Гидеону пришло в голову, что Кобольд, возможно, уже спешит за ним по коридору времени. Он мог воспользоваться заклинанием для преследования и идти за волшебником по пятам, но существовала и вероятность того, что его враг не выйдет из коридора в том же месте. Но наверняка Кобольд попадет именно в это время, если уже не попал.

— Я пока оставлю ее застегнутой.

Мерлин кивнул и, подхватив длинный предмет из черного шелка — складную переносную крышу, называемую зонтиком, направился к выходу.

— Ну, тогда пойдемте.

— Говорю же тебе, что мы ошиблись, — капризно протянула Фебрис.

На ней был тесно облегающий фигуру костюм и туфли на толстой пробковой подошве, модные лет этак шестьдесят назад, совершенно не подходящие для прогулки по мокрому песку. Используя заклинание, Кобольд сделал из мешковины и золы одежду, а хрустальный шар показал, какие фасоны носили в том периоде, который был на другом конце коридора времени. Очевидно, у его шара была легкая близорукость, так как одежда здорово отстала от моды.

Кобольд жалел, что взял с собой демона, но не хотел и думать о том, что случится, если он вернется без виверны или без Гидеона. Колдун никогда не видел своего хозяина, только слышал его голос, сильно измененный чарами, но и так ясно, какова будет расплата за неудачу.

Демон мог бы оказаться полезным, хотя лучше было взять чертенка, с ним намного легче иметь дело и от него гораздо лучше пахло. Кобольд мечтал, что, когда задание будет выполнено, он сможет иметь не одного чертенка, а пару, или карманный складной котелок, который превращается из железного в хрустальный, или одну-две унции слез единорога, чтобы усладить свой сон.

Но, конечно, самой сладкой наградой будет месть Гидеону.

Кобольд брел вперед, не обращая внимания на нытье Фебрис и удивленные взгляды подростков в плавках и бикини, пересек круг ребят, играющих в волейбол, перешагнул через заснувшего загорающего и прошел по песочному замку. Его строитель, девчушка лет шести, вскочила, сердито крикнув: «Эй!» — но мать остановила ее, тихо сказав что-то и заинтересованно глядя вслед странно одетой паре.

Как и у демона-слуги, наряд Кобольда соответствовал последней моде середины двадцатого века. На нем была мягкая фетровая шляпа, синий костюм из гладкого блестящего искусственного шелка, короткий и широкий галстук с рисунком из гавайских танцовщиц и сандалеты. Внезапно набежавшая пенистая волна лизнула ноги и намочила носки. Забыв о главном требовании Гильдии — не показывать свою магическую силу среди обычных людей, если нет острой необходимости, — Кобольд произнес заклинание. Следующая волна замерла на полпути. Молодежь прекратила играть в волейбол, все изумленно притихли.

Спасатель, сидевший на высокой бело-голубой наблюдательной вышке, резко засвистел:

— Эй, вы! Это государственный пляж. Нельзя вытворять такое с водой. Сейчас же это прекратите!

Раздалось магическое шипение, затем хлопок — спасатель был превращен в лающего тюленя со свистком на шее.

— Тяв, тяв, тяв!

Малышка усердно трудилась, восстанавливая песочный замок. Она прокапывала ракушкой новый ров, не обращая внимания на ругающегося тюленя. Случайно, а может, и не совсем, она была ребенком необычных родителей, и поэтому странные события ее не удивили.

Мать девочки оторвалась от журнала, прищурив глаза, посмотрела поверх затемненных очков и закусила нижнюю губу.

— Пойдем, Кэйти, нам пора.

Девочка неохотно оставила замок с незаконченным рвом. Пляжные полотенца, тент, коробки с соком и кукла-русалка с волосами цвета лаванды полетели в полотняную сумку на колесиках. Пойманный краб, сидевший под ракушкой в игрушечном ведерке, возвратился в море. Мать с ребенком пробирались сквозь поросшие травой дюны к парковке, охая и ахая, когда наступали на горячий от солнца песок.

Они остановились у серебристо-белого мини-автобуса с номерами Нью-Джерси. Женщина достала из кармана ключи от машины. Они крепились к брелку — маленькой сове, сжимающей хрустальный шар.

Кэйти уже устроилась на заднем сиденье, когда ее мама кое-что вспомнила. Она обернулась и указательным пальцем начертила в воздухе сложный знак в направлении башни спасателя, добавив короткое заклинание на волшебном английском языке (одобренном Майамским соглашением 1973 года).

Когда их машина отъехала с места парковки, волна, остановленная Кобольдом, завершила свой бег, а спасатель, вновь принявший человеческое обличье, смотрел на пляж, потряхивая головой, как будто вода попала ему в ухо.

Ближе к вечеру Микко и Теодора вернулись в Кембридж. Они сделали остановку на Сентрал-сквер.

— Мне нужно купить кое-что, — сказала няня. — Почему бы тебе не пойти в магазин искусств и ремесел и не посмотреть, что там интересного? Я встречу тебя в отделе красок.

Теодора согласилась, но подумала, что оставлять ее вот так не очень-то хорошо со стороны Микко. В отделе красок продавалось увеличительное стекло, которое можно было крепить к столу, поднимать, опускать и даже поворачивать. Оно было очень дорогое. Додо подсчитала, сколько ей придется копить, чтобы купить его, и решила, что может воспользоваться деньгами, которые тетя Джейн и тетя Мэрайя подарили ей на день рождения. А пока она удовлетворилась покупкой очень тонкой собольей кисточки и двух крошечных горшочков с краской: синей, как Кришна на миниатюре, и розовой, как сари. Когда девочка расплачивалась за них, подоспела Микко с пластиковыми сумками из бакалеи в каждой руке.

— Готова?

Теодора кивнула. Они вышли на улицу и влились в людской поток. Додо уже хотела взять одну из сумок, чтобы донести до машины, когда Микко вдруг сказала:

— Подожди минутку, Додо. У тебя что-то прилипло к подошве. Подними-ка ногу.

Девушка потянулась, чтобы отодрать нечто тонкое с босоножки Додо. Но вместо того, чтобы выбросить его, она изумленно застыла.

— Додо, — сказала она потрясенно, — что это?

Определенно, это был не лотерейный билет. И даже не кусок картона. Это была игральная карта, нарисованная красками, сиявшими, как драгоценные камни. На ней была изображена черная виверна со спиной, выгнутой дугой, нападающая на маленького фиолетового чертенка, сжавшегося в углу. Едва взглянув на эту карту, можно было понять, что она очень-очень старая. Теодора почувствовала, как мурашки пробежали по спине.

— Это недостающая карта виверны, — сказала она.

Мерлин О’Ши стоял посреди двора Гарвардского университета. Коричневый твидовый пиджак висел на руке, красные подтяжки натянулись, как струны, на солидном брюшке. Рукава рубашки были закатаны до локтя, а сама рубашка намокла от пота. Лицо профессора стало почти такого же цвета, как подтяжки, а глаза диковато блестели. Он тыкал зонтиком в направлении дерева, вокруг которого лежала густая тень.

— Вон там! Оазис!

Он бросился туда, спотыкаясь на ходу. И Гидеон, чья рубашка чудесным образом осталась совершенно сухой, последовал за ним.

Они устроились на газоне под деревом. Мерлин тяжело дышал.

— Ну, где же вода?

Гидеон передал ему пластиковую бутылку. Профессор сделал лишь несколько глотков, он все-таки предпочитал чай, смочил носовой платок и со вздохом положил его на лицо. Приподняв уголок платка, Мерлин сердито глянул из-под него.

— Мы делали покупки, и я совсем выбился из сил, — сказал он мрачно. — В прежние дни, до того, как парни из больших компаний оккупировали Харвард-сквер, здесь можно было найти приличный заменитель глаза тритона, не говоря уже о настоящих галошах и мужских носовых платках.

Убедившись, что проходящие мимо студенты не обращают на них внимания, Гидеон выпустил Оуроборос в прохладную траву.

С помощью магии он медленно и осторожно усилил тень под деревом, как будто кто-то пролил большое ведро черной краски как раз там, где они сидели. Любой, кто присмотрелся бы к этой тени, подумал, что она какая-то странная, но чары еще и отводили любопытные взгляды. Маг наконец вытащил из сумки плоды их утренних поисков: банку крупных фаршированных оливок, фальшивое глазное яблоко, заключенное в прозрачный пластмассовый куб, из магазина шуточных сувениров, и несколько бусин, слегка напоминающих глаза. Но ничто из этого не было по-настоящему похоже на глаз тритона.

Гидеон покачал головой:

— Не думаю, что это сработает, Мерлин.

— Да уж, — сказал другой волшебник из-под носового платка, — и я тоже. Это, как говорится, возможно лишь с большой натяжкой.

С пером василиска дела обстояли не лучше. Они нашли только крашеные куриные перья в магазине ремесел и блестящее черное воронье перо, которое острые глаза Оуроборос (все четыре) разглядели перед памятником Джону Харварду.