— Сначала немного повторения. Как вы, наверное, знаете, в этом году мы пойдем в поход. Возьмем направление на север, проведем вдали от стойбища несколько лун, совсем одни. Так что вы все прекрасно понимаете, как важно уметь развести огонь, поставить хижину, отогнать хищников, приготовить дичь. М-м-м… кстати, о дичи: не пора ли перекусить? Что вы принесли вкусненького?

— Ну вот, начинается, — шепчу я Умнику. — Утроба ненасытная, прожорлив, что твой волк…

— Что ты сказал, Неандертальчик? — рычит учитель.

— Да ничего, ничего. Я сказал, что Березкин волк должно быть прожорлив, вон он какой гладкий, — отвечаю я.

— Кстати, о волках. Березка, сколько раз тебе говорить, что я не желаю видеть в классе этого зверя, — заводится дедушка Пузан.

— Ты же вечно твердишь, что мы — животные, — вмешивается Медвежонок, — так что одним животным больше, одним животным меньше…

Учитель раздувается, рычит, трясется от ярости.

Какой он смешной: головища огромная, сплющенная на затылке, шеи почти нет. Брови — два пышных белых куста; глаза так и мечут молнии. За лето он, кажется, раздобрел еще больше…

Березка подходит к нему, протягивает порядочный ломоть вяленой бизонины.

Дедушка Пузан расслабляется.

— М-м-м… бизонье филе! Недурно. Спасибо, дочка. Пожалуй, оставь своего волчишку. Он такой миленький.

— Глядите: снег пошел! — кричит Морж.

Мы все бежим к входу в пещеру, охваченные непонятным возбуждением.

— Ладно-ладно, — шамкает дедушка Пузан с набитым ртом. — Завтра принесете разрешения от родителей: мы выступаем в поход.

— В поход? — ахает Щеголек. — В такую погоду?

— Сынок… чав-чав… учебный поход — важный момент в жизни ледникового ребенка. Было бы легче легкого отправиться в поход две луны тому назад. Теперь же настала зима, суровая зима…

— Вот именно, не лучше ли нам остаться дома, в тепле…

— В моей школе не воспитываются слабаки и рохли! — громыхает учитель. — Моя школа выковывает крепких и закаленных ледниковых детей, способных постоять за себя и выжить в любой ситуации. И мой поход — настоящий, взаправдашний…

— Что это значит — «взаправдашний», дедушка? — спрашивает Блошка.

— Это значит, что вы будете сами заботиться о себе! Вот что это значит. А я вам буду давать руководящие указания.

— Руководящие… указания? Это еще что такое?

— Придет время, увидишь, — ворчит учитель.

Признаться, сердце у меня не на месте, ибо походы дедушки Пузана всегда окутаны зловещим покровом тайны.

Собравшись с духом, спрашиваю:

— Дедушка, это правда, что из прошлого похода не все ученики вернулись домой?

— Гр-р! Неандертальчик, а не заткнешь ли ты свою пасть?

— Я… я… не хочу в поход, — заявляет Блошка.

— У меня ноги болят, — ноет Улитка.

— Не слушайте вы этого заводилу, — гремит дедушка Пузан. — Я вас всех приведу обратно, все вы вернетесь домой целыми и невредимыми. И не забывайте: только тот, кто хорошо проявит себя в походе, получит длинное Годовое Копье. Кроме того, поход важен не только для мальчиков, которые должны набраться опыта в охоте. Для девочек он тоже необходим, девочки научатся разделывать туши, свежевать, вычищать шкуры… Да, должен признаться: в последнем походе возникли кое-какие проблемы, потому что мы поставили перед собой слишком сложную цель — мамонта. В этом году мы выберем какого-нибудь совсем легкого зверя…

— Какого именно? — спрашиваю я с опаской.

— Не выберем же мы… ой… ой… пещерного льва, а?! — беспокоится Попрыгунья.

— Не выберем же мы… ой, мамочки… большого горного медведя, а?! — шепчет в страхе Медвежонок.

— Не… не… выберем же мы… ой… саблезубого тигра, а?! — шепчет Блошка,

— Да нет же, нет! Ничего подобного! Целью нашего похода будет… будет…

— Не тяни, дедушка. Кто?

— Длинношерстный носорог. Да, длинношерстный носорог как раз подойдет.

— Длинношерстный носорог?! — ахаем мы.

— Но… он огромный! — возмущается Щеголек.

— Своим рогом он может перерубить елку, — всхлипывает Блошка.

— Он живет так далеко, — пыхтит Улитка.

— Гр-р! Все верно. Длинношерстный носорог — огромный, свирепый и живет далеко отсюда. Но он стоит в программе. А программу следует выполнять.

— Я не пойду! — решительно заявляет Щеголек. — А вечером скажу папе…

Поднимается недовольный ропот.

— Ничего ты своему папе не скажешь, — рычит дедушка Пузан, поднимая паршивца за шкирку. — Пойдешь как миленький, иначе получишь Годовое Копье длиной со свой мизинец.

Неандерталочка бросает на Щеголька презрительный взгляд. Заметив это, тот краснеет, вырывается из рук учителя:

— Отпусти меня, отпусти: ладно, пойду. Что мне, в самом деле, длинношерстный носорог? Знаете, мне одного будет маловато. Я убью двух, а шкуры подарю Неандерталочке.

Моей милой это льстит — она вздыхает, поднимает кустистые бровки, хлопает ресницами. Видеть не могу подобные кривлянья!

Встаю в позу перед Щегольком, кричу:

— Ой, напугал! Я его убью раньше тебя! То есть их убью раньше тебя, потому что собираюсь добыть трех носорогов.

Дедушка Пузан весело смеется.

— Молодцы, ребята! Здоровый дух соревнования поможет вам стать славными охотниками! А теперь по домам, собирайте вещи — завтра на заре выступаем. Захватите шкуры, чтобы ставить хижины; скребки, наконечники, ясеневые копья и… гм… побольше вяленого мяса. Хорошенько запаситесь мясом: путь длинный-предлинный, идти долго-долго, и мы очень, ну просто очень проголодаемся…

На следующее утро все племя Грустных Медведей выстроилось вокруг Тотема-Луны, чтобы проводить нас в далекий путь.

Мама Тигра дает мне последние наставления:

— Запасную шкуру взял? Ту, мускусного быка, с длинной-длинной шерстью?

— Да, мама…

— А шкуру росомахи, обертывать ноги?

— Да, мама-а…

— А бизоний жир, чтобы ее смазывать? Главное — чтобы ноги всегда были сухими.

— Да, мама-а-а-а!!!

— Будь осторожен. Походы дедушки Пузана — не простая прогулка, — вздыхает папа Большая Рука.

— Может, мне пойти с вами? — предлагает дяденька Бобр, самый опытный из охотников племени.

Дедушка Пузан сердится:

— Не лезь не в свое дело! Пока еще учитель здесь — я, меня никто не прогонял с места.

— Старайся не отбиваться от группы, — советует бабушка Хворостина.

— У тебя достаточно сухих фруктов? — беспокоится тетушка Бурундучиха. — Поход отнимает много сил…

— До фивания, вебята! — шамкает Беззубый Лось. — Фпомните обо мне, пфинефите мовговую кофточку двинношефтного нофовога.

Возле своей хижины Березка прощается с Лизунчиком. После долгих уговоров дедушка Пузан разрешил ей взять волчонка с собой в поход, но в конце концов Березка рассудила, что для щенка это может быть слишком опасно.

Лизунчик по-прежнему ведет себя как сосунок ростом в две пяди. Носится вокруг хижин, виляет хвостом, прыгает на всех подряд. Вчера, к примеру, опрокинул Беззубого Лося и ну его лизать…

Одним словом, теперь все его любят, и Березка не боится оставлять свое сокровище.

Наконец все готово.

Остается выполнить маленькую формальность: воззвать к Тотему-Луне и потом по очереди поцеловать священный камень.

Шаман заводит песнь:

Последние прощания — и мы вступаем на тропинку, что ведет к реке; нас овевает свежий ветерок…

Свежий — мягко сказано!

Пар, который выходит изо рта и носа дедушки Пузана, капельками оседает в бороде, и борода превращается в сосульку.

Да-да, в наш Ледниковый период времена года не знают плавных переходов: едва закончилось лето, как зима уже впивается в землю всеми своими ледяными зубами. Но жаловаться не приходится — нынче начало зимы довольно мягкое. Подойдя к реке, мы видим, что лед у водопада никак не толще двух локтей.

Да, теплынь стоит удивительная, даже ночью температура не падает ниже десяти шкур.

Шкура — наша единица измерения температуры, а наш термометр — бабушка Хворостина: на стойбище она самая тощая, и всегда больше всех мерзнет.

Ее голос по ночам проясняет для нас ситуацию:

«Внимание: холодает. Укрыться пятнадцатью шкурами».

«Тревога! Двадцать шкур!»

«Потеплело: хватит и пяти…»

Я оглядываюсь на родное стойбище.

На заснеженном холме — темные пятна хижин, жмущихся друг к другу; из щелей между шкурами к бледному небу лениво поднимаются белые струйки дыма.