— Как вы себя чувствуете? — осведомился пленник.

— Что ты сказал?

— Спросил, как вы себя чувствуете!

— Хорошо. Говори громче.

— Ладно.

— И поосторожнее ходи. Твои когти впиваются мне в желудок и причиняют боль.

— Вот как?

— Поосторожнее с когтями… Скоро я тебя выплюну и съем.

— Нет! — завопил Лисенок и инстинктивно впился когтями в теплую мякоть.

— Ой! — взревела хищница.

— В чем дело? — спросил Лисенок.

— Больно!

— Извините.

— Сейчас я тебя выплюну.

— Нет! — крикнул пленник и снова впился когтями в брюхо акулы.

— Так я не могу тебя выплюнуть, глупец!.. Пусти меня!

— Не пущу!

— Ой!.. Ой-ой-ой!!!

Синяя акула заметалась в воде.

— Больно о-о!.. Пусти меня!

— Не пущу!

Хищница выла от нестерпимой боли и носилась вокруг скалы. Ее глаза метали молнии, хвост вздымал каскады брызг. Но ее усилия выплюнуть жертву оставались тщетными.

— Вам очень больно? — спросил Лисенок.

— Нестерпимо!

— Очень рад.

— Я тебя убью!

— Попытайтесь!

Акула исчезла под водой, снова нырнула, но боль не отпускала ее. Не помогали ни резкие движения, ни крики. Эти крики вспугнули чаек. Они не могли понять, что происходит с хозяйкой морей. Впервые они видели чудовище, перед которым все трепетали, таким беспомощным.

Наконец акула пересилила боль, притихла и произнесла:, — Если ты… уберешь свои когти, я сохраню тебе жизнь.

— Обманываешь.

— Обещаю…

— Я вам не верю.

— Клянусь!

— Акулам нельзя верить.

— Обещаю… Клянусь своими отцом и матерью, своим будущим… Обещаю выбросить тебя на камни и уплыть.

— Скажи: «Если не сдержу слова, пусть я лопну на месте».

— Если не сдержу слова, пусть я лопну на месте.

— Если не сдержу слова, пусть у меня вытекут глаза.

— Если не сдержу слова, пусть у меня вытекут глаза, — повторила акула.

— Пусть у меня отсохнет хвост.

— Пусть у меня отсохнет хвост.

— Если не сдержу слова, пусть я буду проклята, пусть море носит меня, как высохшее дерево, выбросит меня на песок…

— Пусть море носит меня, как высохшее дерево, выбросит меня на песок. — покорно повторила акула.

Подумав, вы поймете, что у Лисенка не было выбора. В желудке его ожидала смерть — он умер бы вместе с акулой, в море его опять ожидала смерть — если акула выплюнет его, она сейчас же сожрет свою жертву. Ему оставалось надеяться только на честное слово акулы. Но надежда на то, что она его сдержит, была очень слабой. А как бы вы поступили на месте Лисенка?.. Так уж мы устроены, что готовы поверить даже честному слову злодеев. В живых существах всегда теплится надежда… Лисенок прибрал когти. Акула выплюнула его на скалу, и поскольку боль еще не прошла, отплыла в сторону. Но едва придя в себя, она зловеще рассмеялась:

— Ха-ха-ха!

Синяя акула стукнула хвостом по воде и понеслась к Ныряющей скале.

Синяя акула стукнула хвостом по воде и понеслась к Ныряющей скале. И вдруг с разбега налетела на какую-то мягкую стену. Такую мягкую, что удар не причинил никакой боли. Акула удивилась, отплыла от скалы, снова набрала скорость и… снова ударилась о мягкую стену, похожую на рыбачью сеть.

— Неужели? — воскликнула как-бы про себя акула. Что она хотела сказать этим «неужели»?.. Ей случалось попадать в сети, но порвать сеть для нее было секундным делом. Поэтому она снова решила отплыть и разогнаться, но вдруг почувствовала, что ее хвост завяз в какой-то студенистой массе.

Медузы все плотнее прижимались к акуле: сто, тысяча, миллион, два миллиона, три миллиона… Здесь были медузы всех размеров и цветов. Круг все сужался, медузы прижимались одна к другой, заняв собой огромное пространство. Возможно, эта слизкая сплошная масса достигла уже дна моря.

Гроза океанов, чемпион по плаванию, семидесятилетняя Синяя акула, не знавшая до сих пор поражений, почувствовала, что оказалась в бассейне с вязким клеем. Она все еще надеялась, что медузы уплывут, как и приплыли. Но когда ей обожгло глаза кислотой, акула взревела. Кислота обожгла ей пасть. Подданные Глагоабазубадузы все выпускали и выпускали кислоту. Хищница уже не могла открыть ни глаз, ни пасти, а когда попыталась стукнуть хвостом, то не смогла вытащить его из липкой массы. Ее огромная сила иссякла. Она понимала, что увязла в липкой каше, что бесславно гибнет из-за этих презренных полусуществ.

Чайки сверху наблюдали за агонией страшной хищницы, способной сожрать целое море, и не смели поверить в ее гибель.

— Неужели пришло освобождение? — прошептала одна из чаек.

— Может, это сон? — предположила другая.

— Нет, это не сон!

— И это сделали медузы!

А об изумлении Лисенка, только теперь понявшего, какой опасности он избежал, и говорить нечего. Как чаще всего бывает в таких случаях, он только теперь задрожал от ужаса. Пестрые представительницы медузьего царства, образовавшие сплошную студенистую массу, зловеще покачивались возле скалы. Лисенок не оборачивался назад и поэтому не видел дельфинов, которые не могли приблизиться и терпеливо наблюдали за происходящим издали.

«Воины» Глагоабазубадузы начали постепенно исчезать, — вода становилась все прозрачнее. Медузы, одна за другой, отдавали себя во власть волн и уплывали, сами не зная куда и зачем. Ни одну из них нигде никто не ждал.

— Что вы теперь скажете? — обратилась Глагоабазубадуза к Мечтателю.

— Вы доказали, что обладаете большой властью.

— Теперь вы поверили?

— Поверил.

— До свидания.

Царица медуз величественно удалилась вместе со своей свитой. Дельфины, потрясенные увиденным, все еще не могли придти в себя. Все молчали, члены Дельфиньего совета обменивались многозначительными взглядами.

— Мне даже не пришло в голову поблагодарить ее, — произнес наконец Вожак. — Она не нам помогала, а тешила свое самолюбие.

— Я потрясен, — сказал Ловкий. — А что ты скажешь, Мечтатель?

— После всего увиденного я, наверно, смогу говорить только завтра.

— Главное, мы спасли Лисенка.

Мони прыгал от радости, кувыркался, вздымал каскады брызг, но и ему, несмотря на весь энтузиазм, приходилось, как и всем, ждать, пока рассеется кислота медуз.

Течение подхватило и понесло отравленную кислотой воду к берегу. Дельфинам пришлось предупреждать об опасности всех тех, кто могли попасть в смертоносную струю. Но вот и с этим делом было покончено, и Дельфиний совет направился к Лисенку. Когда дельфины приближались к скале, перед ними медленно всплыло огромное тело Синей акулы. Ее плавники подрагивали, хвост чуть-чуть шевелился.

Она все еще корчилась в предсмертной агонии.

— Сколько она еще протянет? — спросил Ловкий.

— Мне кажется, она подохнет точно в свой день рождения, — сказал Вожак.

— Смотрите! — крикнул Ловкий, указывая в сторону Ныряющей скалы.

— Да, — с улыбкой произнес Вожак, — это замечательный момент.

Лисенок перебирался Мони на спину.

— Поплаваем? — спросил дельфинчик.

— Конечно!

— Теперь мы можем плыть, куда хотим.

— Потому что нам больше ничего не угрожает, да?

— Да. Наш враг мертв.

— Ты не можешь нырнуть ненадолго?

— Конечно, могу. А зачем нырять?

— Чтобы выкупать меня… Я побывал в брюхе у акулы.

— Не обманывай, — с упреком сказал Мони и нырнул.

— Я не обманываю, — заверил его Лисенок, когда они снова оказались на поверхности.

— Да ладно, ладно!..

Лисенок понял, что бессмысленно убеждать кого бы то ни было ни здесь, ни в Тихом лесу в том, что он пережил такой ужас. Только чайки кричали сверху:

«Побывал… Побывал!..» Но никто не обратил на них внимания.

Лисенку вдруг пришла в голову интересная мысль:

«Я умирал дважды. Наверно, я больше не буду умирать. Значит, я бессмертен».

По-моему, это опасная мысль. Меня утешает только то, что она высказана ребенком.

Возможно, сто тысяч медуз с успехом справились бы с акулой, возможно, совершенно не стоило собирать целых три миллиона этих странных существ. Дельфины поняли это, когда увидели, что ядовитое пятно простирается на десятки километров, что оно почти достигло дна. У каждого из дельфинов на языке был один и тот же вопрос, но ни один из них не решался произнести его вслух. Наконец Ловкий не выдержал, подплыл к Вожаку и спросил:

— Меня интересует, почему ты упорно не желал обращаться к медузам за помощью?

Я тоже хотел спросить об этом, — присоединился к нему Мечтатель.

— Вы настаиваете на ответе? — со вздохом спросил Вожак.

— Нас это очень интересует.

— Лучше бы вы меня об этом не спрашивали.