет купаться. Это лучше, чем плескаться в ручье, там вода холодная, щекотно и лягушки дразнятся…

— Купаться в воде? — удивился Птах, — ты шутишь? Вообще-то, купаются в песке…

— В песке? — в свою очередь изумилась непоседа из домика с круглыми окнами, — ну не знаю… Можно, конечно, и в песке… Но настоящие пираты и искатели приключений купаются в воде, это я тебе точно говорю, — уверенно закончила она.