Карлик задумчиво разглядывал травку. Она источала сладкий аромат, невольно напомнивший ему сцену его превращения. Стебли и листья были синевато-зеленые, а цветок – огненно-красный с желтыми краями.

– Какое чудо! – воскликнул он наконец. – Я думаю, это та самая трава, что превратила меня в уродца. Не попытать ли мне счастья?

– Не сейчас, – попросила гусыня. – Возьми с собой пучок этой травы, мы пойдем в твою комнату, соберем твои деньги и все твое добро, а уж потом проверим действие этой травы!

Они пошли в его комнату, и сердце карлика громко стучало от нетерпения. Связав в узел пятьдесят или шестьдесят дукатов, накопленных им, а также немного одежды и обуви, он засунул нос глубоко в траву и вдохнул ее аромат.

Тут все его суставы стали вытягиваться и трещать, он почувствовал, как голова его вылезает из плеч, он скосил глаза на свой нос и увидел, что тот делается все меньше и меньше, его спина и грудь начали выравниваться, а ноги стали длиннее.

– Какой ты рослый, какой красивый! – воскликнула гусыня.

Якоб очень обрадовался, но и радость не позволила ему забыть, как он обязан Мими. Хотя ему не терпелось отправиться к родителям, он преодолел это желание и сказал:

– Кого, как не тебя, благодарить мне за это? Без тебя я не нашел бы этой травы и сохранил бы уродливый облик, а то и умер бы под топором палача. Я не останусь перед тобой в долгу – доставлю тебя к твоему отцу. Он, волшебник, расколдует тебя в два счета.

Гусыня заплакала от радости. Якоб благополучно вышел из дворца с гусыней неузнанным и отправился на родину Мими.

Веттербок расколдовал свою дочь и отпустил Якоба с богатыми подарками. Юноша вернулся в свой родной город, и его родители узнали в нем своего пропавшего сына, а на подарки, полученные от Веттербока, он купил себе лавку, разбогател и был счастлив.

А во дворце герцога поднялся переполох. Ведь на следующий день, когда герцог пожелал сдержать свою клятву и отрубить голову карлику, оказалось, что тот как в воду канул. Тогда князь заявил, что герцог тайком, чтобы не лишиться своего лучшего повара, помог карлику скрыться, и обвинил герцога в том, что он не держит своего слова. Из-за этого между обоими владыками вспыхнула жестокая война, известная под названием «Травяной». Когда наконец был заключен мир, его назвали «Паштетным», потому что в честь примирения повар князя приготовил «Сюзерен», и блюдо очень понравилось герцогу.

Один скромный подмастерье по имени Лабакан учился ремеслу в Александрии у умелого портного.

Бывало, что он часами шил без передышки, а иной раз – и случалось это часто – он сидел в глубокой задумчивости, глядя в одну точку.

– Лабакан снова принял вид знатной особы, – говорили тогда о нем портной и другие подмастерья.

А по пятницам, когда люди спокойно шли с молитвы, Лабакан выходил из мечети в нарядной одежде и медленно шагал по городу, величественно кивая знакомым. И когда портной говорил ему в шутку: «В тебе пропадает принц, Лабакан», он очень радовался и отвечал: «Я уже давно об этом думал!»

Но портной мирился с таким поведением, потому что Лабакан был, в общем-то, хороший человек и умелый работник.

Но вот однажды Селим, брат султана, послал мастеру свою праздничную одежду для небольшой переделки, и мастер дал ее Лабакану, потому что тот всегда выполнял тончайшую работу. Вечером Лабакан долго стоял перед этой одеждой в задумчивости, любуясь великолепием вышивки и переливчатыми красками бархата и шелка. Он не мог ничего поделать с собой, надел ее, и она пришлась ему впору. Он тут же вообразил себя неизвестным царским сыном и решил отправиться в мир. Поэтому Лабакан, взяв свои скудные пожитки, вышел ночью из городских ворот.

Повсюду новый принц вызывал изумление: его великолепная одежда и величавость не подобали обыкновенному пешеходу. Когда его спрашивали об этом, он с таинственным видом отвечал, что на то есть особые причины. Но, заметив, что передвижение пешком делает его смешным, он купил по дешевке старого коня.

Однажды к нему присоединился какой-то всадник, веселый молодой человек, и завел разговор о том, откуда и куда тот едет. Оказалось, что и он тоже пустился в мир наудачу. Он сказал, что его зовут Омар и что он слоняется по миру для того, чтобы исполнить наказ, который дал ему на смертном одре его дядя.

Лабакан дал лишь понять, что происхождения он высокого и путешествует для своего удовольствия.

На второй день их совместного пути Лабакан спросил Омара о наказе, который тот должен исполнить, и вот что тот рассказал.

Дядя, каирский паша, воспитывал Омара с раннего детства, и родителей своих тот не знал. Но когда на пашу напали враги и пришлось бежать, он открыл Омару, что тот не его племянник, а сын одного могущественного властителя, который из страха перед пророчествами своих звездочетов удалил юного принца от своего двора и поклялся, что снова увидит его лишь в день его двадцатидвухлетия. Паша не назвал имени отца, но наказал прибыть на пятый день будущего месяца рамадана, когда ему как раз и исполнится двадцать два года, к знаменитой колонне Эль-Серуйя. Там он должен передать людям, которые будут стоять у колонны, кинжал и сказать: «Вот он я, которого вы ищете». Когда они ответят: «Хвала пророку, тебя хранившему!», он должен последовать за ними, и они отведут его к отцу.

Лабакан смотрел теперь на принца с завистью. А на следующее утро у него возникла мысль добыть себе хитростью или силой то, в чем ему отказала судьба. Кинжал торчал из-за пояса спавшего принца. Лабакан тихонько вытащил кинжал, заткнул себе за пояс и пустился вскачь на более резвой лошади принца. Когда Омар проснулся, его вероломный спутник был уже далеко.

…У подножия колонны шестеро мужчин стояли вокруг царственно-величавого старика. Лабакан подошел к нему, низко поклонился и сказал, протягивая кинжал:

– Вот он я, которого вы ищете.

– Хвала пророку, тебя хранившему! – ответил старик со слезами радости. – Обними своего старого отца, любимый мой сын Омар!

Портной бросился в объятия старому князю со смесью радости и стыда.

Но лишь миг суждено было ему наслаждаться своим новым положением. Он увидел торопливо приближающегося всадника. Из упрямства или от усталости конь, казалось, не хотел идти вперед. Он ковылял странным аллюром, а всадник всячески подгонял его руками и ногами. Лабакан узнал своего коня и настоящего принца Омара. Но в него уже вселился злой дух лжи, и он решил упорно отстаивать присвоенные права.

– Остановитесь! – закричал всадник, спрыгнув с коня. – Не дайте вас одурачить!

Стоявшие вокруг были изумлены. Особенно был потрясен старик. С напускным спокойствием Лабакан сказал:

– Милостивый господин и отец, не дайте этому человеку ввести вас в заблуждение! Это бесноватый портняжка из Александрии, его зовут Лабакан.

Слова эти привели принца в неистовство. Кипя от негодования, он хотел кинуться на Лабакана, но стоявшие рядом схватили его, а старик сказал:

– И правда, дорогой мой сын, этот бедняга сошел с ума! Пусть его свяжут!

– Мое сердце говорит мне, что вы мой отец, – сказал принц старику, рыдая. – Заклинаю вас памятью моей матери: выслушайте меня!

– Он опять начинает бредить, – ответил тот. – Как только может прийти такое в голову!

Старик взял Лабакана под руку и сошел с его помощью с холма. Оба сели на прекрасных лошадей и поехали по равнине во главе каравана. А несчастному принцу связали руки, привязали его к верблюду, и рядом с ним ехали два всадника, следя за каждым его движением.

Царственный старик был не кто иной, как султан. У него долго не было детей, но в конце концов родился принц. Звездочеты, однако, предсказали: «До двадцати двух лет ему грозит опасность, что его вытеснит враг». Поэтому султан отдал сына на воспитание своему другу и двадцать два года ждал встречи с ним.

Наконец караван достиг столицы. Жена султана ждала их со всем своим двором в самом великолепном зале дворца. Вещие сны показывали ей долгожданного сына так явственно, что она узнала бы его из тысячи. Наконец двери зала распахнулись и султан рука об руку со своим мнимым сыном поспешил к трону жены.

– Это не мой сын! – воскликнула она. – Это не те черты, которые показал мне во сне пророк!

Как раз в этот миг дверь зала открылась и вбежал принц Омар, преследуемый своими стражами, из чьих рук он вырвался с величайшими усилиями. Задыхаясь, он припал к трону.

– Вели убить меня, жестокий отец!

Подоспевшие стражи хотели уже схватить его, но тут жена султана вскочила.

– Стойте! – закричала она. – Этот – настоящий! Он тот, кого мои глаза не видели, но сердце знало!

Стражи отпустили Омара. Но султан, пылая гневом, приказал им связать безумца.