— Почему опоздала? — спрашивает ее Аук. — Погода была летная. Я ждал тебя еще три дня назад.

— По-че-му? — весело посвистывает иволга. — Я задержалась в степи, где раньше плакало поле. А как было ему не плакать, если ветры выдували лучшую землю, губили посев? Но сейчас на пути ветров встала зеленая застава. Должна же я была спеть лесную песню пограничникам — твоим внукам вязам, кленам и дубкам.

Над морским берегом летит птичья стая. Ветер раздувает вершины сосен, словно зеленые просмоленные паруса. Затих, стал неподвижным зыбучий песок, сосны пронизали его своими длинными корнями. И морские волны поют славу дереву, укротившему пески.

Над болотами летит птичья стая. И там растет сосна. Правда, тоненькая, как свечка. Но растет.

Стаи летят кто строем, кто кучкой. А по бокам — одиночки хищники, подстерегая тех, кто устал, кто отстал.

— Во время перелета через горы, — доносит Ауку сокол, — я видел сосны на одной из вершин. Не всякая птица залетит так высоко. С твоими внучками разговаривают орлы. У их подножия стелются облака.

— Внучки мои, внуки мои! — радуется Аук. — Сила и слава моя!

Но не всегда птичьи крылья приносят Ауку радостные вести.

Осенью возвращаются с севера белые лебеди, и в лебединых кликах Ауку слышится плач.

В лесной тесноте деревья защищают от ветра друг друга. Но в северном редколесье елям, с их неглубокими корнями, трудно устоять против ветра.

Лебеди пролетали над еловым побоищем. Ветер сражался с лесом, и ветер победил.

Белые птицы кружились над поверженными елями. Вырванные из земли с корнями, могучие деревья умирали молча и гордо, как стоявшие насмерть бойцы.

Но как бы ни были велики потери Зеленого Войска от ветра или, что еще страшней, от лесного пожара, не такой у Аука характер, чтоб смириться, признать свое поражение.

Еще остались на севере непобежденные, неповаленные деревья. Пусть ветер многие из них искалечил, начисто отсек ветки с подветренной стороны. Но эти, похожие на однокрылых птиц, лохматые ели живы.

Они поют свою лесную скрипучую песню. Весной из растрескавшихся шишек упадут на снег новые семена.

Нет! Аук не сдается! Он снова будет сеять, снова наступать.

На гарях вспыхнут малиновые султаны иван-чая, потом зазеленеют кусты, запоют птицы. Лес вернется на старое пепелище.

Отнять землю у леса может только человек.

Человеку нужно много земли, чтобы строить города и поселки, пахать поле, разводить скот, сажать сады. Но, заботясь о лесе, он сажает и ели, сосны, березы; не вырасти новым поколениям внучек и внуков Аука, если на помощь лесу не придет человек.

Как грачи искали весну

Если ты спросишь, почему грачи прилетают первыми, раньше ласточки, раньше стрижа, я отвечу: посмотри на грачиный клюв.

Если ты спросишь, почему грачи вьют гнезда не в лесной глуши, а в светлой березовой роще или чаще всего на деревенских околицах, на городских окраинах, на кладбищах, на растущих вдоль дороги деревьях, я отвечу: посмотри на грачиный клюв.

Это клюв птицы-землекопа. У старого грача он белеет и блестит, как лопата, много поработавшая на своем веку.

Если бы ласточки прилетели в весеннюю рань, когда еще не проснулись ни комары, ни мошки, они бы погибли от голода. А грачи, копаясь на проталине, найдут, чем поживиться. Потому они и селятся поближе к полю, где раньше оттаивает земля.

Грачи очень гордятся тем, что раньше всех перелетных, первыми начинают птичью весну.

Я расскажу тебе, как это случилось.

В ту пору Аук еще не составил весеннего расписания, и когда кому возвращаться с зимовки, никто толком не знал.

Мартовским утром лес был по-зимнему молчалив. И вдруг тишину нарушил многоголосый разговор стаи. На лесной поляне словно кто-то разбросал крупные куски угля. По насту разгуливали грачи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Каким ветром вас принесло в такую рань? — строго спросил Аук. — Все перелетные еще на зимовках. Я вас не звал.

— Нас позвало небо! — выпятил грудь Вожак. — Я увидел в небе весну, пушистое облако, которого зимой не было, и привел домой стаю. Похвали нас, Аук, за то, что мы прилетели первыми.

— Да, мы первые! — загорланила стая. — Мы самые ранние, самые смелые! Мы, мы, мы!!!

— Но в лесу еще нет весны, — покачал головой Аук, — земля под снегом. И похоже, что он не стает до новой луны.

— До новой луны? Так долго ждать! Да мы погибнем от голода.

Кто-то из молодых предложил вернуться обратно, но его не захотели слушать.

— То ли тебя ослепило солнце, то ли у тебя глаза крота! Неужели ты не видишь, что все устали и не в силах далеко лететь?

Стая волновалась все сильней и сильней. Какая-то сердитая грачиха, растопырив крылья, подскочила к Вожаку:

— Это ты во всем виноват, ты нас погубил! Мы летели вить гнезда. Где же весна, ради которой мы торопились домой?

— Где весна? — угрюмо повторила стая. — Где весна, Вожак, которую ты нам обещал?

Ауку стало жаль и голодных птиц, и отчаянного Вожака, на которого они надвигались. Вот-вот заклюют.

— Может, вам и не так далеко лететь! — сказал Аук. — Ищите черную оттаявшую землю. Сейчас только она сможет вас прокормить.

Грачи молчали. И тут вперед выступил Вожак:

— Что носы повесили? Будем искать весну. Ради будущих гнезд, ради грачат мы должны найти черную землю. Я лечу первым. Кто за мной?

И стая неохотно поднялась на крыло.

Пока грачи летели над лесом, им с высоты была видна лишь белевшая между деревьями снежная земля.

Но лес кончился. Миновав деревню, стая свернула в поле. И в белом море снега проступили черные островки. В поле, где все открыто солнцу, раньше, чем в лес, приходит весна.

— Мы нашли весну! — крикнул Вожак. — Я вижу черную землю! Покорми нас, добрая земля!

Стая опустилась на проталину. Кто-то длинным клювом вытащил запрятавшуюся в подземном убежище личинку, кто-то выхватил полусонного червячка.

Наевшись, грачи повеселели и уже без ропота полетели в деревню вслед за Вожаком.

Там, на околице, Вожак заметил высокие березы. Грачи живут по законам стаи и во время перелетов, и дома держатся вместе, вьют гнезда рядом. Березы, которые они выбрали, становятся птичьим поселком, где каждое дерево многоквартирный, шумный, но дружный грачиный дом.

Птичьи крики всполошили всю деревню. Старики и старухи, улыбаясь, выглядывали из окон, молодые вышли на улицу.

— Грачи прилетели! — прыгали от радости мальчишки.

И растроганные грачи решили, что всегда будут прилетать в эту пору и своего первенства не уступят никому.

— Если есть проталины, они нас прокормят, — сказала сердитая грачиха, — но как мы узнаем, что уже открылась черная земля?

— По облаку, которое позвало нас домой! — ответил Вожак. Наверное, тебе случалось, приложив губы к замерзшему стеклу, продышать щелку, чтоб видеть, куда тебя везет автобус. А проталины — это щелки в снегу, которые продышали черные влажные губы согретой солнцем земли. И всплывшие над проталинами кучевые облака — это дыхание земли, ставшее видимым.

Пусть и для тебя кучевые облака будут весенним сигналом. В поле проглянут проталины, и ты услышишь крики вернувшихся с зимовки грачей:

— Мы самые первые, самые ранние, самые смелые! Мы, мы, мы!!!

Поющие, цветущие и жужжащие числа

Хотя Аук сам посоветовал грачам искать черную землю, но он надеялся, что гнезда они будут вить в лесу. Грачи не вернулись, и Аук загрустил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А что, если и другие перелетные птицы вернутся домой в ту пору, когда лес еще не может их прокормить? Он потеряет их, как уже потерял грачей. Плохо тогда будет лесу! Листву на деревьях сгложут гусеницы, зверям не станет покоя от комаров.