Нельзя было перепутать: следы от когтей точно принадлежали Уикке. И нельзя было ошибиться, увидев расплывчатое кольцо света, маслянисто мерцающее и тихо жужжащее, подобно прялке. Гидеон со стоном опустился на землю. Дракониха прошла через это кольцо света, бывшее чем-то вроде входа в волшебную кроличью нору, ведущую сквозь пространство и, что гораздо хуже, — время.

Он начал просовывать руку в эту дыру, но остановился. Бесполезно было бросаться за Уиккой, не подготовившись. Маг вернулся к себе и в течение часа убирал реторты с зельем и волшебные книги под замок, для пущей уверенности налагая на него защитные чары.

Уикка не могла выбрать для побега более неподходящий момент. На носу были ежегодные экзамены по полетам у молодых драконов, нужно наконец разрешить спор между людьми и троллями о правах на разработку копей и устроить пышный пир в честь гномов-посланников. И кто будет вместо него председательствовать на очередном заседании Верховного Суда Гильдии? У него едва ли оставалось время на собственные занятия генеалогией демонов или усовершенствование универсального противоядия. Последняя партия этого снадобья сделала придворного дегустатора невесомым на целую неделю. Теперь-то Гидеон понимал, почему его предшественник бросил все и удалился в провинцию разводить пчел.

На верхней полке свернулась двухголовая змея, а рядом с ней сиял под стеклянным колпаком холодный голубой огонь, горевший без воздуха и топлива. Это были его близкие друзья: змейка Оуроборос, старая, как само время, и Игнус — разумный огонь.

Гидеон отложил дорожный мешок, подошел к волшебному огню, поднял стеклянный колпак и протянул пустой кошель. Игнус слетел с полки в него. Чародей защелкнул кошель и положил в карман. Затем потянулся за Оуроборос. Змейка скользнула в рукав и обвила руку хозяина. В шве была маленькая дырочка, сквозь которую она могла выглядывать.

Осталось придумать, как объяснить королю свое внезапное исчезновение. Маг испортил два листа бумаги, прежде чем нашел подходящий предлог: вызов на чрезвычайное собрание Гильдии Мастеров Волшебных Искусств. Гидеон знал, что Кобольд быстро распознает ложь, но надеялся к тому времени вернуться вместе с Уиккой и успеть помешать любым попыткам лишить его положения Королевского Чародея. Он искусно сложил записку в виде голубя, произнес несколько слов на волшебном языке и проследил, как бумажная птичка полетела прямо в окно королевской опочивальни.

Он выпустил на волю тритонов и налил в блюдце сливки на тот случай, если Уикка все-таки скрывается где-то в замке.

— Замкнись! — приказал он двери и, когда засов послушно задвинулся, закинул мешок на спину и отправился к кроличьей норе.

— Почему мне нельзя поехать с тобой? — спросила Теодора Оглторп, сидя на отцовской кровати. Она старалась, чтобы голос прозвучал сердито, но оказалось, что трудно одновременно ворчать и любоваться пластмассовыми вампирскими зубами в зеркале над комодом.

Мистер Оглторп складывал гавайские рубашки и спортивные носки в видавший виды чемодан, покрытый таким слоем скотча и старых дорожных наклеек, что под ними едва можно было разглядеть потертую кожу. Ярко-оранжевый ярлык со словом «КАРАНТИН» был не до конца содран.

Большинство отцов сказало бы: «Додо, это слишком опасно», или: «Ты еще мала», или: «Ты будешь мешать», но мистер Оглторп подошел к комоду и, вытащив стопку маек и трусов, спросил дочь:

— Ну, если ты хочешь устроиться на работу в экспедиции, скажи мне, что ты умеешь. Вы говорите по-лаосски, мисс Оглторп?

Теодора отрицательно покачала головой.

— Ты можешь поставить палатку ровно за десять минут? А если палатку снесет, сделать бамбуковый шалаш?

Теодора сняла пластмассовые клыки и, держа их в руках, притворилась, что кусает ими покрывало на кровати, как терьер-вампир.

— Нет.

— Ты можешь приготовить обед на двадцать человек из угря и полкило риса, причем угря надо поймать самой?

Теодора почувствовала, что краснеет.

— Нет, но я могла бы делать пластмассовые слепки со следов, как ты учил меня прошлым летом, и помогать проверять ловушки для насекомых и упаковывать образцы.

Энди Оглторп сел на кровать рядом с дочкой. Он был высоким, с длинными сильными руками и ногами бывшего бейсболиста. Взяв у Додо вампирские зубы, он, не вставая, положил их на комод.

Теодора перевела взгляд с отца на свое отражение в зеркале. Она знала, что ничуть не похожа на него. В раннем детстве она была почти рыжая, как и отец, но, став старше, потемнела, так что все пожилые тетушки со стороны Оглторпов сказали, что она пошла в Гринвудов — родню с материнской стороны. Это означало, что у нее были мамины темные волосы и карие глаза, но она далеко не такая хорошенькая, как мама. Теодора невольно нахмурилась и откинула назад густые волнистые волосы.

— Видишь ли, дело вот в чем, — сказал отец, взяв ее за руки, — на эту экспедицию отпущено очень мало денег, поэтому каждый, кто едет, должен уметь делать все или почти все: ремонтировать джип, пользоваться коротковолновым передатчиком, лечить змеиные укусы, играть в покер. Ты можешь быть очень полезна, Додо, но ты еще многого не умеешь.

Девочка почувствовала, как в ней поднимается волна протеста, и подавила готовый сорваться отчаянный крик: «Это несправедливо!» В доме Оглторпов можно сердиться и даже повышать голос, но ни при каких обстоятельствах нельзя хныкать.

— А Мадлен Силверферн папа берет с собой, — тихо сказала она.

Как только у нее вылетели эти слова, лицо мистера Оглторпа стало непроницаемым. Он выпустил ее руки и встал.

— Ну, мы же знаем, кто ее отец, да? Иди надоедать Микко и дай мне собраться.

Теодора медленно пошла по холлу в кухню, где Микко готовила обед.

Микко появилась в их доме четыре года назад, когда Додо было семь лет и мистер Оглторп поместил в газете объявление, что требуется няня. Девушка жила в комнате рядом с кухней со своим голубоглазым котом Фрэнки. У Микко были длинные прямые светлые волосы и темные миндалевидные глаза. И она вовсе не была японкой. В действительности ее звали Мишель Колодни. Теодора знала это, потому что нашла нянины водительские права в сушилке для белья, но та просила называть ее Микко.

Все это было очень таинственно, но пытаться проникнуть в эту тайну оказалось бесполезно, она либо меняла тему разговора, либо рассказывала какую-нибудь фантастическую историю, которая едва ли была правдой. Не могла же она на самом деле сбежать из школы и поплыть на грузовом судне на Таити. Девочка была почти уверена, что Микко выдумывала, когда говорила, что ее мама — цирковая акробатка, а папа — врач и они познакомились, когда ее мама упала с трапеции, а папа склонился над ней, как раз когда мама открыла глаза, придя в сознание. Впрочем, экономка Оглторпов действительно могла сделать простой кувырок назад.

Однажды Вэл, подруга Теодоры, спросила, не думает ли она, что ее папа и Микко влюбятся друг в друга и поженятся. Додо размышляла целую минуту и сказала, что нет. Она просто не могла себе представить, как Микко пьет кофе в старом зеленом махровом халате, вместо того чтобы наслаждаться чаем в кимоно, разрисованном белыми журавлями.

Няня была доброй и умела делать по крайней мере сотню полезных вещей. Теодора часто думала, что, если бы Микко не устроилась к ним, то могла бы быть хорошей шпионкой. А сейчас она стояла у стола в их солнечной кухне и готовила суши. На ней была черная шелковая свободная блуза, легкие брюки и белые сандалии. На руке болтался браслет из светло-зеленого нефрита, который время от времени звякал о стол или кухонный кран. Додо наблюдала, как Микко заворачивает полоски крабового мяса, авокадо и рис в лист из водорослей, затем разрезает его и укладывает на деревянное блюдо.

Приготовление суши было одной из тех полезных вещей, которые умела делать Микко. Она также могла слышать сквозь стены. Няня сказала, не оборачиваясь:

— Вероятно, это не лучшая стратегия, Додо. Упоминать о Силверфернах.

Теодора взяла лист из сушеных водорослей и посмотрела сквозь него на свет.

— Не растравляй рану.

Малколм Силверферн, отец Мадлен, был заведующим кафедрой зоологии в университете и, что даже более важно для семьи Оглторп, возглавлял комиссию по аттестации научных сотрудников. Микко считала, он виноват в том, что отец Теодоры еще не получил должность профессора. Хотя никто не говорил об этом, все знали, что если мистера Оглторпа вскоре не назначат профессором, то ему придется искать работу в другом университете, а возможно, и в другом штате.

Теодора сложила лист из водоросли в виде рупора и сказала в него, направив широкий конец конуса к няне:

— Что если папа найдет в Лаосе новый вид животного, о котором никто ничего не знает?