— Р-р е ю уди, — наконец, выдавил он между громким хрумканьем.

Когда же Пух и Хрюка вместе спросили: «Чего?» — Тигер ответил: «Зните мя», — и на минуту выскочил за дверь.

А вернувшись решительно заявил: «Тигеры не любят жёлуди».

— Но ты говорил, что любишь всё, кроме мёда, — удивился Пух.

— Всё, кроме мёда и желудей, — уточнил Тигер.

— Понятно, — протянул Пух, а Хрюка очень обрадовался, услышав, что Тигеры не любят желудей, и спросил: «А как насчёт репейника?»

— Репейник Тигеры любят больше всего, — ответил ему Тигер.

И втроём они двинулись в путь. Шагали, шагали и шагали, пока не пришли в ту часть Леса, где пасся Иа.

— Привет, Иа, — поздоровался Пух. — Это Тигер.

— Ти… кто? — спросил Иа.

— Вот он, — хором объяснили Пух и Хрюка, а Тигер улыбался самой радостной улыбкой и молчал.

Иа обошёл Тигера по часовой стрелке, потом развернулся и обошёл против часовой.

— Так кто это, вы говорите?

— Тигер.

— Ага! — изрёк Иа.

— Он только что появился в Лесу, — добавил Хрюка.

— Ага! — повторил Иа. Долго думал, а потом задал следующий вопрос. — А когда он собирается уйти?

Тут Пух рассказал Иа, что Тигер — большой друг Кристофера Робина, и пришёл, чтобы остаться в Лесу, а Хрюка объяснил Тигеру, что тому придётся привыкать к постоянному унынию Иа. На это Иа заметил, что всё как раз наоборот и у него в это утро особенно хорошее настроение. Раскрыл пасть и Тигер — напомнить всем присутствующим, что он ещё не завтракал.

— Я поясню, в чём проблема, — продолжил его мысль Пух. — Тигеры всегда едят на завтрак репейник, потому мы и пришли к тебе, Иа.

— Всё ясно, Пух.

— Нет, нет, Иа, ты только не подумай, что иначе мы бы не захотели тебя видеть…

— Я всё понимаю. Но ваш новый полосатый друг… конечно же, ему надо позавтракать. Как, вы сказали, его зовут?

— Тигер.

— Тогда идём сюда, Тигер.

Иа подвёл Тигера к островку самого репейникистого репейника, и махнул копытом.

— Этот репейник я приберегал к своему дню рождения, но, в конце концов, что такого особенного в дне рождения? Сегодня он есть, а завтра, глядишь, уже и прошёл. Угощайся, Тигер.

Тигер поблагодарил его и в некотором недоумении покосился на Пуха.

— Это действительно репейник? — прошептал он.

— Да, — кивнул Пух.

— И Тигеры любят его больше всего на свете?

— Совершенно верно.

— Понятно, — ответил Тигер.

Набрал полную пасть репейника, храбро сжал челюсти.

— Ой! — вскрикнул Тигер.

Сел, поднёс лапу к пасти.

— Что случилось? — спросил Пух.

— Жжёт! — промычал Тигер.

— Похоже, твоего друга укусила пчела, — прокомментировал случившееся Иа.

Тут друг Пуха перестал трясти головой, пытаясь вытащить из пасти колючки, и объяснил, что вообще-то Тигеры не очень любят репейник.

— Тогда к чему было ломать такой хороший куст? — упрекнул его Иа.

— Но ты же говорил… — начал Пух, — Ты же сам говорил, что Тигеры любят всё, кроме мёда и желудей.

— И репейника, — Тигер, вывалив язык, теперь бегал кругами.

Пух с грустью наблюдал эту картину.

— Что же нам теперь делать? — спросил он Хрюку.

Хрюка ответ знал, а потому без запинки выпалил, что им надо идти к Кристоферу Робину.

— Вы найдёте его у Кенги, — подсказал Иа, а потом, наклонившись к Пуху, добавил громким шёпотом: «Не мог бы ты попросить своего дружка позаниматься спортом где-нибудь в другом месте? Как раз подошло время обеда, знаешь ли, а мне не нравится есть репейник, по которому только что кто-то бегал. Пустяк, конечно, можно даже сказать, что я привередничаю, но у каждого из нас есть маленькие слабости».

Пух согласно кивнул и подозвал Тигера.

— Пойдём к Кенге. Уж она-то наверняка накормит тебя завтраком.

Тигер завершил очередной круг, подскочил к Пуху и Хрюке.

— Жжётся! — пожаловался он с широкой и добродушной улыбкой. — Пошли! — и умчался.

Пух и Хрюка медленно зашагали следом. Хрюка молчал, потому что на ум не приходили подходящие слова. И Пух молчал, потому что сочинял стих. А когда решил, что сочинил, тут же произнёс его вслух:

Пух обдумал последнюю фразу и тут же добавил к своему сочинению ещё несколько строк:

— Вот теперь это стихотворение, — по голосу чувствовалось, что Пух очень доволен собой. — Тебе нравится, Хрюка?

— Всё, кроме шиллингов. Мне кажется, они здесь неуместны.

— Им очень хотелось встать следом за фунтами, вот я им и разрешил. Это лучший способ писать стихи — не мешать словам вставать, куда им хочется.

— Я этого не знал, — признался Хрюка.

Тигер всю дорогу бежал и прыгал перед ними, то и дело оборачиваясь и спрашивая: «Нам сюда?» — пока, наконец, они не увидели дом Кенги. А рядом с домом — Кристофера Робина. Тигер бросился к нему.

— А, вот и ты, Тигер! — улыбнулся Кристофер Робин. — Я знал, что ты где-то здесь.

— В Лесу столько интересного! — поделился с Кристофером Робином своими наблюдениями Тигер. — Я нашёл одного пуха, одного хрюку, одного иа, а вот завтрака не нашёл!

Подошли Пух и Хрюка, обнялись с Кристофером Робином, объяснили, что произошло.

— А ты знаешь, что любят тигеры? — спросил Пух.

— Вроде бы должен знать. Надо только хорошенько подумать, и тогда точно вспомню, — ответил Кристофер Робин. — Но мне казалось, что Тигер сам это знает.

— Знаю, — согласно кивнул Тигер. — Всё на свете, кроме мёда, желудей и… как называются те кустики, которые жгутся?

— Репейник.

— Да, и репейника.

— Ну, хорошо, тогда Кенга сможет накормить тебя завтраком.

Они вошли в дом Кенги, и Ру поздоровался с ними, воскликнув «Привет, Пух! Привет, Хрюка!» по одному разу, а «Привет, Тигер» — дважды, потому что никогда раньше не здоровался с ним, и имя это показалось ему очень забавным. Они объяснили Кенге, за чем пришли, и Кенга указала Тигеру на буфет.

— Загляни в мой буфет, Тигер, дорогой, и посмотри, что тебе там понравится.

— А можно мне тоже заглянуть? — спросил Пух, желудок которого уже подавал сигналы, что пора бы немного подзаправиться. В буфете он сразу же углядел маленькую баночку сгущёнки, а шестое чувство подсказало ему, что тигеры сгущёнку не любят. Вот он и отнёс её в уголок, чтобы пообщаться с лакомством наедине.

Тигер же то тыкался мордой, то совал лапы в разные посудины, и список всего того, что не любят тигеры, всё рос и рос. А когда он понял, что в буфете нет ничего такого, что может ему понравиться, то повернулся к Кенге и спросил: «И что мне теперь делать»?

Но Кенга, Кристофер Робин и Хрюка сгрудились вокруг Ру, наблюдая, как тот будет пить пивные дрожжи. Ру спрашивал: «А надо»? — на что Кенга отвечала: «Ру, дорогой, но ты же обещал».

— Что это? — шёпотом спросил Тигер у Хрюки.

— Укрепляющее Лекарство, — ответил Хрюка. — Ру его терпеть не может.

Тигер подошёл ближе, перегнулся через спинку стульчика Ру, высунул длинный-предлинный язык и слизнул лекарство вместе с ложкой. Кенга вскрикнула: «Ой!» — и едва успела ухватить ложку, прежде чем та исчезла в пасти Тигера. Но вытащила её уже без пивных дрожжей.

— Тигер, дорогой! — в голосе Кенги слышался упрёк.

— Он выпил моё лекарство, выпил лекарство, выпил лекарство! — радостно вопил Крошка Ру, полагая, что шутка удалась на славу.

А Тигер долго смотрел в потолок, потом закрыл глаза, начал облизываться — на случай, что какая-то капелька зацепилась за усы и, наконец, весёлый и довольный, улыбнулся.

— Теперь я точно знаю, что любят тигеры!

А потом Тигер, естественно, поселился у Кенги и завтракал, обедал и ужинал исключительно пивными дрожжами. А иногда, если Кенга думала, что Тигеру хочется чего-то более существенного, она давала ему ложечку или две овсяной каши, которой завтракал Крошка Ру. После еды, для здоровья.

— Но я думаю, — как-то в разговоре с Пухом заметил Хрюка, — он и без того очень даже здоровенный.